Михаил Пришвин. НАЧАЛО ВЕКА (7)
- Начало здесь
Начало века
(год 1908-1909)
Меня нашли не искавшие Меня,
Я открылся не вопрошавшим обо Мне.
(Исайя)[3]
- [3] Люди настоящие смиренные не знают света, исходящего от них. Вообще лучшее человеческое дается даром (поэтому прост. народом не ценится красота) – это такой же дар, как свет – вода. Добро = красота есть дар природы. Этой естественной силой завладевают пророки и поэты, но если они оторваны жизнью от почвы, то неизбежно теряются в личном, становятся в лучшем случае колдунами, их слово висит в воздухе, возникает культ слова и за этим словом разломанная душа (декаденты). – Примечание М. М. Пришвина.
1. Общество религиозного сознания.
Кающаяся интеллигенция.
Вехи: семь смиренных (православный еврей, в черносотенстве Дух Божий, возвращение к славянофильству, стихии, религии, детству, мистике через Метерлинка и оккультистов.) Шикарный жест Гершензона: европейский крах индивидуализма.
Кнут Гамсун пропах треской.
F-a спросил Мережковский, что ему больше всего в литературе нравится. – Кнут Гамсун! <зачеркнуто: – сказал студент> – Индивидуализм! – сказала Гиппиус. – Да, Гамсун уже пахнет треской, – спросонья сказал Философов. – Мне нравится лирика, – продолжал F. С усмешкой отвечала Гиппиус: – Теперь время эпоса. – Мережковский говорил, что русская литература не ушла дальше «Капитанской дочки». Нужно видеть красоту в простейшем. Другие студенты говорили о чем-то смутном, Гиппиус в их сторону как из пушки стреляла: прагматизм, индивидуализм анархизм!
Время эпоса, а не лирики.
– Теперь время сильных людей, даже статистически доказать можно – время города (Брюсов).
– Как избежать ошибки Ницше? – Разве он ошибся? – С ума сошел. – Это физиологическое. – Нет, он должен был сойти с ума, это не физиологическое, это возмездие. «Я хотел бы лучше быть последней овечкой в стаде Господнем, только бы не впасть в ошибку Ницше».
От них к нам!
«Они» – народ, ищущий Бога, «мы» – Мережковский, Гиппиус и Философов. Студенту казалось, будто он на небо попал, и небо это было стеклянное. На этом стеклянном небе не было икон, тараканов, сундуков из мороженой жести, старых салопов – это он видел у себя на своей земле. Стояли столы, за столами сидели люди и все время говорили об умных вещах, о книгах. «От них к нам» – естественно, но как «от нас к ним»? Самый легкий путь – ославить секту, в России только скажи что-нибудь, и сейчас же организуется секта. Но секта есть частичное решение вопроса. А если предложить целое, то примут за Ивана Царевича, а это человеко-божество. Следуют ссылки на Достоевского. (Бесы).
F-y казалось, что у декадентов он найдет какую-то особенную чуткость в душе другого, и робел перед этим: он груб (но никто здесь не хотел и знать о нем, вокруг было сухо, черство, книжно, холодно), обедать его не оставили, хотя ему очень хотелось бы посмотреть, как будут есть эти совершенно умственные люди; казалось, что они вовсе не едят, не спят, не рожают и все время говорят, читают и пишут.
Мы и Они.
– Вы приведите их к нам! – Назначили день и час. Хлысты, собираясь к Мережковскому, надушились у Марии Яковлевны, жены водопроводчика, а у Мережковского в это время покупали пастилу (серую) и пряники (круглые жамки) для народа.
Мария Яковлевна, (Яков?) Павел Михайлович, Мережковский: от кого-то ландышами пахнет? Кривлянье Павла Мих., смех Философова, страх Мережковского.
– Верите? – Верую. – В дедушку с бородой? – Хохот и проч.
Диагноз Мережковского: у нас был Антихрист.
Мобилизация духовенства.
Отец Спиридон и английская миссия. Почему Общество религиозного сознания не приняло ноту о. Спиридона и стояло за сохранение Византии? Ответ Мережковского: англиканское духовенство еще более косно, чем православное. Ответ Розанова о вечности церкви и законе (если один глаз испортить, то погибнет другой). Личность Спиридона героическая. Другой герой – о. Иона Брихничев, ожидали русского Бранда, а когда сбросил рясу, оказалось, у него большая семья, и пришлось кланяться редакциям и даже ссылаться на семью.
Толстый поп, когда приходил в собрание... «Вареньки!» – племянницы, падчерицы. Ссора Розанова и Блока на почве этого: Розанов стоял за падчерицу, Блок стоял за факелы (выпрыгнул из готического окна).
Ссора Розанова с Мережковским: задан был вопрос соединения духовенства с интеллигенцией: общее – религиозное чувство. Конец: Мереж, возвратился в интеллигенцию, Розанов в церковь. Мобилизованные попы: Спиридон, архимандрит Михаил, <приписка: теургия, Распутин> Красивый брюнет. Архимандрит Мих., голгофское христианство (литургия в Финляндии: «достали чашу»), Карташов, сжигающий корабли.
У о. Спиридона лампа закоптила языками, он зовет попадью: – Матка, поправь лампу! Поправила, да плохо. – Ну что же такое? – С этим, батюшка, ничего не поделаешь, это гарь такая, фигаро.
У батюшки секретная мысль: старика Византийского в чулане посадить, а самому к епископу кентерберийскому.
Тип священника Круглого все примиряющего, все объединяющего, оптимиста...
Тип Рождающего, исповедующего Бога Сидящего. Власть канонов – власть Византии. Павликианство (разделение духа и плоти). Единоженство от римлян, многоженство из Библии. Целует Библию. Требует стихов (Давид стихами).
Люди богатые были: на кухне по десять пудов медной посуды, в передней бочонок стоял с зернистой икрой, а у матушки мешок с медными деньгами: горстями давали нищим.
Неудавшийся опыт.
Что рассуждать о Сладчайшем? нужно действовать. Это был вихрь и готовность на всякие опыты (Ремизов, Блок, Кузмин). Собрались для мистерии. На всякий случай надели рубашки мягкие. Сели – на квартире Минского ничего не вышло. Поужинали, выпили вина и стали причащаться кровью одной еврейки. Розанов перекрестился, выпил. Уговаривал ее раздеть и посадить под стол, а сам предлагал раздеться и быть на столе. Причащаясь, крестился. Конечно, каждый про себя нес в собрание свой смешок (писательский) и этим для будущего гарантировал себя от насмешки: «сделаю, попробую, а потом забуду».
Мистический анархизм.
Если каждый будет творить согласно природе своей индивидуальности, то и будет достигнуто священное безначалие. Мы – боги, мы начинаем. Потом, когда это не удалось, то на помощь явились оккультистские настроения разных планов: это совершится в каком-то плане, и тогда, а не теперь, страна покроется оркестрами и факелами.
Чан.
В то же самое время Легкобытов стал проповедовать «Начало века» и выступил с предложением интеллигенции броситься в чан народа. Таким образом, были два чана: интеллигентский и народный. У народа чан удался, потому что там сохранилась способность отдаваться, здесь же каждый хотел быть царем. По Мережк., способность отдаваться (царю) – русское начало, а быть царем (личностью) – европейское, так что схематически получается чан Европы и чан России. Богема противопоставляется хлыстовству. Кающаяся богема, ищущая нравственности богема, кающиеся боги, а там обожествленное рабство. «приписка: рабы умирают и воскресают».
Не теософия, а теургия!
«Над этим работают гносеологи» (над вопросом о Христовой плоти). Вывод гносеологов: у Христа было две плоти, одна как обыкновенная была брошена в яму, другая воскресла, так вот мы в эту верим. Простой человек верит просто в плоть, а интеллигенту необходимо познакомиться с гносеологией.
Так что, когда Светлый Иностранец спустился в Капернаум, все было хорошо, но когда пришел к интеллигентам, то они спросили: какую же он разумеет плоть, если, по законам науки, всякая плоть умирает? Совещались долго, как ответить на это обществу, воспитанному на материализме. «Вторая плоть» – вот ответ – «иная земля, все иное». И вот дело доходит до собирания избранных, ставится вопрос: что такое религия? «Связь» кажется банальностью. О частичке «ре». Вопрос о плоти. Рабочий сапог. Падаль! Скандал.
Это были поиски моста веры между интеллигенцией и народом. Мост веры обломился. Истинный мост есть любовное действие в молчании. (Испытание смирения, «святые мертвецы» Добролюбова). Неверность тут в тоне, а не в смысле: претензия.
Биография Светлого иностранца, Розанова и других. Заседание совета. Выделяется загорелый сильный господин – провинциал Алпатов. При учреждении экспериментальных фракций возникла мысль организовать общество экспериментаторов. Инициатором этого общества нового был замечательный образованный человек, известный Лялин, которого за его исключительную утонченность и образованность в кружках его идейных приверженцев звали «Светлый иностранец», – светлый в отличие от темных, приносящих нам в Россию не цветы европейской культуры, а шипы конкуренции: всеобщую вражду и разделение.
Желанная.
Мережковский долго говорил между этими дамами, и одна из них переживала смутное волнение, ей захотелось что-то сказать, что – она не знала, но и не хотела знать, в этом и была сладость – подняться, куда-то подняться над этими людьми собрания и сказать прямо по духу ему, говорящему так красиво. Она поднялась и вдруг спросила громко на всю залу: – А она желанная?
До Мережк. долетело это, и ему показались и этот голос дамы, и внезапность вопроса, и особенно прелесть самого слова «желанная» чем-то значительным, он тоже прямо по духу ответил: – Да, желанная!
И потом с высоким пафосом, повторяя «желанная, желанная», стал говорить, но совсем о другом, [не] про что думала дама.
Платформы богоискателей.
А. А. Мейер имеет целью своей проповеди поставить на место экономического фактора марксистов Христа. Читает Канта рабочим не с целью образования их в философии, а чтобы показать в практическом разуме и у Канта Бога.
Идеи Мейера: поставить Христа на место экономического фактора марксистов. Кружок совершенно таких же отрешенных и гордых людей, как марксисты, но только «на базе Христовой», «кружок одной шерсти». База объединения – Христос. Платформа и позиция – Христос. «Какая у вас платформа: христианская или языческая?»
После марксистского экономизма, полной оторванности от народа – как реакция – приобщение к глубинам, нутру, недрам, глухим местам и религии народа, язычеству.
Мейер есть «публичная библиотека».
Проханов, редактор духовного журнала, практически склонялся к языческой платформе: русский народ (сектантство) запутался в христианстве, и его нужно вернуть на прежний естественный путь (до Крещения).
Переход от индивидуализма к соборности (и общественности), по Мережк., такой: личность, утончаясь, перестает быть отдельностью и чувствует себя соборно. «Я» и надо мной (в истории) второе «Я» всего мира.
Проханов и Мережковский. Пессимизм Проханова: «все это уже давно было в Европе». Задача его обратная Мережковскому: хочет «логику привить сектантам». Только вопрос: почему же он распространяет христианство, а не философию? – Систематизация сектантского хаоса. – Но мы как раз и дорожим этим хаосом...
А в другом случае, когда Книжник говорит о хлыстовском радении, Мережк. возражает ему: – Нужна философия, одним мистическим путем ни к чему не придешь. Есть два пути, один церковный, другой от искусства (через эллинскую трагедию и «Капитанскую дочку»), я боюсь этого пути, это путь Ницше: нужен не экстремизм (ницшеанство), а теургия. Я хотел бы быть последней базарной овечкой, но только в Боге – вот различие с Ницше.
От собрания осталась беспрерывная терминология: воплощение, искупление... и очень уж много курят.
Цель: «поставить интеллигенцию на путь богоборчества или богоотступничества».
Источник: http://prishvin.lit-info.ru/prishvin/dnevniki/dnevniki-otdelno/nachalo-veka-1909.htm