Валентина Малявина. Услышь меня, чистый сердцем (12)
- Начало здесь
12
Медленно плывут дни. Здесь, в камере, они одинаковые. Записала в дневник воспоминания о местах, где служил папа и мы вместе с ним были. Воспоминания о Горьком, Белоруссии, Кубинке, Бологом и любимом мною Приморском крае близ озера Ханка. Мысленно вновь возвращаюсь в те далекие дни, связанные с Сашей.
В Ялте занемог Павлик. Мне позвонил Казачков Саша — директор почти всех фильмов Павлика — и попросил меня прилететь к ним. Я отпросилась в театре и вылетела в Симферополь. Приезжаю в Ялту, нахожу Павлика в плохом состоянии. Съемок нет, группа простаивает. Потихоньку, помаленьку Павлик пришел в себя. Съемки начались, и я улетела в Москву.
Вдруг звонок по телефону:
— Я в Москве. Приезжай скорее! Скорее приезжай! — кричал Саша Кайдановский в телефон.
— Хорошо, Сашенька, приеду.
Снова звонок, от Инны Гулая:
— Малявина! Если ты не приедешь, я умру. Мне плохо.
— Инна, сейчас Саша звонил. Он прилетел из Грозного, я обещала приехать к нему.
— Куда?
— В мастерскую к Лавинскому.
— Там есть телефон?.
— Да.
— Позвони мне, когда приедешь туда.
— Хорошо. Я позвоню. Обязательно позвоню.
Приехала на Арбат. Вошла в мастерскую. Саша был не один. Скульптурная мастерская Андрея Древина соседствует с мастерской Лавинских. Андрей был в гостях. Саша угощал его кофе с коньяком.
Все были рады друг другу. Но я обещала позвонить Инне. Набираю ее номер.
— Инна, я приехала к Саше.
— Прошу тебя, срочно приезжай ко мне.
— Инна, может быть, ты приедешь? Мы на Арбате.
— Малявина, ты с ума сошла — в такую даль ехать.
— Садись в такси.
— Нет, Малявина, не могу.
— Подожди секунду.
Обращаюсь к Саше:
— Инна Гулая просит навестить ее. Плохо себя чувствует. Саша рассердился:
— Она всегда плохо себя чувствует.
— Не надо так, Саша. Поедем! Через час вернемся сюда. Через час мы на Арбат не вернулись. Только недели через две я снова стала репетировать в театре и мы приехали на Арбат.
Это печальная история…
Почему?
Когда мы с Сашей отправились к Инне, он меня спросил:
— Ты с Павлом говорила по поводу нас?
— Да.
— Ну и что?
— Он обо всем знает.
— Меня интересует другая проблема. Когда вы разведетесь и когда мы станем официальными мужем и женой? И когда в конце концов ты родишь мне ребенка?
— Мне не нравится твой тон.
— А мне не нравится поведение твое и Павлика. Как будто сговорились.
— Саша, перестань!
— Вы перестаньте! Я звонил Павлу, и никто не отвечал. Я звонил всю ночь. Где вы были? И на Арбат звонил. Анастасия Алексеевна мне сказала, что тебя на Арбате нет. Где же ты была, интересно знать?
— У тебя отвратительный тон.
— Не хочешь — не говори.
Мы приехали к Инне. Она была босиком, хотя на улице стоял холод, в квартире тоже. Прикрывала Инну какая-то дырявая шаль. Посреди комнаты — таз с водой. Она присела на стул и опустила ноги в таз. Мы с собой взяли шампанское. Она залпом выпила стакан и вдруг сказала:
— Саша! Это ничего, что Валя ездит к Павлику в Ялту… Вот только что приехала… Она все-таки тебя любит…
— Что? — завопил Саша. — Ты была в Ялте? Зачем?
Выбил у меня бокал с шампанским и сильно ударил.
Инна, ни слова не говоря, наблюдала за нами.
Я хотела уйти в другую комнату, но Саша меня не пустил…
Не хочется больше рассказывать об этом печальном вечере.
После мы поехали не на Арбат, а в Чертаново к Верочке и Витюше.
Увидев меня, Вера ахнула.
Саша достал лед из холодильника, положил меня в большой комнате на тахту, встал на колени и стал делать мне ледяные компрессы, все время твердил: «Прости! Прости меня! Я люблю тебя!»
У меня поднялась температура.
Вера и Витюша не спали всю ночь, были рядом со мной и Сашей. На следующий день вызвали врача, сказав, что я упала. Врач выписал мне бюллетень, и я две недели отлеживалась у Верочки и Витюши. У Саши было свободное время от съемок, и он не отходил от меня.
У нас было еще несколько труднейших конфликтов, но не хочется сейчас вспоминать о них.
Зак и Кузнецов написали сценарий «Пропавшая экспедиция». Веня Дорман — режиссер. Мы с Венечкой соседствовали на «Аэропорте». Он пришел ко мне и говорит:
— Валентина, есть для тебя роль в сценарии Зака и Кузнецова. Они тебя любят по фильму «Утренние поезда». Их ведь сценарий?
— Да.
— Я режиссер фильма «Пропавшая экспедиция». Дальше будет еще серия — «Золотая речка». Хочу снимать тебя и Олега Стриженова.
— Венечка! Скорее принесите сценарий. Хочу работать с Олегом Стриженовым!
Читаю и понимаю, что в главной роли должна сниматься актриса девятнадцати-двадцати лет. Не старше.
Звоню Заку, звоню Кузнецову, звоню Дорману. Объясняю, что роль чудесная, но я «выросла из этой роли».
Они уговаривали меня, но я наотрез отказалась.
— Кто? Кто сможет сыграть эту роль? Какая такая девочка? — гневались они.
И вдруг я говорю:
— Я знаю! Знаю! Женя Симонова! Женя мне очень нравится! И я знаю всю их семью еще с тех пор, когда Женечка была маленькой девочкой…
Женю утвердили в фильме. Но кто будет вместо Олега Стриженова?
Говорю:
— Я знаю! Знаю! Саша Кайдановский!
И Сашу утвердили. Они успешно снялись в первом фильме «Пропавшая экспедиция», и я была горда ими.
Сашу по-прежнему огорчало, что мы с Павликом официально не разошлись.
Однажды он сказал мне:
— Я не понимаю Павла. В доме живет прекрасная актриса, а он не работает по пять лет. Странно это, очень странно. В каждой пьесе Чехова для тебя есть роль и у Горького тоже. Почему не заняться твоей карьерой? И у самого пошли бы дела. Я не понимаю его. Чем он занимался эти пять лет? И про нас он знает… Не понимаю… И тебя отказываюсь понять: что ты никак не можешь расстаться с ним?
На втором фильме «Золотая речка» между нами поселилось отчуждение.
Наконец Саша сказал:
— Все! Я делаю предложение Жене Симоновой. Надоел твой «Аэропорт», надоели твои отношения с Павликом, все надоело. Я женюсь на Симоновой.
Они поженились.
Помнится еще день, когда Саша крикнул мне в телефонную трубку:
— Все! Я женюсь.
— На ком?
— Хотел бы на тебе. Не получается. Надоело все. Я женюсь. Она прекрасна!
— Где ты?
— У Иосика.
Сердце мое, сделав «кульбит», выпрыгивало, стуча в виски.
Я позвонила Верочке:
— Веруня! Саша женится. Не знаю на ком, но голос его серьезен.
После паузы Верочка спросила:
— Где он?
— У Иосика.
— Поехали к ним, — предложила Вера. — Встречаемся у Арбатского метро.
Встретились.
Иосиф жил на Арбатской площади в особняке. У него было комнат пять.
Там же проживал замечательный артист с великолепной внешностью — Юра Беляев.
А еще Иосик приютил милую-премилую Любочку, помощника режиссера в нашем театре.
Вошли в особняк.
Саша, Иосик и Любочка пили вино.
Наступила неловкая пауза. Иосиф почему-то улыбался во весь рот, пригласил нас с Верой к столу. Мы выпили вина, и Вера спросила:
— Саша, ты женишься?
— Да! — закричал он.
Любочка встала и пошла в другую комнату.
— Кто она? — спросила Вера.
Саша кивнул в ту сторону, куда ушла Люба.
— Ты женишься на Любочке? — спросила я.
— Да! — опять закричал Саша.
— Ты ведь и прежде знал ее. Откуда взялась любовь? — спросила я.
— Взялась! — заорал Саша.
Иосик хихикнул. Он ироничный, Иосиф. Он любил Сашу, к Любочке относился с участием, но хихикнул — и все тут. Думаю, что просто не относился к происходящему всерьез.
Вера строго сказала:
— Саша, едем! Едем ко мне.
Саша растерянно посмотрел на Иосифа. Иосик, улыбаясь, развел руками.
Саша также растерянно посмотрел на меня.
Верочка сказала:
— И Валя поедет.
Я встала и пошла в ту комнату, куда ушла Люба.
Саша тихо сказал мне вслед:
— Не обижай ее.
Я улыбнулась.
Люба стояла у окна. Я подошла к ней.
— Любочка…
Я никогда не видела ее без очков. Она плакала. Я обняла ее.
— Не надо, Валя. Я все понимаю.
Вошел Саша. Он был в пальто. Я отошла от Любы.
Саша сказал ей:
— Прости. Пожалуйста, прости.
— Уйдите, Саша, — сказала Люба, почему-то обращаясь к Саше на «вы».
Этот момент мне памятен еще тем, что он напоминал мне сцену из прошлого века: во-первых — сам сюжет, а потом — особняк: красивое большое окно, диалоги между нами, как сон из прошлого века…
…Теперь Саша женился по-настоящему. Есть предчувствие, что они недолго будут жить вместе. Так и случилось, хотя у них родилась дочь Зоя.
Мы с Сашей расстались. Я стала вдруг рисовать. Пастелькой сделала Сашин портрет. Получилось! Стала рисовать Пушкина, Достоевского, маму, сестру мою Танюшку и другие милые мне лица. Участвовала в трех престижных выставках. Одну из моих работ, а именно Пушкина, купил у меня за три тысячи долларов американец из Лос-Анджелеса и заказал мне портрет Николая II: лицо, одно лицо и через взгляд — история души.
И вот звонок по телефону:
— Валентина! Вас приглашает на пробы в фильме «Мой дом — театр» режиссер Борис Ермолаев. Вам предлагается роль актрисы Никулиной-Косицкой. Ее любил драматург Островский. Все женские образы Островский написал для нее. Катерину из «Грозы» тоже.
— Спасибо! Приду. Борису передайте, пожалуйста, привет.
Легендарный Борис Ермолаев! Отчего легендарный? Он взглядом передвигает предметы, спички у него плавают в воздухе и не падают на стол. Он лечит. Предсказывает. Боря талантливый. Он хорошо пишет, сюжеты его интересны. Фильмы, которые он снимал, имеют необыкновенную, странную форму. Мне нравится его фильм «Фуэтэ» с Катей Максимовой и Володей Васильевым. По созвездию Боря — близнец. Он родился 15 июня, я — 18, совсем рядом.
Прихожу на пробы. Боря нервен, но мне легко с ним. Я понимаю его. Оказывается, на Никулину-Косицкую пробуется вся страна, да, именно страна.
Спрашиваю Бориса:.
— А кто Островский?
Он называет ряд фамилий и среди них Александра Кайдановского.
Встретились мы с Сашей только на съемочной площадке. Отношения были не лучшими: мы почти не разговаривали.
И вот однажды перед съемкой отдыхаем мы с Сашей в комнате, у нас была одна на двоих; Саша на одном диване, я — на другом. Перед Сашей — диктофон, он читает стихи и записывает их на пленку, я — рисую. Не общаемся. На мне необыкновенной красоты бархатное вишневое платье, расшитое бисером. Саша тоже в гриме и костюме. Я встала и стала ходить по комнате туда-сюда, тихонько так, чтобы не мешать ему записывать себя на пленку. Вдруг он подлетает ко мне, укладывает на палас и задирает платье, а там «сто тысяч нижних юбок». Юбки тоже летят вверх.
— Саша! Сашенька! Что с тобой?
— Разве ты не видишь? Разве ты не чувствуешь? — негодует Саша.
Я как-то сумела изловчиться и поползла к двери, оставаясь на полу. Саша пополз за мной. Я приоткрыла дверь, а по коридору прохаживается артист, игравший Ленина. Я по-прежнему, лежа на полу, потому что Саша придерживал меня, зову:
— Товарищ Ленин! Товарищ Ленин! Помогите мне, пожалуйста.
Ленин смотрит вниз и спрашивает:
— Что с вами?
Саша быстро встал, и я вскочила, Ленин подошел к нашей комнате и настежь открыл дверь.
Я почему-то раза три низко поклонилась, улыбаюсь и говорю:
— Репетируем, товарищ Ленин. Извините, что я обращаюсь к Вам так, но каково сходство!
— Благодарю вас, — чуть картавя, сказал Ленин и ушел…
Еще один эпизод всплывает в памяти, кажется, было это позже… Да, уже во время съемок в Москве. В «Детском театре». Он сказал:
— Хочу быть с тобой. Жить с тобой. Давай убежим ото всех!
Павлик ожидал меня в фойе театра. Я Саше сказала об этом. Он выскочил в фойе. Свет был выключен, а на улице вечерело, поэтому виден был только силуэт Павлика. Саша, разбежавшись, резко остановился и громко поздоровался:
— Здравствуй, Павел!
— Здравствуй, Саша!
Я была у входа. Павлик спросил:
— Когда будет ваша сцена? Хочу посмотреть.
Я попросила его не смотреть.
Съемки были до ночи, и я предложила Павлику поехать домой. Он поехал. А Борис Ермолаев тихо говорит мне:
— После съемок поехали ко мне. Саша и ты. Завтра у нас выходной и, если у тебя нет ничего в театре, проведем этот день вместе. Саше очень понравилось мое предложение.
— Нет, Боря, я поеду домой.
Саша стоял чуть поодаль и слышал наш разговор.
— Пусть едет. Что ты уговариваешь ее? Она все равно сделает по-своему. Ей наплевать на нас, — громко говорил Саша, и массовка, занятая в этот день, с интересом наблюдала за нами.
Я попросила разрешения у Бори побыть в фойе. Борис разрешил. Я вышла. Села в удобное кресло у окна. Саша подошел ко мне.
— Валентина! Мы губим себя. Ты веришь в Бога. А Бог есть Любовь. Он подарил нам любовь, а мы ведем себя кое-как. Если сегодня же, сейчас же мы не будем навсегда вместе, то кончится все скверно. У нас не будет личной жизни, ни у меня, ни у тебя. Это очевидно.
Ты помнишь ту ночь перед открытием сезона в театре, когда ты собиралась уехать на «Аэропорт»? Еще Эрик Зорин с нами был. Я тебя не отпускал, злился и орал, что ты меня не любишь.
Ты твердила:
— Люблю.
Я:
— Тогда докажи.
— Как?
— Как хочешь… Не уходи.
Ты открыла ящик кухонного стола, достала бритву. Я засмеялся:
— Никогда не сможешь.
И ты черкнула бритвой по руке. Я обомлел. Ты сказала:
— Пошли в поликлинику, в ту, что рядом с театром.
Там тебе наложили швы и отвезли в Боткинскую больницу. Утром ты попросила, чтобы я пошел на открытие сезона, а потом пришел бы снова к тебе в больницу. Я так и сделал. Ты помнишь? Помнишь об этом? Ведь это запредельный поступок. Так поступают, когда действительно любят. Но почему ты не стала рожать? Я так хотел ребенка. Ну, что ты молчишь? Скажи что-нибудь.
Я повернулась к нему. Он подошел ко мне совсем близко и поцеловал.
— А еще… помнишь? Мы были у Веры, и ты захотела ехать на «Аэропорт». Я закрыл дверь на ключ и спрятал его.
— А я вышла на балкон, увидела, что вы ушли на кухню, заглянула на другой балкон и перелезла туда. Зима. Морозно. Стена, разделяющая балконы, была глухой и гладкой, руки скользили. Седьмой этаж. Ужас! Тем не менее я стояла на соседнем балконе, подошла к приоткрытой двери.
— Здравствуйте!
Двое молодых людей, которые были в квартире, опешили.
— Вы откуда? — спросил один из них.
— Произошло потрясающее, выяснилось, что я умею летать! — тихо сказала я.
А за стеной началась суматоха, я слышала:
— Нет, она не могла выйти. Куда же она делась? Нигде ее нет.
— Валя! Валюшка! Господи! Она ведь сумасшедшая…
Потом все выскочили на улицу, звали меня, искали, снова вернулись.
Саша перебил меня:
— Потом я вышел на балкон и увидел соседнюю квартиру, где ты улыбалась двоим молодым людям. Я тоже перелез. Было очень страшно. Я вошел в комнату.
— И влепил мне пощечину.
— Ты заставила меня страдать. Я чуть с ума не сошел. Ведь ты любила меня? Ты любишь меня? Скажи.
— Да.
— Поедем к Боре, я прошу тебя. Не будем глупыми.
— Нет, Саша.
— Почему?
И только в Севастополе, где мы должны были сниматься в одном фильме, я рассказала ему:
— У Павлика большие долги. Я не могу его оставить.
— Но ты зарабатываешь много денег, — удивился Саша.
— Я часто уезжаю из дома. Приезжаю, а у нас — спальный гарнитур. Дорогой. Павлик хочет сделать мне приятное, занимает деньги, покупает и т. д. Он так самоутверждается, это его право.
Я не стала сниматься в этом фильме, потому что роль была очень похожей на Машу из «Иванова детства», только мне уже не 19 лет, а гораздо больше.
Саша снимался.
Очень хорошо было в Севастополе. Это наша последняя совместная поездка. Сашу срочно вызвали в Москву на озвучивание очередного фильма, а я чуть задержалась в Севастополе. Уезжая, Саша подарил мне очень красивые часы и роскошный букет алых роз.
Я не разошлась с Павликом, Саша не расстался с Женей.