Эксперты, бюрократы и цыгане
Ученик Юлия Молдована и, как и его учитель, по первому своему образованию врач, Мануилэ в 1925-1926 гг. учился в Школе гигиены и общественного здравоохранения им. Джона Гопкинса в Балтиморе (США), используя с этой целью стипендию, полученную им от Фонда Рокфеллера (вероятно, он получил ее по протекции своего учителя Молдована). Среди предметов, которые Мануилэ изучал в США, были биометрия и биостатистика. Вскоре после своего возвращения в Румынию Мануилэ переехал из Клужа в Бухарест и стал служить в статистическом ведомстве. В 1930 г. он возглавил проведение первой действительно всеобщей и достоверной переписи населения страны, и с этого момента и до своего бегства на Запад из коммунистической Румынии в 1948 г. был главным румынским статистиком17 . Карьера Мануилэ достигла своего апогея при Антонеску, у которого он пользовался безграничным доверием. 1 июня 1941 г. Антонеску даже издал указ, запретивший любым государственным органам, кроме института Мануилэ, проводить статистические исследования18 .
При Антонеску Мануилэ был не только статистиком, но и главным советником по тому, что он называл «политикой народонаселения». В конечном счете, речь шла все о той же навязчивой идее улучшения «биологии» румынской нации путем поощрения рождаемости, особенно среди элит, борьбы с венерическими заболеваниями, стерилизации генетических неполноценных индивидов, воспрепятствования смешанным бракам и принятия мер по изоляции и удалению с территории страны этнических меньшинств (Мануилэ имел в виду в основном проведение серии обменов населением с соседними странами)19 . Как и члены клужской школы евгеники, Мануилэ претерпел значительную идейную эволюцию в 1930-е — нач. 1940-х гг. Первоначально занимая более умеренные позиции в вопросе о том, следует ли добиваться «улучшения биологии нации» путем добровольных или насильственных мер контроля, он стал в 1940 г., то есть после головокружительного успеха Гитлера в войне против Франции, открытым сторонником тех жестких принудительных мер евгеники, которые практиковались в нацистской Германии.
В этом его полностью поддерживал Антонеску. 23 мая 1941 г. диктатор поставил следующую резолюцию на реферате Мануилэ, озаглавленном «Политика народонаселения»: «Вопрос поставлен очень хорошо... Капитальная проблема [румынской] нации (neam): раса — [ее] сохранение, укрепление, развитие, однородный состав и [географическое] распределение»20 . Показательно, что одной из главных идей, развитых Мануилэ в этом реферате, была идея «цыганской опасности» именно с биологической точки зрения. Мануилэ назвал цыган «большой [или великой — mare. — В.С.] расовой проблемой Румынии». «Цыгане, — продолжал румынский демограф, — составляют наиболее многочисленную этническую группу после румын, и в то же время они являются дисгеническим элементом, живущим в промискуитете [то есть способствуют умножению генетически неполноценных. — В.С.]. До сих пор ничего не было сделано для решения цыганской проблемы»21 . Как и Иордаке Фэкэоару, Мануилэ был убежден, что количество цыган в Румынии гораздо больше, чем зафиксировала перепись 1930 г., во время которой респонденты имели полную свободу указывать свою этничность (neam) так, как они сами себя идентифицировали. Мануилэ считал, что многие цыгане во время переписи 1930 года скрыли свою «настоящую» этничность и записали себя румынами, в результате чего цифра 262 501 должна была быть пересмотрена в сторону значительного повышения; в то же время он отказывался давать определенную оценку до окончания обработки переписи апреля 1941 г. — работы, которая никогда не была закончена 22 . Показательно также, что в 1944 г. институт Мануилэ опубликовал капитальную монографию румынского этнографа Иона Кельчи о цыганах, в который были сформулированы рекомендации по решению этой «проблемы», практически ничем не отличающиеся от советов Георге Фэкэоару23 .
Помимо голосов румынских евгенистов, требовавших незамедлительного принятия самых решительных мер против цыган, диктатор слышал голоса и других экспертов, требовавших, по сути дела, того же, но выдвигавших несколько отличные аргументы в пользу такой «политики». Например, эксперт Министерства труда, здравоохранения и социальной защиты Н. Кэдере в начале 1941 г. представил доклад о причинах распространения тифа в аграрных районах севера провинции Молдова и южной Буковине. Кэдере охарактеризовал цыганские сельские поселения (отдельные села или цыганские окраины сел) как среду, в которой тиф существовал постоянно вследствие глубокой нищеты и антисанитарных условий жизни, характерных для этой части населения. Многие цыгане в этих районах проживали в своих домах только зимой, а с наступлением весны отправлялись на поиски заработков в близлежащие районы, таким образом разнося эпидемию. Кэдере рекомендовал заключить цыган в трудовые колонии и затем разделить их на три категории, к каждой из которых должны были применяться различные меры. Тех, кто проявил склонность к сельским работам, следовало поселить на земельных участках, достаточных для прокорма их и их семей; тех, кто проявил способность к другим профессиям, — «направить» в соответствующие сферы занятости (Кэдере не объяснил, как конкретно они должны были быть «направлены»). Третью категорию составляли те, кто был неспособен ни к какому труду. В отношении этого «балласта» Кэдере предлагал найти «смелое» решение, которое освободило бы общество от «бесполезных и невыносимых» людей, «представляющих, прежде всего, угрозу общественному здоровью»24 .
Неизвестно, прочел ли Ион Антонеску доклад Кэдере весной 1941 г., но в октябре того же года начальник его кабинета Овидиу Влэдеску составил резюме доклада Кэдере и вновь представил его на рассмотрение диктатора, предложив в сопроводительном письме депортировать кочевых «и другие категории» цыган в Транснистрию. Однако 8 октября диктатор постановил отложить решение вопроса на более поздний срок25 . Наконец, 28 мая 1942 г. Министерство юстиции предложило «удалить» цыган из румынских городов и поселков и заключить их в трудовые колонии, поскольку «эти люди совершают многочисленные факты воровства» (к этому времени Антонеску уже принял решение начать подготовку к депортации части цыган в Транснистрию, но сотрудники Министерства юстиции могли об этом не знать)26 .
Приведенные факты показывают, что решение о депортации цыган в Транснистрию не было личной прихотью румынского диктатора, оно выражало настроения и убеждения части — вполне вероятно, значительной части — румынских правительственных экспертов и бюрократов. В действительности Антонеску мог быть даже менее радикальным в этом вопросе, чем некоторые из его советников и сотрудников.
Ион Антонеску: принятие решения о депортации
И все же факт остается фактом: решение о депортации было принято румынским диктатором, причем и время депортации, и критерии отбора цыган, подлежащих ей, и сроки «операции» тоже были определены им. Поэтому представляется необходимым остановиться, хотя бы в самом общем виде, на взглядах и политике Иона Антонеску.
Для начала отметим, что Антонеску был крайним националистом и ксенофобом, глубоко убежденным в том, что все национальные меньшинства были врагами румынской нации и что Румыния не получит возможности успешно развиваться до тех пор, пока все они не будут удалены, тем или иным способом, с румынской территории. Его программной целью с момента прихода к власти и до его смещения в результате дворцового переворота 23 августа 1944 г. было полное «очищение» страны от всех «чужаков» (străini), как он называл этнических нерумын. Во время пребывания Антонеску во власти различным мерам дискриминации и преследования подвергались все национальные меньшинства (кроме немцев, находившихся под покровительством Гитлера), однако наиболее бесчеловечным и преступным было его обращение с евреями. Антонеску был лично виновен в организации кампании массового убийства евреев Бессарабии и северной Буковины в июле-августе 1941 г., в заключении в гетто и концентрационные лагеря тех, кто пережил первую волну убийств в этих провинциях, и их депортации в Транснистрию осенью 1941 г. (депортации подвергались евреи Бессарабии, северной и южной Буковины и уезда Дорохой провинции Молдова), наконец, в массовых репрессиях против еврейского населения Одессы в октябре 1941 г. и выселении остатков еврейского населения этого города в лагеря на Южном Буге в январе 1942 г. Общее количество евреев, погибших в результате этой преступной политики, а также погромов в Бухаресте в январе 1941 г. и Яссах в июне 1941 года, за которые Антонеску мог и не нести персональной ответственности, по современным оценкам составляет от 280 000 до 380 00027 .
Цыгане были вторым меньшинством, против которого румынское государство при Антонеску проводило особо жесткую политику, хотя они и не подвергались, как евреи, массовым казням. Чем же объясняется то, что хотя Антонеску ненавидел всех «чужаков», именно евреи и цыгане были выделены как объекты самых жестоких мер?
Прежде всего заметим, что объяснение не следует искать в интенсивности его фобий. Действительно, Антонеску испытывал к евреям почти животную ненависть, также ненавидел он, как мы увидим, и цыган. Но то же можно сказать и обо всех других меньшинствах. Вот, например, что он сказал 14 марта 1941 г. на совещании с руководителями крупных промышленных предприятий: проблема «пришельцев» — еще одно обозначение для «чужаков» — «очень серьезна, потому что она ведет румынскую нацию к исчезновению, как мясник ведет скотину на бойню»28 . 10 октября 1940 г. на заседании румынского правительства он заявил, что «чужаки» в течение столетий эксплуатировали румынскую нацию: «Мы работаем как рабы, а они наживаются; мы всегда были рабами у чужаков...»29 .
Однако, несмотря на свою параноидальную ксенофобию, в том, что касалось практической политики, Антонеску стремился учитывать реалии — геополитические и, прежде всего, экономические. И именно этой его решимостью проводить ту политику, которая была возможна с учетом реального положения страны, как он его понимал, и объясняется столь различный подход румынского диктатора к решению еврейской и цыганской, с одной стороны, и скажем, венгерской, украинской и болгарской «проблем», с другой30 . Не вдаваясь в слишком детальное обсуждения этого аспекта, отметим, что с лета 1940 г., когда Антонеску решил, что в послевоенной Европе будет доминировать Германия, он согласился предоставить немецкому меньшинству различные привилегии, которые превратили немецкую общину, находившуюся под контролем нацистской партии, фактически в государство в государстве31 . В той или иной степени были защищены своими государствами и венгры, и болгары — обе эти страны, как и Румыния, являлись сателлитами Третьего рейха, и как таковым им покровительствовал Берлин. Даже украинцы имели своих защитников в немецкой столице, поскольку нацисты надеялись использовать их национальное движение в борьбе против большевизма32 .
На противоположном конце списка находились евреи, о которых было известно, что Гитлер ненавидел их и был полон решимости добиться их удаления с европейского континента. Антонеску проводил очень жесткую антиеврейскую политику все то время, пока он считал полную победу Германии наиболее вероятным исходом войны. О своем намерении подвергнуть советских евреев «особым мерам обращения» Гитлер лично сообщил Антонеску в ходе встречи двух диктаторов 12 июня 1941 г. в Мюнхене (на этой встрече Гитлер также назвал дату нападения на СССР и предложил румынскому коллеге принять участие в военных действиях, на что тот с энтузиазмом согласился)33 . После своего возвращения из Мюнхена в Бухарест Антонеску отдал приказ немедленно начать подготовку к этнической чистке Бессарабии и Буковины от евреев34 . В июле и августе 1941 г. румынские войска и жандармерия вели себя по отношению к евреям в восточных провинциях и в Транснистрии с такой жестокостью, что заслужили восхищение Гитлера, который в разговоре с Геббельсом отрекомендовал румын как более решительных борцов с евреями, чем сами немцы 35 .
Поскольку ни одна страна не защищала цыган в 1941 г., они были для Антонеску, в сущности, таким же потенциально уязвимым меньшинством, как евреи, в отношении которого можно было действовать безнаказанно. Диктатор разделял все традиционные румынские предубеждения против цыган, и в частности, был очень чувствителен к тому, что в глазах иностранцев, как он считал, румыны подчас воспринимались как «почти цыгане». Во время своего допроса 6 мая 1946 г. он с негодованием упомянул об антирумынской пропаганде, которую, по его мнению, вели венгры в Европе, в результате которой европейцы якобы пришли к выводу, что «Румыния — это страна цыган, не способная управлять собой»36 . На заседаниях совета министров 7 февраля и 4 апреля 1941 г. Антонеску объяснил своим министрам, в чем, по его мнению, состоял вред, приносимый цыганами (он назвал их «напастью»), и как и с ними предстояло бороться. Во-первых, цыгане, совместно с другими «слабыми элементами», «добывают себе средства к существованию, не работая»; во-вторых, они переносили и распространяли различные болезни37 . Показательно, что во втором из указанных выступлений он, описывая свои наблюдения за ежедневным поведением бухарестских цыган, применил военную лексику: цыгане «устроили большой центр» на окраине Бухареста, откуда они каждый день «отправлялись, как солдаты идут на поле битвы, врассыпную» и «проникали во все кварталы румынской столицы, один за другим» и т. п. Диктатор явно рассматривал действия цыган как заранее спланированную военную акцию по разрушению румынской нации. Из этого, по сути, параноидального суждения «логически» вытекал вывод, что и румынское государство, защищая свою нацию от столь опасного врага, должно было действовать беспощадно. Антонеску приказал подготовить землянки (bordei) в дельте Дуная (район, известный своим нездоровым климатом, способствовавшим распространению малярии) и выселить туда цыган из Бухареста, а затем и других городов. Цыгане должны были жить в колониях и работать в имениях тамошних помещиков.
Приказ Антонеску от апреля 1941 г. не был выполнен по причинам, которые в точности установить не представляется возможным. Можно, однако, предположить, что подготовка к войне против Советского Союза отвлекла внимание диктатора и его правительства от «цыганской проблемы». Депортация евреев Бессарабии и Буковины осенью 1941 г. также оттеснила этот вопрос на задний план. Румынская администрация Транснистрии, которая должна была решать целый ряд сложных управленческих задач, располагая крайне ограниченным персоналом и другими ресурсами, протестовала против политики «сваливания» евреев на подконтрольную ей территорию без четкого плана относительно того, как обеспечить их размещение, пропитание и «использование» на принудительных работах и, в особенности, не допустить распространения тифа, который несли колонны изможденных и полураздетых людей38 . Именно эти протесты и были, по-видимому, той причиной, которая побу-дила Антонеску отдать 8 октября 1941 г. приказ отложить депортацию цыган, которую предлагал начать начальник его кабинета Влэдеску.
Однако 1 мая 1942 г. диктатор приказал начать подготовку к депортации румынских кочевых цыган39 . В течение последующих двух-трех недель, возможно, в результате обсуждения «цыганской проблемы» на межведомственных совещаниях, протоколы которых не велись или не сохранились, план депортации части цыган был расширен и конкретизирован. Содержание этого плана будет рассмотрено ниже, а пока представляется необходимым попытаться ответить на вопрос о том, почему именно в мае 1942 г. политика депортации перешла от разговоров и деклараций в плоскость конкретных действий.
Хотя документ, который мог бы послужить непосредственным толчком к такому решению диктатора, до сих пор не найден, представляется возможным реконструировать логику кондукэтора, исходя из общеполитического контекста — как внешнего, так и внутреннего. Провал немецких планов закончить войну в 1941 г. захватом Москвы и контрнаступление советских войск в декабре того же года поколебали оптимизм Антонеску, и на некоторое время он впал в депрессию. Однако когда выяснилось, что Красная армия не смогла прорваться на других участках фронта, кроме московского, а немцы сумели добиться стабилизации положения в первые месяцы 1942 г., настроение Антонеску снова изменилось, и он вернулся к своей прежней уверенности в неизбежности скорой победы Третьего рейха40 . В таком оптимистическом настроении он пребывал до октября 1942 г., когда все более тревожные донесения со сталинградского фронта, где плохо вооруженная 4-я румынская армия испытывала нарастаю щие трудности еще до начала советского наступления, вкупе с неспособностью Германии выполнить свои обязательства по оснащению румынских войск вновь подорвали его оптимизм — на этот раз навсегда (хотя в возможность капитуляции Германии и ее оккупации Антонеску отказывался верить до самого последнего момента)41 . Депортации евреев из восточных провинций, которые были приостановлены 13 ноября по приказу диктатора (к этому моменту в Бессарабии оставались несколько сотен евреев, главным образом крещеных и состоявших долгое время в смешанных браках, а также тяжело больных и обитателей дома для душевнобольных в Костюженах; в Буковине было разрешено временно остаться примерно 20 тысячам евреев, которых сочли необходимыми для функционирования местных промышленных предприятий), возобновились в мае 1942 г.42 . Логично предположить, что и депортация цыган, решение о которой было принято примерно в то же время, была частью политики «очищения» румынской нации от инородных элементов, которая начала осуществляться с момента вступления в войну против СССР и проводилась до октября 1942 г. Ее интенсивность непосредственно зависела от оценки вероятности победы Германии в войне.
К этому следует добавить, что с конца 1941 г. Антонеску должен был знать, что на оккупированных территориях Советского Союза нацисты уничтожали не только евреев, но и цыган. В частности, в Крыму, где эйнзатцгруппа D с декабря 1941 г. проводила массовые казни цыган, румынские военные, по свидетельству по крайней мере одного источника, принимали участие в сборе и конвоировании жертв к месту казни43 . Неизвестно, было ли такое участие результатом приказа, отданного самим Антонеску, или же это была инициатива фронтовых командиров, но в любом случае Антонеску не мог не знать об обращении немцев с цыганами. Для Антонеску, который стремился подражать сильному, это обстоятельство могло стать дополнительным стимулом для перехода в решении «цыганской проблемы» от деклараций к действиям.
____________
17 Биографические данные о Мануилэ см.: Trebici V. Dr. Sabin Manuilă, organizatorul statisticii știintifice in România // Bolovan S., Bolovan I. Sabin Manuilă. Istorie și demografie. Studii privind societatea romaneasca intre secole XVI—XX. — Cluj-Napoca, 1995. — P. 7—25; Bolovan S., Bolovan I. Introduction // Manuila S. Studies on the Historical Ethnography of Romania. — Cluj-Napoca, 1992. — Р. 7—18.
18 Текст декрета см. в Arhivele Naționale ale României (далее — ANR), Fond Sabin Manuilă, XII/165/1939.
19 См.: Achim V. The Romanian Population Exchange Project Elaborated by Sabin Manuilă in October 1941 // Annali dell’Instituto storico italo-germanico in Trento. — 2001. — № XXVII. — P. 609—17; Idem. Schimbul de populație în viziunea lui Sabin Manuilă // Revista istorică. — 2002. — Vol. XIII. — № 5—6. — P. 133—150; Solonari V. An Important New Document on Romanian Policy of Ethnic Cleansing during World War II // Holocaust and Genocide Studies. — 2007. — Vol. 20. — № 2 (далее — Solonari V. An Important New Document). — P 276—278.
20 ANR, Fond Președentia Consiliului de Miniștri, Cabinetul Militar, 174/1940, f. 410; United States Holocaust Memorial Museum Archives (далее — USHMMA), Record Group (далее — RG) 25.013M, reel 6. В архивном деле, содержащем эту резолюцию, нет текста самого реферата, однако личная коллекция Мануилэ содержит реферат под тем же названием (ANR, Fond Sabin Manuilă XII/213/1941). Хотя этот документ не датирован, его можно с полной определенностью отнести к весне 1941 г. Одна грамматическая особенность реферата и резолюции Антонеску является дополнительным доказательством связи этих текстов: в обоих случаях использована редкая форма «rassă» (раса) вместо более обычной формы rasă. Румынская грамматика избегает удвоения согласных. В данном случае произошло измение грамматической формы под влиянием немецкого языка («Rasse»). Если учесть, что Мануилэ знал немецкий и немецкую литературу по расовой теории, становится понятным, почему он допустил эту ошибку. В свою очередь, Антонеску, который немецкого не знал, механически повторил ее.
20 Ibid. — P. 1.
22 См. реферат Мануилэ по этому вопросу в Achim V. Documente privind deportarea. — Vol. I. — Р. 53—55. Иордаке Фэкэоару в 1935 предположил, что в Румынии было 400 000 цыган, но не объяснил, на чем основывалась эта оценка. См.: Făcăoaru I. Inmulțirea disgenicilor și costul lor pentru societate și stat // Buletin eugenic și biopolitic. — 1935. — № 4/6. — P. 182.
23 Chelcea I. Țiganii din România. Monografie etnografică. — București, 1944. — Р. 85. Келча, впрочем, предлагал сделать исключение для одной группы румынских цыган — rudari — но не из гуманитарных соображений, а потому что считал что «в расовом отношении» они не были цыганами и считались таковыми по недоразумению. «На самом деле», утверждал Келча, они были остатками древнего, до римского завоевания провинции Дакия, населения (Ibid. — P. 23—62, 85—101).
24 Arhiva Națională a Republicii Moldova (далее — ANRM), 706/1/10, vol. 2, f. 441—447 (USHMMA, RG—54.002M, reel 2).
25 Ibid., f. 392, 440.
26Achim V. Documente privind deportarea. — Vol. I. — P. 15—16. Из документа неясно, какой конкретно чиновник министерства подписал этот доклад.
27 Подсчеты количества жертв см. в International Commission. Final Report. — P. 382.
28 Benjamin L. Evreii din Romania între anii 1940—1944. — București, 1996. — Vol. II. — P. 210.
29 Ciucă M.—D., Teodorescu A., Popovici B.F. Stenogramele. — Vol. I. — P. 184.
30 Более подробно о соображениях, которыми руководствовался Ион Антонеску в своей политике по отношению к национальным меньшинствам, см.: Solonari V. «Model Province»: Explaining the Holocaust of Bessarabian and Bukovinian Jewry // Nationalities Papers. — 2006. — Vol. 34. — № 4 (далее — Solonari V. «Model Province»). — P. 473—481; Idem. An Important New Document. — P. 271—273.
31 О привилегиях немецкого меньшинства в Румынии в 1940—1944 годах см.: Schechtman J.B. Postwar Population Transfers in Europe. — Philadelphia, 1962. — P. 266.
32 Альфред Розенберг, во время войны бывший министром оккупированных восточных территорий, был наиболее высокопоставленным нацистом, который добивался проведения курса на поддержку различных националистических движений, в том числе украинского, как потенциальных союзников в войне против советского режима. См.: Dallin A. German Rule in Russia, 1941-1945: A Study of Occupation Policies. 2nd ed. — Boulder, Colo., 1981. — P. 107-111. На северной Буковине и в Бессарабии немцы пытались — с некоторым успехом — защитить украинских националистов от румынских репрессий. См.: Angrick A. Im Wechspiel der Krafte. Impressionen zur deutschen Einflussnahmene bei der Volstumspolitk in Czernowitz vor «Barbarossa» und nach Beginn des Uberfalls auf die Sowjetunion // NS-Gewaltherrschaft: Beitrage zur historischen Forschung und juristischen Aufarbeitung. Publikation der Gedenk- und Bildungsstatte Haus der Wannseekonferenz / Hrsg. A. Gottwald, N. Kampe, P. Klein. — Bd. 11. — Berlin, 2005. — S. 318—358.
33 См. стенограмму переговоров в Hillgruber A. Staatsmanner und Diplomaten bei Hitler: Vertrauliche Aufzeichnungen Qber die Unterredung mit Vertretern des Auslandes 1939—1941. — Bd. 1. — Frankfurt a.M., 1967. — S. 591—592. Хотя сообщение Гитлера по «еврейскому вопросу» не было зафиксировано в стенограмме, сам факт такого разговора был впоследствии подвержден Антонеску и немецким МИДом, когда румынский диктатор опротестовал отсутствие координации между немецкими войсками и румынской администрацией в Бессарабии и Буковине по вопросу об антиеврейских мерах (немецкие военные не желали видеть массы евреев, которых румыны депортировали из восточных провинций, у себя в тылу и не знали, что согласие на их депортацию Гитлер уже дал Антонеску). Переписка между Антонеску и немецким МИДом см. в Documents on German Foreign Policy, 1918—1945, Series D. — Washington, DC, 1963. — Vol. 12. — P. 996—1006; Vol. 13. — P. 318—319. См. также обсуждение этого вопроса в Ancel J. The German-Romanian Relationship and the Final Solution // Holocaust and Genocide Studies. — 2005. — Vol. 19. — № 3. — P. 255—256. Именно Жану Анчелу принадлежит заслуга открытия этого важного факта.
34 О том, как проходила эта этническая чистка, см.: Solonari V. Patterns of Violence: The Local Population and the Mass Murder of Jews in Bessarabia and Northern Bukovina, July—August 1941 // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. — 2007. — Vol. 8. — № 4. — Р. 749—787.
35 См. Goebbels J. Tagebucher 1924—1945. — Bd. IV. — Munchen, 1992. — S. 1659—1660.
36 Ciucă M.-D. Procesul Mareșalului Antonescu: documente. - Vol. III. - București, 1995-1998. - P. 309.
37 Ciucă M.-D., Teodorescu A., Popovici B.F. Stenogramele. - Vol. II. - P. 181; Vol. III. - P. 94.
38 См. доклад губернатора Транснистрии Георге Алексиану от ноября 1941 г., в котором он сообщил о своих усилиях добиться сокращения количества депортируемых евреев: Державний архiв Чернівецької області (далее — ДАЧО), ф. 307, оп. 3, спр. 4, арк. 65—66 (USHMMA, RG—31.006M, reel 37).
39 Achim V. Documente privind deportarea. — Vol. I. — P. 15—16.40 См. дневниковые записи Иоана Худицы от 14 и 22 декабря 1941 и 15 февраля 1942 гг. в Hudița I. Jurnal politic: 22 iunie 1941 — 28 februarie 1942. — București, 2005. — P. 289, 305, 366. Худица был заместителем генерального секретаря оппозиционной Национал-крестьянской партии, которая, несмотря на ее формальный запрет, продолжала действовать. Худица вел подробный дневник, в котором записывал массу ценной информации, поступавшей к нему из разных источников, в том числе от людей, часто встречавшихся с Антонеску.
41 Об изменившейся в октябре 1941 г. оценке Антонеску перспектив исхода войны см. мемуары его секретаря и переводчика Георге Барбула: Barbul G. Memorial Antonescu: Al treilea om al axei. Traducere din franceza Sandra-Maria Ardeleanu and Mihail-Constantin Ardeleanu. — Iași, 1992. — P. 79—85. См. также: Balta S. Rumanien und die Grossmachte in der Ara Antonescu, 1940—1944. — Stuttgart, 2005. — S. 255—257.
42 Приказ Антонеску о приостановке депортации от 13 ноября 1941 см.: Ciuca M.—D., Teodorescu A., Popovici B.F. Stenogramele — Vol. V. — P. 154. 20 мая были депортированы 204 еврея из Кишинева (ANRM, 679/1/6922, vol. 2, f. 536—537), 8 июня был отправлены в Транснистрию 1781 еврей из Черновиц и 76 евреев из других районов провинции (ДАЧО, ф. 307, оп. 1, спр. 244, арк. 1—2 (USHMMA, RG—31.006M, reel 9)).
43 См. свидетельство очевидца в материалах советской Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков в: Государственный архив Российской Федерации, ф. 7021, оп. 9, д. 38, л. 212-213. Выражаю благодарность Михаилу Тяглому, который нашел и предоставил в мое распоряжение этот важный документ, а также позволил мне ознакомиться с его содержательной статьей «Were the Chingené Victims of the Holocaust? Nazi Policy Toward the Roma in the Crimea, 1941—1944», готовящейся к печати в Holocaust and Genocide Studies.