Михаил Пришвин. БОГОИСКАТЕЛЬСТВО (5)
Михаил Пришвин. БОГОИСКАТЕЛЬСТВО
- Начало здесь
Из поездки в монастырь Савва-Вишерский. – Супротив 10-ых годов, куда меньше народу идет. Потому холод! Старик Иван Иванович прогуляться идет, рад побеседовать. «Бисмарк» и он – два крайних типа. Родится человек религиозный и материалист. Заболотье – раз в году в церковь. У «Бисмарка» ссылка на это, а там сам стал через это попом и 40 лет в часовне читал.
– Кто же научил тебя, поп? – Нет, беглец из временно обязанных. Испытывать человека – дело самое пустое, а испытывать Бога... Нужно верить целиком. – Верно.
– Я всегда говорю верно. – А как же в Писании сказано – солнце ходит вокруг земли, а не земля. – Это наука. Что мне наука? – У вас всё от науки: и сапоги, и одежда, только борода... – Вот-вот, что одежда, одежда пустое, а борода растет, о бороде будем говорить...
Прочитай 3-ю книгу Ездры – он тоже домогатель был (метод изучения народа и Библии). Когда услышишь такую ссылку, придя домой, прочтешь соответствующее место, так мало-помалу Библия раскроется в понимании ее народом и в образах. Страшная книга. Если критика, то где ее границы? Если без критики, то как устранить суеверие и вскрыть несогласие двух Заветов? И блуждает человек, ища беспокойно умом правды, а другой спокойно церкви отдается.
У сектантов мое, а это, как Ив. Ив. говорит, гордость, и быть того не должно. Священник плохой, священник умаляет, а что же церковь плохого сделала, кого она чему худому научила? Нет, говорит, пойду в избу, в избе молиться буду. И Толстой...
Такая вера могла сложиться еще, когда люди были неграмотные. «Издания разные» убили веру. Конечно, ему это легче; легче, веселее сходить в кинематограф, чем в церковь.
И вот та давка в церкви, когда нам отвращение, а Ив. Ив.: «А мне любо, когда много народу!»
О свободе и неверии: «тут свобода: хочешь – греши, и ничего тебе не будет, хочешь – верь, хочешь – не верь»... все определено (судьба), а свобода? Эту тему развить в беседе.
Вера – спокойствие.
Королевич и Кукарин. В заколдованном кругу (православия): оба [внутри] церкви, оба всю жизнь стремились уйти из нее и не могли. Психология такая: Христа узнаешь в церковных напевах, в богослужении, в этой мистерии, взятой из глубины стихии; идеальный путь, которому научила Церковь, и видимая ужасная церковь. Церковь и жизнь. В церкви богослужение и возвращение домой. Христос и поп, Его изображающий. Птица, летящая в воздухе, и безобразная тень на земле. Многие видят одну только тень и получают отвращение к церкви, а те, кому дано видеть птицу, бесятся, когда окружающие, невидящие, должны спорить о тени («поп» – ругательное и «священник»). Кукарин и Сергей Ив.
... и потихоньку, сами не зная, стали религиозными.
Секты неинтересны, потому что в них нет вселенского... изучая животное, приближаешься к вселенскому чувству, изучая сектанта, удаляешься. Страх потерять эту вселенскость ведь и [не] дает уйти из церкви. И вот по окружности православия сидят люди, ненавидящие друг друга, как сектанты, [так и] православные. Королевич на площади, окруженный крестьянами, говорит о Кукарине: он ламит... что это – ламы? – Ну, да вот храм в Петербурге строят. – Буддисты? – Ну, да, да, ламиты. Он протестант, значит, протестует – и протестант. А Кукарин о нем: – Это аскетическое...
Возмущение против сект есть возмущение и против индивидуализма: индивидуалист должен включать все черты сектанта, но на его уродливости нет штемпеля, как у сектанта.
– 40 лет мне, душа корой покрывается. Кто под лодкой спит? – образованные. А у бедного простого человека всегда найдется красное яичко на радость к празднику, больше, чем еще у богатого, а под лодкой живут ученые, – сказал Кудрявцев. – Да ты с ними не спал! – Серг. Ив.
Кукарин и Серг. Ив. – материалист и спиритуалист.
... время, когда услыхал о бегстве Толстого.
«Бисмарк» – с толстыми рыжими усами и высоким лбом... важный. Жил я в деревушке глухой, кто раз в церковь сходит, кто в десять лет раз: церковь была от нас далеко. Это теперь всем известно, кругом, что делается, а тогда было глухо. Икону Николая Угодника к нам приносили, вот и вся религия. Когда приносят икону, то все кругом и начинают говорить, что кто грешен, тот не приложится, – не допустит. А я был грешен, и ничего... С того самого времени еще начало меня от религии отталкивать. Еще с тех пор стало отталкивать, значит, была неправда! Религия есть фальшивая монета! (Картина душевная, изучить все толки и легенды об иконе, женщины творят легенду, какие женщины? Не те ли мироносицы, что ходят в Собор на архиерейскую службу? Изучить мироносиц и их потребность веры.) Да я про это не говорю, я про что же говорю: у нас-то она и есть, религиозность к земле, как и у всего живого, а у них выгода - фальшивая монета. Умирает у меня близкий человек и у религиозного. Кто больше чувствовать будет? Я! Потому что у тех опять-таки выходы есть. Религия – одно затемнение, всё выходы и обещания. Чающие и обещающие. А я заперт в человеке, в человеке всё.
– Чистое Христово ученье отчего не принять? Ведь Он тут-то и есть у нас на земле – человек. – Не иначе! – сказал Серг. Ив. – Земные блага только не у нас, а у церковников. – Не иначе! – повторил С. И. – Материализм! – закончил Кукарин. – Нет, у вас материализм, а у нас любовь к человеку.
Основа греха – отъединение. Как совершилось отъединение у меня? Когда я в первый раз это почувствовал? Насмешки старших братьев, преимущество Сережи в их глазах... Чувство мерзости от совокупления.
Капернаум.
Чужая тайна грудью крыта. (Тараканница. О Королевиче).
Пришел в Новгород человек с котомкой, набрал ребятишек и стал окна вставлять и мало-помалу разжился. Религия его: выбирал из Библии и Евангелия, что годится для его таланта-наживы. Жена была покорная во всем, крикнет муж – кончено! А в церковь оба редко ходили: у него дела по горло, а у ней три коровы. Попов не любил хозяин и шибко прибил раз жену, что дала ему двугривенный потихоньку.
Раз мы пошли Страсти слушать, из церкви приходим, а в избе чисто, солома постелена, он на лавке сидит и читает притчу о талантах и объясняет: отчего у вас крыши раскрыты – талант свой зарываете в землю. Я достал свое Евангелие, вышел в другую комнату и читаю вслух притчу о богатом и Лазаре. Услыхал, пришел ко мне, прибил и на Святой не похристосовался. (Рассказ долбника.)
«Еврейский раввин» – мещанский староста, наживался тем, что евреям за большие деньги доставал паспорта, за что и прозван был «еврейский раввин».
Трейер – богатый купец. Прямой человек и замечателен тем, что его не рассердишь, средство владеть собой – уйти, а у Кукарина способ – считать до десяти, но никак не выходит, и даже хуже: чем больше считаешь, тем сильней гнев. Трейер не одну вошь ловит и давит. И когда спрашивали его, почему он такой спокойный, он отвечает: потому что я из ничего вышел, отца без всего оставил, а потом я по три дня голодал и нажился, и опять обеднел, и опять разжился, так что я теперь уже спокоен: не одну вошь ловил и давил.
Если я обижен и напуган людьми и свернулся в улитку, то один только Бог может развернуть и соединить меня с людьми. Бог – поправка моя, я подхожу к обществу с именем Бога. Но какое дело обществу до Бога, там нет греха, нет виноватого, там люди есть, «жить» хотят. (Серг. Ив. и Кукарин: «мы победим!») Грех – личное дело, а его хотят навязать всему обществу. Грех – это чувство отдельности, а Бог – заполнение пустоты. А там этого чувства нет. Но как же тогда вышло на свете, что...
Мягкое Евангелие. Миссионер хочет составить «кружок одной шерсти», найти базу объединения на мягком Евангелии.
Кукарин предлагает в Капернауме всеобщую базу объединения. Сами не хотят и хотящих не пускают. С блохами воюйте, а шубу не троньте! Кружок одной шерсти... и нам тут найти базу единения. – Ваша база рушилась! – Сам ты в затемнении, сам не знаешь, что вперед будет. – Все гореть будем! как не знать. – У меня свое кадило.
Кто-то взял отрывной календарь и прочел из него мудрость, и все стали об этом разговаривать. Я остановился на «Братьях Карамазовых», а вы на «Бесах»! Вот имевши такой образ мыслей мало-мальски и смотришь в корень.
Пара: Кудрявцев и Голованов. Кружок одной шерсти (принципиальный) и среди него человек с прейскурантом, предлагающий всем одну базу объединения – Христа. А может быть в таракане виновата «принципиальность и платформа», неправедным единообразием попирающая многообразие земное, может быть, платформа не [закон], а только крышка. Это не база – это крышка! вопили тараканщики. Этот Христос не объединяет, а разъединяет, скажи только слово «Христос» и тебя другой в шею, нынче такое время, а настоящий Христос – правильность всеобщего объединения, а не то что одного кружка.
Хотите за базу взять, то нашему брату будет петля хуже теперешней – вы хотите всех нас в петлю поймать?
– Вам хочется найти мошенникам, ворам и разбойникам ход был, чтобы всеобщая покрышка была им. – Не покрышка, а ход! – кричат другие. – Ход, ход! – А что же такое вор? Отчего он заводится? Знаете, отчего? – Отчего? – Оттого, что в вашей базе дыра есть. Вы ее не видите, а он видит. Вы ничего не видите, кроме базы, а он все видит. Вы думаете – вот нашли покрышку, покрыли лохань, сели на базу и чай распиваете спокойно. А ваша база-то не покрышка лохани, а кружок с молочного горшка, плавает кружок в лохани, а они-то из лохани лезут: и мы к вам говорят, чай пить хотим! Вавилонскую башню строите, никогда не будет такой <1 нрзб.> покрышки. Вы не покрышку делайте, а ход, чтобы ход был ко Христу всякому вору, всякому злодею, и даже не только злодею, и супостату, и хулигану. Хулиганчики, хулиганчики, сколько в вас божественного! – Не понимаем вашей точки! – И не поймете, и нельзя вам понять ее, моя точка живая, а вы ищете мертвой.
Церковь организовала толпу по закону внутреннего развития творческой личности, а закон этот в трагедии, в смерти. Социализм организует толпу по закону жизни толпы: производству материальных ценностей.
Сущность церкви та, что она делает из дикой личности соборно-творческую: пост, например, и следующее за ним Воскресение не есть ли психологическая сущность творческого процесса?..
Смерть Христова есть вера в жизнь...
Есть Христос – смерть или жизнь: «смертию смерть поправ» – добровольная смерть; в смерти, добровольно принятой «за други», – новая жизнь, смерть физическая
– источник новой жизни, и тогда принимается с радостью. Жизнь так ценна по Христу (настоящему), что за нее нужно смерть принять, смертью жизнь купить.
Языческие страхи: жизнь в своем материальном, вещественном виде так ценна, что смерть за жизнь кажется просто смертью (Ликует буйный Рим). «Умереть за други» – значит дать людям веру (легенду), значит наследство духовное оставить: на этом основана церковь.
Сознание, что я умер за других, есть мое личное сознание, а что остается действительного после меня – это нужно проверить. Хорошо, проверяю: наследство – это в лучшем своем результате готовность и другого человека умереть за третьего, и третьего за четвертого, постоянная такая высота духа. Церковь же сделала из этого отпущение грехов.
Соц. -демократ сослан в лесах, как пропавший, как в степи, и потом он из леса выбирается – свет... люди. Они
– начало радости и потом смерть: от радости бытия до сознания смерти. Но радость-то должна же быть.
Одни люди посвящают себя сохранению жизни (что есть жизнь? – плоть?), как Марфа, – из них выходят общественные деятели, рационалисты; другие люди действуют риском жизни, веря, что есть что-то большее жизни (что? дух?); если бы они открыли себя в момент искания, то их сочли бы безумными, и потому они действуют (ищут) тайно и, стало быть, лично (мир тоненький, но длинный). В конце концов, эти «тайники» покоряют общество, тайное становится явным и обыкновенным (дух побеждает материю). Но, принимая материальное, дух мало-помалу превращается в косную материю. Наряду с ним тем же путем и зло входит и также становится обыкновенным. Значит, этим личным путем человек входит в мир человеческого сознания. Общественники новые, социалисты, хотят уничтожить эту тайну, чтобы не было зла в мире, не было ночи, а только день, хотят оправдать Марфу, земное, общее (примеры Марфиной любви)...
Трагедия «Ивана Осляничека»: между большой правдой и коротенькой, нося в себе семя «голубых бобров».
Марфа и Мария.
Слоновая долина.
Европа.
Что-то хорошее в Слоновой долине – покойно! тут хорошо купоны резать, жить и резать, жить и резать. Хорошо еще потому, что в Слоновой долине рисуются какие-то очертания, силуэты целого. Тень проходящего века падает в Слоновую Долину.
Листья на ступенях дома священника. Кукарин в грязь упал и оттуда из грязи говорит, все говорит, не останавливаясь: – Не верьте другу, не полагайтесь на приятеля, от лежащей на ложе твоем стереги двери уст твоих.
– Жили бы на земле, крови бы меньше испортили, а то живешь на углу Садовой, ну что это?
В провинции люди умирают духовно раньше своей физической смерти, и вот мы живем среди покойников. (Слоновая долина).
Есть такое поверье, что умерший священник продолжает в своей церкви служить, но только по ночам и для покойников.
<Приписка: Спас во мхах – поверье, что сюда откуда-то из нечестивого места церковь ушла с семью праведниками и по ночам тут последний покойный батюшка покойникам служит обедню>.
Слоновая долина – страна, где все люди знакомые и незнакомые говорят на «ты» и где время считают по звону к заутрени, к поздней обедне, к вечерне или ко всенощной.
Тайна есть начало греха, грех заводится в тайне, тайно вкусили Адам и Ева от древа добра и зла, но отчего тайна? – отделение и, значит, грех. Тайна личности – по-своему... Освобождение женщины: чтобы Марфа не личности служила, а обществу: феминизм, фельдшерица Екатерина Семеновна... Типы «товарищей»: Ульрих – философ, честный немец, жизнь как вывод из философии. Горбачев: что значит «идейный»? – идея одна владеет... Переход от купца (Мих. Евт.) к сыну (Мих. Мих.). Имжить хочется (любить, напр.), а жить нельзя (стыдно жить, когда кругом нищета) – нужно создавать новую жизнь, но так, чтобы в ней было то, что не пережито, отсюда земля: счастье на земле, здесь, с исключением тайного, личного: так возникает государство будущего.
Не есть ли социализм стремление сделать тайное, личное Христово начало общим, спаять людей в одноличное существо, творческое, здесь, на земле? В таком случае, почему у них убийство, отсутствие творчества, рационализм, ненависть к религии и проч. и проч.? Социалисты все неудачники, «несчастные», которые хотят силой быть счастливыми и гордостью, а не смирением, и все отличие их религии от религии «счастливых» – что счастливые познают Бога смирением, а несчастные гордостью. Христово учение есть учение счастливых людей, которые хотят после всего жить, вечно жить, всегда полагаясь на волю Божью, а в социализме только воля своя. Переводя все это в психологию творчества, социализм будет произведение «передуманное».
Проклятие «неудачника» в том, что он не может возвыситься до самозабвения, до постижения мира «an sich»[1], потому что ему мешает «личное», – вот эта маленькая зацепка есть основание для понимания всей разницы социализма и христианства. С Христом, но против Отца, а Христос был в согласии с Отцом: в двух Заветах, в Отчем законе.
- [1] самого по себе (нем.).
«Зацепка» есть основание гордости, гордость дает иллюзию совершенной новой жизни и разрыва с преданием – основу нигилизму. Голубые бобры для И. О.– основание будущей его веры.
«Зацепки» товарищей: у И. О.– пол, у Семена – вообще, быт, как и у Сергея Ивановича, лишенного семейного, общего всем, даже животным, счастья; обозленные здесь, они всю свою здешнюю готовность жить, иметь семью «переводят» (засмысливают, как немоляки) в идеи чужие; религия и общечеловеческая жизнь – [верить] и любиться у них получает принципиально земную номенклатуру, земля имеет общее с обыкновенной землей только в слове, слово выходит пустое (земля Израиля в Торжке).
Чем отличается интеллигентская трагедия (зацепки) от крестьянской: у крестьян «зацепка» – земля.
<3ачеркнуто: Послание] Р[имлянам]>.
24. Ибо мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит, не есть надежда: ибо если кто видит, то чего ему и надеяться?
25. Но когда надеемся на то, чего не видим, тогда ожидаем в терпении.
26. Также и Дух подкрепляет нас в немощах наших: ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными (П. Р. VIII).
16. И так помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего (П. Р. IX).
32. Почему? Израиль, искавший закона, праведности не достиг, потому что искали не в вере, а в делах закона. Ибо преткнулись о камень преткновения (П. Р. IX).
10. Потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению (П. Р. X.).
20. А Исайя смело говорит: «Меня нашли не искавшие меня, Я открылся не вопрошавшим о Мне».
В крестьянской семье, когда девица замуж не выходит и как работница отдается в жертву семье: положим, что такая дева тоже предрасположена даже к этому – дома сидит, не ходит с парнями, а другую «не удержишь нипочем». Такая дева и есть богородица – Христос есть создание не ее тела, а ее мечты (без греха). Семья Елизаветы дает представление о Христе, ее братья – христиане, кроткие.
Значит, Христос был всегда, во все времена в самой природе, и, быть может, то, что мы, христиане-церковники, называем Христом, вовсе не есть Христос. Что же касается тех «божественных» хороших людей, которые называют себя церковными христианами, то они были бы такими и без церкви и, вероятно, в других религиях, не христианских, поклоняются чему-либо подобному.
А вот Христово начало как деятельное начало европейской культуры, если таковое [есть], присуще церкви. Стало быть, Церковь несет Христа. И как тогда соединить противоречие: Церковь не имеет Христа – и Церковь несет Его? Быть может, так: Христос в природе, Церковь взяла это начало из природы и только распорядилась не так... И вот тут-то, для понимания этого, хорошо взять трудовую крестьянскую семью и проследить, как в самой природе естественно возникает Христово начало из Отчего со всей необходимостью и какую оно службу служит там... но только исход анализа – сама природа, род, семья, добывание пищи и пр.
Христос – необходимость, Его нельзя заставить силой прийти. И приходит Он в труде и в необходимости, и проповедь Его возможна очень там, где Он уже есть, а нужна проповедь для того лишь, чтобы соединить этих людей (может быть, проповедь тоже вытекает из необходимости, из избытка этого чувства Христа, и соединение людей уже есть высшая ступень), но что же значит тогда проповедь диким огнем и мечом – это, вероятно, страшное преступление, за которое, может быть, и расплачивается вся наша европейская культура.
Я знаю свой грех и чувствую как грех, но люди, мои сверстники, делали то же, не чувствуя греха, значит, не в самом преступлении моем грех (ведь и преступление мое не больше, а часто меньше других), а в сознании его, в чувстве боли и моей отдельности. От этого сознания кажется, что я не такой, как все, чего-то лишен, что все имеют, и, значит, это чувство (сознание, обида и пр.) не из дела, не из факта, не из жизни пришло ко мне; и вот надо когда-нибудь это почувствовать, что не я виноват в этом: то (преступление) – общее миру всему, весь мир этим заражен, но сознаю это только я (по-своему – мое отъединение), и что вот это мое сознание нужно отделить, и что оно, начало его, непостижимо, что оно есть не грех, а дар мой. И в тот момент, когда я почувствую, что это дар мой, что это «я» и не «я» – не от меня, а «я» в том, что это «не мое» соприкоснулось с миром и стало узелком («я»). Должно быть, когда это станет ослепительно ясно, то явится и моя невиновность, и планомерное (сознательное) отношение к миру (воля), и правота моя; и это, должно быть, есть искупление и то, что называют: Христос спас...
Чего же бояться Христа? Чего сопротивляться Ему? Почему «язычество» право в своей борьбе? Разве Христос помешает язычнику в делах его?
Гамлет: сознание отстаивает свои права у природы, а у интеллигента (моего) природа в своем священном и вечном значении отстаивает себя и побеждает.
Христа рождение дает план – да! но это план только в том случае религиозный, если из цельности натуры, если целиком всего человека изменяет, но не дает ему план в «специальности» морали, так же как и воин (инок Пересвет) умирает для защиты земных (отечество) ценностей – он умирает и дает жизнь другим. Поэтому социалисты (защитники интернационального отечества) живут не так, как учат: проповедуют всеобщее мещанство, а умирают героями, проповедуют стадность... говорящая Марфа; их грех – что они говорят, они не должны говорить. Бог не дал им языка, как любящей Марфе не дал дара слова, призывающего к действию, к движению, а дал только слова утешения, любви, сохранения, дело дал (любовь к отечеству, прикрытая ничего не значащими словами, любовь к семье «в принципах»). И так социализм, с одной стороны, имеет черты сектантства (немоляки): нетерпимость, частичность, ложность от частичного приятия мира и гордость и пр.; с другой стороны, опять как сектантство, сохранение чего-то вечно природного, присущего всему миру – и тут разница: у сектантов это вечное начало называется «истинная церковь», «Христос», «новая земля», у социалистов – «подлинная земля», «языческая земля», «звериное начало».
Тайны (пустыньки) социалистов... (личное): личность – герой – жертва жизнью, чем сильней рискует личность, тем больше она сохраняет себя, и смерть – высшее спасение, а к другому (ближнему) нельзя предъявить того же; наоборот, ближнего надо сохранять, щадить... и «Марфа» есть выражение этого, и социалист, жертвуя своей жизнью за сохранение жизни (земли) других, именно и дает живой пример этой обыкновенной веры в жизнь, в вещи жизни, в их – но... горнило жизни, игольное ушко (верблюд через игольное ушко).
Бог есть Дух, значит, жизнь в Боге есть одухотворение ее. Жизнь складывается так, что с внешней стороны люди живут, не зная о Боге, и Он сам изнутри жизни является нежданно, невидимо, чудесно. Семья, труд и всякие «отношения» есть условия Его явления, но не обязательные, и не от них Он. «Бог приходит к людям» – это значит, что Он изнутри общества, из отдельного сердца приходит к тем, кто на краю жизни живет, и складывается жизнь, как предустановлено, а вовсе не от себя или от Бога. Вот почему природа (а также государство, общество, которые находят в природе законы) есть бессознательно изначала заложенное творчество Бога... А человеческий Бог в человеке является и обратно направляется, воздействуя на природу.
Есть у меня бессознательная любовь...
Не будь мужика в России, да еще купца, да захолустного попа, да этих огромных пространств полей, степей, лесов – то какой бы интерес был жить в России?
Примитивная (первобытная, народная) душа есть зеркало для культурной души: каков сам культурный человек, таким он и отразится в первобытной душе, и часто кажется ему, будто он судит первобытную душу, мужика, а на самом деле он судит себя самого.
Так, в глубоких чистых лесных озерах, одинокие, отражаются корявые выворотни, муравьиные кочки, и сложенные у края поленницы, и дуб со своими дуплами и птичьими гнездами, и ракиты, и месяц со звездами. Душа – зеркало неподвижное и вечное, а случается там только наше собственное, то, что мы несем с собой и что называется культурой. Смотреть в душу-зеркало – значит судить самих себя, нас, людей культурных. Природа – зеркало – Бог Отец. Человек истинной культуры – Христос. Исследуя народную жизнь, нужно делать постоянные открытия, смотря в зеркало природы, улавливая необходимые, законные, неизбежные явления Христа по высшим законам и отделяя это от насильного и ложного, что называется тоже христианской культурой.
Есть во Христе оправдание войны, убийства, но не всякая война и не всякое убийство оправдывается Христом (разработать мысль): от убийства до Христа.
У мужика пустая голова, а не будь у мужика пустая голова, что делать умному?
За угорами леса да мхи, морошка растет.
Ражий (Даль)... Ражий старик. Бог место возлюбил: он работает, а Бог ему на другой год вдвое. Многограмотный. Комары суколапые и вялоногие. Гусей чернехонько. Забытное время. Довольнехонько живут монахи: берег рыбный.
Бог положил медведю морошку есть да ягоду, а то запихнется под снег, ногти сосет и еще сильнее бывает.
К Илье пророку звезды показываются.
Яблочки на ней висят наливные, листовицы шумят золотые, веточки гнутся серебряные – кто ни едет мимо – останавливается, кто проходит близко – заглядывается.
Бог путь свой делает, Он – Создатель.
Монах высокого образования.
Ночи безгрешные – день сухой.
Скверно и нечисто помышление и леность и нерадение еже о молитве, еже друг на друга ненависть и вражда, сребролюбие и вещелюбие – душепагубная страсть; миролюбие и словолюбие, Божие угожение.
Трудники и гостеньки.
Дождик спешит. Снег так и изноет на берегу.
Лес страшный, суземы на 500 верст.
Зачем мне врать: не два века жить.
Господь снегом наказал.
Чушь, которую может понять только русский.
Монастырь вести – не лапти плести.
Истина в пламени... Наука требует распятия себя... Ценности, рожденные пламенем, и ценности выше пламени в белом спокойном свете смерти... Первое от Отца, второе от Сына.
Найти целый ряд таких народных рассуждений о мистике, напр., о судьбе, о воскресении...
Круги природы – два мифа у всех народов: 1) о союзе неба и земли 2) об Эросе. Библия в обработке жрецов, стремившихся привести к единобожию, – как это обще и древне, и вот почему верящий как бы падает, отдавшись этой книге. Но мифа об Иоанне нет у евреев.
Летнее: туман – кресты в тумане, роса. Сказка: леший в немку влюбился.
Как я сделался охотничьим королем: Лутовиновские леса...
Моя охотничья дача. Типы охотников. Собаки. Описание дачи в подробностях: река Мшашка, летом с перерывом, и когда пускаешь клочок бумаги и узнаешь, в какую сторону течет речка – туда идешь. Излучины – запутаешься в излучинах. Ночевка в пути (светляки). Места проворные. Чистое поле глазасто, лес ушаст. Чувство бескрайности в наших лесах: окраины дачи, моховое болото, грязная корчевка.
Снимаю избушку: холодно – когда черемуха зацветет, будет тепло –
Не бей ястреба (волка) – это свой, в своем саду он не тронет...
Звероподобные мужики – егеря. Я купил собаку за 30 р., и это возбудило жадность: 30 рублей! Хвастовство.
Осень. Разорвалась серая туча, а солнце не показалось, второе серое небо закрывало солнце. И второе серое небо разорвалось, а солнца не показалось.
И третье, и четвертое разорвалось на быстробегущие клочья, и вот наконец слегка обозначилось какое-то светлое пятно. Но тут вдруг по-новому дунул ветер, все небеса закрылись плотно, и потом, казалось, навсегда, – безнадежный мелкий осенний дождь-Кукушка... У кукушки мужа нет, а полюбовник у нее ястреб.
Весна, как живое существо, никогда не бывает одинаковой: жизнь весны как складывается, ожидания.
В настоящей природе никогда не бывает так, что если поля страждут от засухи, то где-нибудь в помещичьем саду хорошо: нет, если в полях плохо у мужика, то и в садах плохо, и не смеешь радоваться.
Уток стая пролетела – будто полнеба опрокинулось. Заблудший ручей с гор вышел, тек и тек.
На подозерице есть небольшая палестинка, и на ней всегда бекасы бывают.
Ворона кричит на дереве: дождя, дождя!
Заклинание морозу: «Морозик молодой, тебе на стояние, а мне на доброе здоровье». Подносит месяцу свиное рыло и ухо. «Мороз, мороз, поросенка не морозь, иди с нами ухо свиное кушать. Двенадцать лысых мороз сломите!»
Клюквы соберут, лес погрызут, когда зверина попадется – мясо поедят, редко в город выезжает мужик, других и век не увидишь.
Под четырьми выворотнями ночевала медведица.
Бодливо, оводливо, комарно. Тишина на воде – рыба щетину показала.
Дичи у нас густо. – Много? – Густо. – Есть? – Есть. – Много? – Густо. – Очень много? – Гораздо густо.
Обняло болото.
Птица грач. Грач не галка: та норовит своровать, а грач безвредный; и чем только он кормится – Бог его ведает: ни на суслике его в поле не увидишь, ни чтобы около дома что своровал. Селится грач от себя, где ему любо, там и совьет гнездо. На Веряжи грачи живут на правом берегу, на левом нет ни одного грача, потому что на левом берегу народ живет разбойник. Грач не обижает человека, но и грача не обижай. В Юрьевском монастыре архимандрит великий был разоритель гнезд, грачи выждали время, когда архимандрит кончил обедню, собрались несметной тучей и с головы до ног окатили белым монахов.
Ежик – много у нас, обнаглели, не боятся. Свернулся, и как мотор. Взял я ежа, он устроил за ночь логово из газет. Представить себе его мысль: он как в лесу, газета – листья, а я – лесной хозяин: лампа – луна, хозяин сидит и курит, а ежу будто туман над озером (детский рассказ).
Ежик повадился кусаться, подберется под одеяло и за ночь все пятки обкусает.
[Петербург].
21 Декабря. Всенощная в Казанском соборе.
Дикий лес кругом. Леший из омута. Север. Церковь внутри леса.
Свете тихий!.. Звездочка–лампадка в алтаре. Звездочки внутри иконы. Ектения: работа и [молитва] помогают. Красные звезды над Царскими вратами. Престол внутри алтаря: колеблется пламя красной лампады на алтаре: престол или жертва. Жертва? Запах пота и тления в церкви от людей, если взглянуть непосредственно. И какая красота, если вдруг войти внутрь. Крест, напоенный кровью. Красота храма... века... Красота природы только в храме: это постоянное: вселенная и другая, космическая, понятна в возгласе «и на земли мир...» – там за стеной... Так вот что значат слова Легкобытова «нужно создать человека» – за стеной звери, а тут в церкви создают человека... Но все отдельны в этой церкви... не действенны... А у хлыстов? Театр, красота... Как я раньше не понимал, что все, что в церкви, имеет за собой живую народную душу. Все – до этих ангелов бронзовых, спящих на колоннах... Блестящие сбоку чьи-то устремленные на лампаду глаза... Отец Ионафан подгоняет, но ничего не понимает. Серафим понимал красоту...
Лекция Чуковского о литературе и самоубийствах. Самоубийство от разделенности с обществом. Это верно, но только слишком общо...
Источник: http://prishvin.lit-info.ru/prishvin/dnevniki/dnevniki-otdelno/bogoiskatelstvo-1912.htm