27 июня 2012 г. ушла в Вечность Валерия Гросу, поэт и общественный деятель.
Валерия Гросу родилась в с. София Дрокиевского района, Молдавия. Училась на факультете журналистики Кишиневского государственного университета, затем в Москве, в Литературном институте им. Максима Горького (1979). Работала редактором в таких изданиях, как «Glasul», «Columna», «Sud-Est», «Basarabia», «Alternativa», координатором программы «Arta și Cultură» в молдавском отделении фонда Сороса и заместителем Департамента по международным отношениям Министерства культуры Молдавии. Дебютировала в прессе в 1968 г., потом в коллективном сборнике «Dintre sute de catarge» (1975). Автор книг «Chip și suflet» (1979), «Cаsa de miere», 1982 (Адриан Дину Ракиеру в своем эссе «Schimbarea la fațã — Valeria Grosu» упоминает эту книгу для детей младшего возраста — также издана на русском языке под названием «Медовый домик. Рассказы», а возможно, только на русском, это требует уточнения — прим. мое — Д. К.), «Ninsori cu privighetori» (1988), «Mărul de aur» (проза для детей, 1989), «Schimbarea la față» (1990), «Капканы памяти» (пер. с молдавского Галины Седых, 1991), «Căsuța de miere» (для детей, 1998, возможно, переиздание книги написанной ранее, на сайте СП Молдовы указан год 1998) , «Mierea eretică» (поэмы, 2002). Была отмечена премией Союза писателей Молдавии (2002).
Для меня Валерия навсегда останется большим художником и философом, настолько ее поэзия богата своею образностью и размышлениями о жизни и смерти, о любви к матери и родине, о земных человеческих страданиях, о предназначении человека на Земле. Ее поэзия — камертон, по которому можно судить о состоянии в обществе, ведь поэты всегда тонко чувствовали и понимали многое, что зачастую недоступно обывателю. Обнаженность нерва и обостренность восприятия — вот характерные черты настоящего поэта, а Валерия, несомненно принадлежит к этому высокому обществу. Недаром Марина Цветаева не любила слово «поэтесса», и всегда считала себя поэтом. Вот и я так думаю, что Валерия Гросу — поэт. (В румынском языке, наряду со словом poetesă, есть слово poetă. Румынский толковый словарь относит слово poetesă к редко употребляемым и дает трактовку как «посредственная поэтесса, лишенная таланта». А вот во французском языке, как и в русском, это слово воспринимается нормально. Трудно сказать в чем тут дело, но есть некие вибрации в каждом слове, которые дают ощущения правильности его употребления).
В незапамятные времена служил я в СК Молдавии старшим консультантом и однажды услышал, как кто-то сочинил песню на стихи Валерии Гросу «Флорь де тей» («Цветы липы»). Мне совершенно не понравилась эта музыка, в отличие от стихов, которые были просто великолепны. И я сказал, что напишу по-другому. Так мы познакомились с Валерией. Песен на ее стихи больше не было, но были другие, серьезные произведения, так как «Trinitatea Lupului» («Троица Волка») для женского хора и камерного ансамбля, «Триптих с тенью» для сопрано, саксофона и фортепиано, «Лакрима» («Слеза») для голоса без сопровождения. А для одного сочинения – «Schimbarea la fațã» («Преображение») , я позаимствовал у Валерии название, поскольку ее книга «Schimbarea la fațã», купленная накануне, как раз лежала у меня на столе.
Художник Виталие Рошка
Книга «Schimbarea la fațã» («Преображение») вышла в свет в 1990 году. Полностью пронизана христианской тематикой, среди которой вдруг — «Trinitatea Lupului» («Троица Волка») — стихотворение, на первый взгляд, не имеющее ничего общего с христианским направлением книги. Но — все-таки — Trinitatea — Троица. Сам термин «Trinitatea» неоднозначно трактуется в румынском богословии, поскольку в Библии отсутствует это слово. Тем не менее, на основе многих страниц из Ветхого Завета это слово выводится от слов Отец, Сын и Дух Святой. Трактовку религиозных текстов оставляю для специалистов, меня же больше интересует кажущееся, на первый взгляд, необычным сочетание слов «Троица» и «волк».
Как известно, молдаване и румыны – потомки древних гето-даков. Согласно Страбону слово «даки» происходит от даой (daoi). Фактически daoi называли дакских воинов, членов волчьего братства. Василе Пырван указывает, что имя гетов и даков были скифского происхождения (Vasile Pârvan, Getica, p.286). Dhau означает давить, душить, сжимать. Это корень различных слов, означающих «волк». Фригийское daoi, иллирийское dhaunos, ирано-сакское dahae. Это могло относиться к вере пастухов, так как волк, когда приходил за овцами, хватал их за горло так, что они задыхались и не могли сделать ни звука, и он тащил их прочь от остального стада. Скифы кочевали к востоку Каспийского моря и также назывались daoi. Исследователи предполагают, что это название принесли в Трансильванию и Воеводину скифско-иранские агатиры (первые люди, жившие в Трансильвании).
Думается, что Валерия Гросу далеко не случайно использовала имя волка в своем стихотворении. Волк как древний тотем присутствует у многих народов мира, у румын и молдаван он имеет особый, сакральный смысл.
I.
Под луной, среди всякой другой живности
Спит по одному волку в каждом детстве.
И вполне естественно, чтобы у него в жилах текла волчья кровь,
Чтобы пахло волком и дикостью.
Чтобы ужасался лес от взъерошенной плоти,
Чтобы его тело было как натянутый лук, лишь ему доступный,
Чтобы носил как какое-то вьючное животное шкуру линялую,
Чтобы рычал надменно песню грозную.
Чтобы дрожала земля, когда возвращается домой,
Чтобы пахло человеком, ребенком лишь наполовину,
Чтобы проснулся, хрупкий, под колючей проволокой,
Инстинкт природы, преемственности.
II.
Но сначала из созвездия
Упала волчица, истекая молоком,
Чтобы сделать закваску будущей цивилизации
И в мрамор белый одеть грязные города.
Чтобы создать храмы, а позже, и богов,
Жертвенные алтари и величественные дворцы —
Это видела, последний раз стоя на заре,
Волчица бесплодная с сосками кровоточащими.
И возвращалась, и ночь целую бежала
Через мрак бездны прожитых времен,
И пришла сюда, и охота закончилась
С последней стрелой, нацеленной на нее из античности.
III.
Спрятанный в болоте, в глине топкой,
Учится отпрыск махать хвостом,
Ползать смиренно, но хватать кость
Раньше собак из стаи.
Его учат, прежде всего, не показывать зубы,
Не ощетиниваться, не дай бог.
И воет в безнадежности, когда, малое существо,
Упрямится, норов волка показывает.
И все более дикий стон ночью растет,
И кость желанная сыну его режет глотку...
Детеныш волка волчьими глазами пристально смотрит,
Очень внимательный теперь к тому, что говорит отец.
(Перевод мой – Д. К.)
Смысл, заложенный в этом произведении, оказался настолько сложным для восприятия, что мне пришлось объяснять участницам хора, что же хотела сказать автор в своем стихотворении, а позже призвать на помощь и саму Валерию.
«Trinitatea lupului» не случайно привлекает внимание читателя. Как жемчужина в оправе, это стихотворение-триптих необычно, сказочно и мифологично, оно ведет читателя в далекий мир давно ушедших предков, и на фоне стихотворений и прозы христианского толка выглядит «ересью». Но не было бы ереси, не было бы и искусства.
Чтобы понять, что же в действительности хотела сказать Валерия Гросу, нужно обладать некоторыми знаниями как мировой истории, так и истории Молдавии.
В этом стихотворении и боль, и безысходность, и скрытая надежда. Образы максимально сконцентрированы. Трехчастное строение, Триединый Волк, есть здесь и Сын, и Отец, и Дух Святой, незримо присутствующий и царящий над всем и вся.
Поэт Эмилиан Галайку-Пэун (Emilian Galaicu-Păun) об этом стихотворении сказал так: «Читая его (особенно среднюю строфу в финальной части: Îl învață, mai ales, să-și ție pe dinți în gură, / Să nu-și zburlească părul, doamne ferește. / Și urlă a deznădejde, când mica făptură, / Nătângă, nărav de lup vădește. — Его учат, прежде всего, не показывать зубы, / Не ощетиниваться, не дай бог. / И воет в безнадежности, когда, малое существо, / Упрямится, норов волка показывает.) я испытываю священный трепет».
Пожалуй, лучше и не скажешь.
* * *
В 1988 году кишиневское издательство «Литература артистикэ» выпустило поэтический сборник Валерии Гросу под названием «Нинсорь ку привигеторь» («Cнег с соловьями»). Как бесценную реликвию храню я книжечку с автографом Валерии: «Дмитрию Киценко, с благодарностью за понимание музыки моей души. Валерия Гросу февраль '88».
Художник Санду Маковей
И у меня не поднимается рука стереть
Ее следы на перекошенном лице от удивления.
Как ты бы мог стереть облако с неба,
Путеводную звезду.
Лишь ветер знает, как ее мне высушить,
Лишь добрый воздух, ласковый.
Плачу тайком, потому что моя слеза
По их меркам.
(Перевод мой — Д. К.)
Сложился напев в стиле дойны. Мне хотелось, чтобы пение было без сопровождения, как это обычно бывает, когда поют дойну. Хотя произведение было написано где-то в 1988-е годы, завершил я его десятилетие спустя. Так получилось, что на тот момент у меня не было исполнителя, поэтому другие сочинения захватили меня. Произведение еще не исполнялось, хотя желающие спеть уже есть. Но, как иногда бывает, у каждого свои жизненные проблемы, желание может быть, а возможностей — нет.
Так как в 1989 году молдавский язык перевели на латинскую графику, «Лакрима» у меня записана в 2-х вариантах: на кириллице и на латинице.
* * *
Ценителям поэзии, читающим на русском языке, хотел бы порекомендовать сборник стихов «Капканы памяти» в переводе с молдавского Галины Седых, вышедший в 1991 году в издательстве «Советский писатель». Галина Седых сумела передать глубину мысли и чувства Валерии Гросу максимально точно, насколько это было возможно. Переводить такую сложную поэзию, полную афористичности и аллюзий, и предполагающую работу ума вдумчивого читателя весьма непросто. 
Художник Юлия Евстратова
В этой книге каждое стихотворение — это особый мир, преображенный поэтическим словом. Пересказывать стихи — неблагодарное дело, их надо читать, поэтому приведу несколько стихотворений из этого поэтического сборника.
В первом из них — любовь к родной земле. Как прекрасны эти стихи, в которых нет квасного патриотизма!
К Молдове
Все то, что обо мне сейчас спросило
В твоей беседе с вечным и нетленным,
Дыханье в моем теле породило,
И биографию — в моем мгновенье.
И я не знаю ни свободы слаще,
Ни звука в имени моем иного,
Чем быть отмеченной такой удачей —
Рожденьем в рабстве у моей Молдовы.
И в мире нет священней литургии
И нет молитвословия такого,
Чем то, с которым бы благословили
В объятья лечь земли родной Молдовы.
Так сложилось на Земле, что правшей больше, вот они и установили свои законы, а ведь нам, левшам, порой так не сруки что-то делать!
Левша
Учат левшу-недотепу его доброхоты:
Ложку держать, камни бросать, слезу вытирать — надо правой.
Эту науку и я постигала неохотно:
С первого класса пишу, как положено, — браво!
Только беру, что дают мне, неловко я — левой,
Долго потом все казнюсь — поделом, мол, несмелой.
Но и слеза моя, видно, из рода левшей — не иначе.
Правой рукой горсть земли на могилы кидаю,
Правой рукой свое сердце от бед заслоняю.
Только вот сердце-левша мне твердит то и дело:
Помни, не справа последний удар предназначен,
Помни, смертельный удар нанесен будет слева.
Есть у Валерии и стихи о Москве, ведь там она училась, там обрела новых друзей. Москва всегда была удивительно притягательна для многих из среды молдавской интеллигенции. Поэт и кинорежиссер Эмиль Лотяну, безвременно ушедший, писатель Ион Друцэ, актриса Светлана Тома, композитор Евгений Дога, певицы Мария Кодряну и Надежда Чепрага — наверно далеко неполный список тех, кто жил и живет в Москве и поныне. Пусть простят меня те, кого не упомянул, называю только тех, кого видел и слышал, с кем имел счастье общаться.
Москва. Посвящение
Я люблю этот город, где силы для крыльев набрав,
Словно слетыш в гнездо, я домой устремлялась в ненастье...
С этих пор, о Молдова, в корнях твоих древних дубрав
Стали бить родники по невзгодам моим и напастям.
Я люблю этот город, где белой стеной — снегопад,
Где в сутемках зимы лунный серп пробивался сквозь иней,
Где такие слова майский дождь мне шептал невпопад,
Что я помню во сне все московские ливни поныне.
Я люблю этот город, где память о прошлом больней
Отзовется во мне, заплутав переулком знакомым,
Где мой друг и поэт незадолго до смерти своей,
Утешая меня, открывал вечной жизни законы.
Я люблю этот город, где живут и где верят в меня,
Где друзья не умеют копить, продавать и лукавить.
О Тверской 25*, издалека поэтов маня,
Ты оставил в сердцах по себе благодарную память.
____________
* Тверской, 25 — адрес Литературного института им. А. М. Горького СП СССР
Мотивы смерти и предназначения человека на Земле незримо присутствуют во многих стихах Валерии Гросу. Таковы, например, «Женские, наверное, стихи», «Сказание землянина», «Умирая, поспеши, домой...», «Последний аргумент». Приведу только два из них.
Женские, наверное, стихи
Женская или мужская поэзия —
Я не знаю. Знаю лишь:
Как от недуга, лечит
Неповторимый стих.
Женское сердце станет мужественным
В час мой закатный.
Бывает, откажется от цветка,
От откровения — никогда.
Похоже, любимый мой, вечно
В неравенстве быть нам таком:
Меня украдешь — я тебе изменю
С первым встречным стихом.
И снова — волки...
Последний аргумент
Я пишу в защиту волков,
Которые не вытирают платком с морды кровь,
Но, неприкаянные,
Отшельничают ночами по голым скалам,
Воя отчаянно.
Я пишу в защиту глаз,
Преисполненных ненависти,
Которые смотрят мне прямо в лицо
И освещают мой путь, опутанный
Шелковой паутиной.
Я пишу в защиту героя,
Обремененного славой,
В защиту командора с гулкой гранитной поступью,
Сморенного плачем.
Я пишу в защиту Старого Завета,
Который каждодневно бьет меня по щеке.
Я пишу в защиту последнего аргумента
Жизни — когда пробьет мой час.
В русской литературе, к великому сожалению, отсутствуют исследования поэзии Валерии Гросу, может потому, что мало переводов на русский, по крайней мере, мне не попалось ни одного источника. Валерия Гросу — выдающийся поэт, ее огромный вклад в молдавскую и румынскую поэзию — бесценен.
С уходом в Вечность стихи Валерии Гросу только приобретают ценность. Перефразируя Марину Цветаеву, хочу сказать: «Стихам Валерии, как драгоценным винам, настанет свой черед».
Дмитрий КИЦЕНКО