Михаил Пришвин. Путешествие из Павлодара в Каркаралинск. Часть 1 (1909 г.) (3)
Михаил Пришвин. ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ПАВЛОДАРА В КАРКАРАЛИНСК
- Начало здесь
25,26,27 Августа. Поездка с Исаком Инотовым.
Переводчик. Спор с портным: он говорит: потерся Исак между русскими, потому и хорош, был проводником у англичан... рудоискателей, служил у Поповой на заводе, ездил в Петербург. Исак похож на Земляка. Татарский тип в русском человеке: дух товарищества, общительности, семейственности. Лазарь о киргизах: у меня есть люди из киргиз, которые готовы умереть за друга, ловкость их, смышленость, политичность. (Портной... Раз поверил в друга - конец.)
Мы едем в долину р. Джусалы, плодороднейшую, где теперь множество аулов, к Джаиму, у него два сына Абзал и Абубакыр. Заедем к султану (торе) Махмуду. Выехали в 9 утра.
Баранта – свой суд; барантал – понятой исполнитель.
Боязно к незнакомым.
– Ничего, – говорит Исак, – раз мы их лошадь не задеваем, раз мы не трогаем, то какое им дело.
Радость: со мной человек, можно обо всем пытать. Название сопок...
Юрты возле города, не аул. Дети кизяк собирают. Кладбище. Отец Исака похоронен за сопкой. Поклонение могилам. Сына похоронят, где отец. Могилы в степи: с крышами и без крыш. Собрать материал поверий о могилах.
Поднялись на гору: видел г. Джаман-Тас (вид города, значит «худые камни»).
Опять о могилах: пятница-воскресенье. Через 8 дней начнется Ураза-айта (Рождество). Курбан-айт (Пасха) 12 Дек. В праздник палят барана. Пивоваренный завод, встреча. Кошемная почта. Киргизка едет в гости в город, гонят баранов, везут дрова? Карагай – [ель]. [Кайын] – береза. Тополь – терек. Черемуха – маш.
Чья-то собака привязалась за нами и бежит, и бежит...
Время, когда все киргизы съезжаются к зимовкам.
Показалась высокая гора Мырза – форменная гора, налево все видно. Кабаний шиш. Аул из одной юрты. Переночевали. Дымит лесной пожар. Который уж день пожар?
В юрте трое мужчин, женщина с широким лицом, среднего типа киргизка, ребенок голый, шоколадно-чугунного цвета, лежит возле юрты на песке, он – маленькое животное, как собака, как кошка, гложет кость. Гора Мырза, значит «форменная гора». Попоили лошадь в колодце: маленький пруд и глубокая яма, куда стекает вода, все окружено тальником.
В юрте: мать ушла доить коров, мы с детьми, дети сами живут: один валяется, другой ползет к столу, третий старший, нянчит, он хозяин. Заболеет – пропал: для большого придет доктор, для маленького нет... Напились чаю, хозяйка потихоньку спрятала мои обсосанные кусочки сахара. Я сказал на прощанье: кош (прощай), размет (благодарю). Исак сказал: – Сейчас я скажу «кош». – Открыл кошму на юрте и сказал «кош».
Вьется зеленая змея... Это сухая речка перед долиной Джарлы. Так и называется – Кургак-Озен – сухая речка.
Думали, близко Мырза, а она все впереди. Доехали до Мырзы, открылась долина Джарлы. Впереди возле Мырзы человек едет на верблюде и кланяется, как на молитве... утомительно смотреть даже, как наказанный Богом вечно качается.
Долина окружена синими горами, синими разделенными грядами. – Отчего так сине? – Дым, лес горит, дым собрался у гор. – А там у них? – Это всадник пылит. –' А там три дрофы? – Нет, это три куста чия. – А это черное пятно? – Это скот ходит. Много одиноких могил.
– Киргизы усердно молятся Богу. – У вас десять пальцев ровные? – Нет. – Ну и киргизы неровные. Могила у дороги низкая, решили посмотреть.
– Нет, там есть хорошая могила, с крышей.
Посередине долины острая сопка. Аулы... Зимовка…
Могилы... В долине кругом сторожа-горы.
– Где Джаим? – Перекочевал... Там... – Это близко? – Долина... знаешь, как в долине: вот близко и посчитай...– Речку-то переедем? – Да, переедем (обыкновенно так отвечал, его стиль). – Спросим у пастуха, где бараны... Да, спросим у пастуха, где бараны.
Пылит перед нами стадо баранов и козлов. Рога козлов как засохшие листья полевых лилий, серебром отливают толстые курдюки... бараны.
Пастуха зовем... – Большое стадо баранов? 500 будет? – Да, с лишком будет...
Стадо движется за пастухом или пастух за стадом? Бараны, наклоненные головы, козлы тянутся вверх, обрывают листики чия... Маленький вихрь по дороге... Женщина ходит по степи, чий дергает для юрт.
Сбились с дороги... едем по кочкам... На дне долины...
Подъехали. Остановились среди аула. Вышел Абдулла в турецкой феске... Вышел полоумный старик. Отца нет. Много других... один глупый парень, глаза подо лбом. Все переспрашивают и при молчании – «гм» – и поглядывают... А там юрту приготовляют... Я себя обрек на растерзание... Приглашают в юрту. Какая чистота! Новая кошма, новое одеяло, новый ковер и чистые подушки... Я на ковре около подушек, рядом со мною Абдулла... Дерзкие, ожесточенные вопросы... Спасет ли книга? Нет, не хочет смотреть. Спасет ли Баян?.. Нет, не спасет... Уехать, но куда?.. Глупые парни... Учитель мулла-юноша, два мальчика: Оспан – живой, огонь в смуглых щеках, в глазах лукавство, и вот-вот взорвет... Утомленный Абдулла засыпает на своей и моей подушке... А старика все нет... И жутко: переводчик не интеллигентный (а старика все нет). Входит старик: седая борода, острые черты, широкие штаны, продранные от верховой езды и сзади заплатаны красным (красиво), чистая рубаха на виду: чистый бешмет (найти слова!), рука к сердцу: я не могу, тяжело по-русски... Опять допрос... Опять Баян... Мне стыдно за Баян... Спрашивают:– Ягненка или козленка? – Мой ответ... – Молодого барана или старого?.. – Я в затруднении... – Молодые бараны сухие нынешний год, а старые жирнее... – Молодого...
Вечереет... Отлегло от сердца... Выхожу свободный... Сходятся стада... Вяжут ягнят и козлят... Табун остался в поле... Кобыл пригонят завтра... и привяжут жеребят, подождут немного и будут доить... Ягнята день на привязи, день в поле с матерями. Ягнят соединяют с матерями: красиво. А. мчится на двух баранах. Серке – самый высокий козел. Ешкы – коза. Старик бродит по стадам. Дальше все табуны и синие горы... вечереет в долине... Как красив этот белый старик... Бодаются козлы... Как дети кричат... Подъехал рабочий на баране и говорит: бата? Исак благословляет... Барана уводят в соседнюю юрту (исчезает за кошмой). Загораются звезды, знакомые теперь хорошо под конец, и в Петербурге так же: Ак Бузат – белая лошадь, падающая звезда. Толпан – утренняя звезда. Гибель ослов – Корган – вечерняя, сарты приняли звезду за утреннюю и потому погибли.
За бараном... Еда быстрая... Подальше от стола пастухи и работники...
Аул состоит из 1) юрта старика, 2) юрта сына, 3) второго сына, 4) два брата, 5) пастухи лошадей, 6)пастухи баранов. Коровы пасутся сами. Хозяева ничего не делают обыкновенно, присматривают, ездят в гости. Но ввиду близости города сыновья торгуют: лес.
Сожрав барана, старик берет горсть объедков и сует в горсть сидящему в ожидании, как собака, другому кость... Они, как собаки, в углах жуют, идиллия!
Начинается мирная беседа. Старик спрашивает, знаю ли я законы... Киргизов обижают... Подать царю, как подать царю жалобу? Или в Сенат. Я объясняю: в Думу. В Думе мало киргизов. Я говорю: – За отобранные места выдают новые. – Да, это правда, выдают, но те обижаются: земля других...
Еще: есть ли в Петербурге бараны, какие? Я говорю: сухие, потому что ягнятся два раза в лето, и без курдюков и с козлиными хвостиками. Весь аул хохочет... А сколько в Петербурге домов? А сколько людей... Приносят кумыс... и особенно торжественно: какое мое состояние? Удивляются богатству. Я объясняю: квартира 50 р. Опять о Баян: у них этого нет. Я объясняю: здесь они потеряли перо, там верблюда, еще кое-что – и все рады, и интересно, вполне сближаемся. Хозяин завтра едет на свадьбу: отпущу ли я его? Я отпускаю. Он благодарит и говорит жене (старой, у него есть молодая), что гость отпускает, та благодарит... Я стесняюсь, говорю Исаку, а он: не для тебя, а для Лазаря.
Волки приближаются. Депутация пастухов просит меня сделать два выстрела. Отгоняют стадо... Под звездами в тишине выстрелы. И всю ночь слышал беспокойный окрик пастуха: «ай», свист и другие звуки... В юрте много отверстий: как звезды... Вся юрта похожа на воздушный шар. Закрыли вверху. Мы летим где-то по небу... Опять просыпаюсь, мы на земле, открыта дверь юрты, лунный свет, стада, старика нет... Старик бродит между стадами, дальше и дальше... Звезды при лунном свете особенно зеленые, и какие-то зеленые волны, и впадины, и звезды во впадине... Открыта дверь: холодно. Исак затворяет. Нельзя: старик вернется. Старик вернулся и запел песню... хорошо... как-то особенно... Исак смеется: голос хороший, хорошо поет... старик не вовремя смеется... все не вовремя. Откуда песня... Что она значит, в ней и аккомпанементе... и все... просвет от старика куда-то, он ухватил часть степной, истинной жизни, и вот, когда все спят, поет...
Утро... Дверь открыта... Кобылиц пригнали... Вообще и вчера один в юрте, а в дверь видно: то кобыла пробежала, то козел, то промчался киргиз, и синие горы видны...
Мне чудилось ночью: волк схватил ягненка, и жалобный крик ближе, вокруг юрты, и дальше, и дальше, и где-то замер... и крик, и топот табуна и пастухов.
И так и не знаю, что это значило: может быть, просто пастух ударил собаку, и она с воем бежала... Кобыл прогнали. Привязали жеребят... Бараны ушли, остались привязанные ягнята.
Чаепитие... Старик опять отправляется в гости. Оспан и другие мальчики берут книги, садятся против двери и поют, чистые мальчики... Так славно... Старик так любовно поглаживает... Киргизы вообще любят детей... Старик похож на большого козла... Вчера, когда он пошел в стадо, я ему сказал: вы царь, лучше царя, тот сидит в пыльных стенах, а в степи хорошо... Старик просто спросил: почему я живу не в степи? И мне вдруг показалось: как ему объяснить?
А. принимает роль хозяина: он оказывается прямой и хороший, но грубоватый парень. Дети всё читают, к ним третьим учитель. Учитель содержит несколько аулов, и платят скотом. Старик хохочет...
Прощание... Приятно остановиться... Кумыс на дорогу. (Есть киргизу – барана и выпить три ведра кумысу.) Я предлагаю деньги детям. Отказываются.
Женщины кизяк собирают... Нам дают проводника до Махмуда.
Едем дальше... Степь... Трава ошаган, вроде акаций. Зимовка, набитая сеном. А скот и зимой в поле. – Нехорошо зимой! – Очень неприятно, но все-таки живут. – Киргизы большею частью грамотные? – Есть грамотные, есть неграмотные. – Но каких больше? – Как можно знать, из 10 душ кто грамотный?
Марево: между юртами, будто пожар, дым, марево...
Приехали на озеро Копча. Воды не видно, одни тростники. Сколько тут, верно, гусей и уток. Раздолье охотнику. Оглобли подняли, сделали палатку от солнца. Закусили. Исак занят чаем. Я пошел искать гусей. Заблудился в тростниках... нет ли волка. Птиц нет: гуси вывели и улетели. Страшно. Держался могилы направо, потерял могилу. Вышел к зимовке. Там дети, и за дверью черные глаза. Почему так рано на зимовке. Детям по три копейки. Убежали, тащат за рукава: раньше дети боялись русских, а теперь, поди вот! Русскими пугают детей... Меня ведут через сени во двор, в комнату, еще в комнату, сияющая татарка на кошме возле подушек. Она, узнал я потом, молодая (вторая) жена татарина, а пара глаз – дочь от 1-й жены...
Я объясняю: Исак! Показываю рукой... Приезжает черный всадник: брат. Отдает лошадь мальчику, ставят самовар. Исак является. Я у подушек. Пара глаз. Исак заводит речь о Петербурге: бежит народ, если заденешь, назовут невежа. Если крикнешь знакомому на другую сторону – нельзя. Все приговаривают: трудно жить в Петербурге...
Переехали так рано на зимовку, потому что приготовили избу для сына уездного начальника: охота.
Едем дальше... Молодая татарка вышла на крыльцо и машет рукой и платком, и все время машет, пока я не скрылся.
Выше долины Джарлы... мало аулов... Подъезжая к ферме: грачи. Не грачи, а косачи. Сторож. Стреляю. Один присел. Подхожу к кусту... подполз... Пастух заметил меня, пустил в карьер: спросить, кто я. Спугнул тетерева. Я в лес... Потерял калошу. Убил тетерку. Ужин есть. На радость барина, на радость Исака...
У Исака юрта убрана вся различной шерстью, чием... Жена... Мать... Дочь 6 лет (переговоры о сватовстве, хороший киргиз копит калым для приданого... плохой хозяин пользуется калымом).
Маленькая дочь: Биби-гайя... больна... красная... в жару... для маленьких не зовут доктора... в юрте холодно... страшно за детей... Стихия...
Исак моет ноги... Я вдруг вижу его чистую ногу. Исак молится на восток.
Звезды в юрте... Постоянные окрики: ай! и слышу. И вдруг в юрте: ай! Мать выскочила из кровати и пустилась. Что это? Только утром: четыре коровы чуть не на смерть забили ее корову...
Ночь: юрта похожа на воздушный шар... Просыпаюсь: люк открыт, мы на земле... Объяснение ночных происшествий: коровы бодали. У меня возле подушки: голова тетерки...
Самое главное: вечером Исак готовил тетерку, она старая, добыл масла, много возни, наконец, она на тарелке, пахнет жарким... Мы едим с Исаком... Нет, горло не резано... Мрак. Как мы близки были с ним, и вот чужие... как разъединяет религия... Он поклоняется чему-то прошлому, он несвободен... Молится чему-то прошлому... Какое отвращение по поводу этого к человеку: между нами нерезаная курица.
Лазарь Исаевич об этом: фанатики, отвратительные люди, мерзавцы... Отец его: сам зарежет барана, осмотрит его легкие и так съест... Отвращение еврея к религии...
Попил чая у подушек, кошка из-под стола мешает... Брысь! И у них брысь... Тпру... И у них тпру... Но! Нет: чу! Думал: сколько у нас татарского... Объяснял, почему у нас общие слова: когда-то татары господствовали, мы получили от них эти слова... теперь русские: самовар и прочее...
Что получили они от русских?
Каркаралинский уезд – образованные и богатые киргизы. Не настоящие – степные киргизы. У Д., напр., дети занимаются и торговлей... Исак: – Куда лучше, в Петербург или в степь? – В степь. Но уже не вернуться. – Почему? – Потому что не могу жить без баурсаков... – Баурсак! вот что отделяет Исака от степи.
Старуха все приговаривает: Аппак-менын. Забыл: по приезде к Исаку возле подушек: устал! Исак удивляется: привыкнешь.
Едем на охоту возле фермы на тетеревей. Запрягая лошадь, говорит: телом не жирный, не сухой, масть саврасая – чистые слова... другой скажет – вот моя лошадь, а я такой привычки не имею.
На охоте в ущельях гор: березки и сосны... Ясная осень: невредимые мрачные утесы и сосны, и только по березке можно узнать про осень. И те мгновения охотника, когда схватываешь всю природу: чистый воздух, и скалы, и все... Стрелял тетерку... Исак ловит сзади живую. Думает, я убил, и спешит резать горло... Он фанатик резанья... Подстрелил зайца: режет. Другого, большого... закружился в трех шагах и бежать... Я пожалел заряд... Исак бежал за ним. Возвращается назад: забился в нору. Просит меня прийти помочь с другой стороны... Лазарь: и хорошо сделал заяц, что ушел в нору. Фанатик зайца. И заяц свободный, и хорошо; написать и обдумать спасающегося зайца! Обиделся., те же подушки.. И как все-таки хорошо: то, что Исак должен работать без рабов, делает его человечным, и жена, и семья делает его похожим на рабочего, он не киргиз...
Возвращаемся: озеро большое... утки... чайки...
Гора желтая, отороченная соснами, похожа на киргизскую шапку, отороченную мехом...
Лисица живая для шапки дочери... драка с собакой.
Мрачные Каркаралинские горы... Курганы (круг и полукруг).
Жизнь городка в горах...
Возвращение... Тучи собираются: не едут на охоту на архара... Струсили... Телеграмма: «документ выслан». Ура!
Степь широкая... Лазарь – практик, энергичный, человек между степью и культурой. Дм. Ив. – охотник, между <1нрзб.> (человек с браунингом) и степью, жена татарка, настал час: лишь бы до пенсии, и потом приволье!
И ручные лошади пристают иногда к диким.
28 [Августа]. Сборы на архара: пекут тукачи, селитра для архара, варенье. Доставать сапоги киргизские... (узнать название), пули на архара... мешок сухарей... Вторая телеграмма... третья... Надзор полиции. Радость... Ошиблись: радость Лазаря... Жажда людей у него... Мне дают штаны и сапоги – узнать их название. Разговор с Лазарем о «человеке со звездами» и о «паровозе»... Паровоз сам по себе, а вы... Я ему объясняю, как далек я от жизни, что такое мечта, как люди мучаются этим... и как похожа мечта на поезд в Сибири... Он определенно... не понимает колебаний... не понимает дикой любви...
Я еду в край степей... Пусть я [чужой] человек, но часть моя, которой я лечу в степи, чужда корыстных целей, я далек от них и близок им, я [часть] их жизни, как они встречают меня... И вот направо и налево располагаются злые и Добрые силы... Одни помогают, другие препятствуют... Кто препятствует? Второй после Лазаря помощник Яков. Вас. Он содержит семью, а сам холостяк, безумно любит сестру...
Хочет найти в горах семью березок, выкопать и посадить в своем саду.