Михаил Пришвин. 1937 (26)
Начало здесь
8 Октября. Как и вчера, чудесное утро. Но мне плохо: вчерашняя болтовня была как-то ниже меня, стыдно и противно. Вот уж воистину-то подлая жизнь.
Суеверие в форме знания.
Догматизм В. Д. Ульриха, моего учителя: правоверный марксист делил мир на два класса, – святых пролетариев и грешную буржуазию. Сын его В. В. стал это в жизнь проводить, стал государственным палачом.
Верует ли поп или не верует, – не все ли равно? Поет и машет руками, и довольно: верующие едоки..
Большинство ищет идолов, чтобы им поклониться, меньшинство властелина, чтобы использовать поклонение идолам.
План и желание (План – Сутулый, Желание – старуха Лукична).
Не провести ли роман Успенского (Сутулова) с [Подольской].
Счастье – не камень, на него становиться нельзя – говорит Map. Лук.
Алексей Денисов – охотничья коммуна: коммунист образцовый. Купил мне собаку и взял 200 р., сказал: испробуй, не годится – себе возьму, а деньги отдам. Верь, друг, отдам. Не будет денег, гусями отошлю тебе, гуси у меня хорошие, будешь рад. Собака не годилась, я отвез: не застал. Жене сказал: пусть деньги вернет, а не будет денег – гусями. Жду, пожду.. нет. Осень прошла – нет Алексея. И зима прошла, – все нет. – Вот придет осень, я туда заверну на охоте – гусями с него сдеру. Пришла осень – не пришлось и охотиться. Приехал я, спрашиваю: А[лексей] был? – Нет! Обидно мне было, что я о нем так думал, не жаль денег, жалко себя: истратился душой, в другой раз уж не поверишь, а ведь это потеря. И досадно: Ну так нет же, сдеру гусями. [Однажды] поехал, [та же] избушка и старуха его лен моет у окна. – Что же, спрашиваю, А[лексей], где он. – А помер, батюшка. – Помер! давно ли? – А враз тогда помер, как собаку привел. И наказывал мне: ты, говорит, им за собаку гусями отдай.
– Счастье не камень, на него становиться нельзя, – сказала Map. Лук.
– Горе тоже плохая держава, – отв. Серг. Мир. – Ну, что это старики наши в гробы ложились. Но бывает, поднимешься как волна, станешь, и ничего: стоишь. – Это желание в главу VI или в другую какую-то.
Речь Рузвельта против «инфекции войны». Пухлая речь, но в наше время и то хорошо. Вот поднять бы вопрос о внутренней инфекции. Совершенно как в чуму: самоизоляция. И как-то ни малейшей надежды не было на лучшую жизнь. Теперь вот хоть речь эта где-то в Америке.
9 Октября. Вчера погода начала меняться, барометр стал падать, соль отсырела, ночью был дождь.
Народ, плененный своим собственным правительством, – возможно ли это?
Люди перестают совсем доверять друг другу, работают и больше не шепчутся даже. Огромная «низовая» масса людей, поднятая теперь вверх, такого рода, что ей шептаться не о чем: ей все это: «так и надо». Другие за шепот идут в уединение, в науку молчания. Третьи научились молчать. Замечательный пример такого стоицизма мои хозяева в Териброве. Так молчать, как они, – это почти что в гробу лежать.
Противогазы это что' нам надо спасаться от психической инфекции: маска мрачности и безмолвия (а под маской тем сильнее желание: сколько собрал орехов наш мрачный хозяин благодаря тому, что он единоличник). И есть маска «врать и ходить кругом около».
Птицы летят это или листья? Внизу листья, вверху как будто и птицы, там высоко. Какие же это птицы? Не ласточки – ласточки улетели, не скворцы – скворцы давно улетели. Разве дрозды? Да, конечно, это могут быть только дрозды: выше дрозды, ниже листья.
Надо остерегаться переносить свою нелюбовь к какой-либо личности на группу и, наоборот, свое отношение к группе распространять на личность. Помнить всегда и всюду, что групповая окраска вообще иная, чем личная: две эти области – два полюса жизни человека.
Природа раскрывается в наших желаниях: полетел бы! – и видишь летящую птицу и ей удивляешься; лег бы отдохнуть – и вот тебе мягкий луг, покрытый цветами. В самых тончайших своих желаниях раскрыт природой человек. Но планов человеческих нет в природе: планы человеческие составляют природу самого человека.
10 Октября. Работа моя разрастается, вхожу в мир «открытий», приближаюсь к уверенности, что делаю нечто серьезное. И опять становится неприятно думать о возможности нечаянной смерти: умрешь, и работа останется неоконченной.
Клавдия – это женщина, закрытая кожаной курткой, наганом и орденом. Я к ней чувствую личную приязнь. Встреча с этой женщиной и тогда, в жизни, и теперь в процессе работы – большое счастье. Женщина нешуточная. И еще много дает найденная философская тема: мир как план и желание.
Если только повесть мне удастся, то параллельная повесть, о том как я создал ее, как обрастал рассказ о потерявшемся мальчике, – эта повесть будет весьма значительной.
Всякий талант неизъясним.
(Пушкин. «Егип. ночи».)
Ездили к «Смене» за вальдшнепами – их нет. Привезли зайца и рябчика.
11 Октября. Моросит, осеняет, но очень тепло, и в лесу не сырит: все так же сухо. Деревья в самой последней своей красоте.
Психология «катастрофы»: человеку так худо, что он готов на все и самое ужасное кажется ему желанным и сладким как верное средство перевалить в мир блаженства.
К психике Сутулого: бывает, человеку, чтобы решиться на что-либо, надо вроде как бы разбежаться и броситься в пропасть, – так он решается, и после того нет уже ему возврата туда, назад, где была такая тяжелая борьба между «как надо» и «как самому хочется». Решился, и после того стало одно только «так надо».
После обеда определенно пошел очень теплый, но мелкий, осенний окладной дождь. Мы уснули, – дождь сеял по крыше, проснулись – все сеял.
Читаю Пушкина, вспоминаю Горького и завидую полноте жизни таких людей, вернее – широте. Близок мне по жизни В. В. Розанов, это и дочь его говорит, Тат. Вас.
Работа идет так медленно, что вспоминается изречение Троцкого: «грызите гранит науки» (кстати, до чего же литературно-претенциозно выражался ех-вождь).
Петю, как хорошенького парнишку, с детства избаловали девочки, он привык к победам, легким достижениям и оттого не может накопить себе сжатой силы для большого романа.
За ужином у меня вилка упала, и сказали: – Придет женщина. – Минуты не прошло, в калитку постучали, вошла Т. Б., «легкая» женщина. Я купил у нее за 100 р. кулон и тут же подарил Павловне. Легко можно и всю ее купить на ночь. И как же бедно-бедно живут служащие советские люди, вот уж серая-то жизнь. А по радио целый день стараются воспевать счастливую жизнь, и так это всем надоело!
12 Октября. На рассвете не было перерыва дождя. Но это хорошо, осень должна быть похожа на осень, как и всё везде и во всем должно быть похожим на себя самого.
Какой бы там я ни был писатель, большой или маленький, но писатель я самый настоящий, и «творчество» мое не поддельное, и авансы на «творческую командировку» получены мною ни от имперских, ни от советских предприятий. Вот читаю Пушкина и до точности узнаю свою работу. «Талант неизъясним», но все-таки первое условие, подпочва поэзии – это особое чувство, похожее на пересыщенный раствор, в котором кристаллизуется и осаждается мысль.
Недавно в президиуме слышал разговор Д. Бедного о поэзии. Помню, когда я служил в отделе военного времени Министерства Торговли и Промышленности, то Товарищ министра иногда посылал меня вместо себя представителем в разные комиссии. В таких комиссиях не могли быть не превосходительные члены, и таким образом я тоже автоматически превращался в статского генерала, и ко мне обращались: «Ваше превосходительство». Все эти комиссии были чрезвычайно специальны, вроде как помидорная комиссия, т. е. комиссия по заготовке помидоров для армии. Зато, не понимая и тем самым как бы тая какой-то грех, все старались быть любезными друг с другом и к скудным словам одного превосходительства, натянув, прибавить хоть что-нибудь из другого. Сидеть в таких комиссиях было необычайно спокойно, и пить чай было очень приятно. Вот так же было и в президиуме Союза Сов. писателей, когда Бедный докладывал о поэзии. Он очевидный эстет, и фольклор его чисто эстетического происхождения. При своем физическом и нравственном безобразии он может всегда оставаться большим любителем фольклора и, конечно, оптимистом.
Когда у всех урожай, то яблоко бывает дешевое, так вот и наше советское всеобщее счастье: обесцветила волосы, завилась, набок красный беретик, стандартное пальто, как на вешалке, – вот и все счастье, и так оно дешево!
Бедовый мужичок.
Мужичонка, – и сейчас есть сколько угодно таких: сам с ноготок, борода большая, лохматая, и в ней сено; из лица только нос какой-то торчит, да глазенки какие-то бегают виновато; стоит в очереди, и видно за чем: в руке пустая полулитровка. Дунуть, кажется, на такого, и повалится в канаву и не встанет. А поди посмотри его дома – вот какой бедовый! Монарх, куда монарх на троне! там все-таки хоть обязательное поведение, сядь и сиди, зачешется, – потерпи. Тут зачешется, – всей ладонью чешет, захочется, – топнет ногой и [на своих] домашних. Вот и такого бедового мужичонку послать на канал.
Артем – скупал наделы, потом основатель и единственный президент Соловьевской республики.
Итак, на канал должен быть собран и показан народ: тут была вся Россия.
Никогда не останавливайся перед чем-нибудь только из-за того, что другие за это брались и среди них были люди, может быть, и способней тебя. Это неверно! твой кончик счастья виден только для тебя, и за него потянуть можно только тебе одному. Вот отчего хороший грибник не боится народа в лесу, он верит, что твой гриб от тебя никуда не уйдет и никто твоего гриба не заметит. И хороший охотник не боится чужой стрельбы, напротив, – «стреляют, – думает он, – значит, там-то и дичь». Так идет счастливец на гам и стрельбу, и оттуда на него прямо и зверь, недаром же и говорят: на ловца и зверь бежит.
Что Чацкий в обществе обыденных людей, что Чарский из «Египетских ночей» среди аристократической черни, и даже хотя бы и сам-то Пушкин чем лучше! так вот и я в очереди у кассы магазина Райширпотреб: там в блестящих одеждах, здесь измызганные, но по существу та же самая «чернь».
13 Октября. Утром первый зазимок (снег).
Перемещение Зуйка в лес требует какого-то нового звена в сюжете, вытекающего из строительства Надвоицкого узла. Мотив этого сюжетного звена должен также организовать. целое приключение Зуйка в среде каналоармейцев.
Боже мой, как трудно оторваться от материалов своих, от земли, от мыслей и полететь. Что за участь такая! как будто мне суждено природой моей, что пока я всего себя не ухлопаю, со всеми своими помыслами, досугом и пр., до тех пор не оторвусь.
Углубить «так надо».
Был Каманин, выпил у меня и рассказывал, как его жена хлопнула его кочергой из ревности (письмо нашла к одной даме), после чего они помирились и решили создать третьего ребенка («ей 30 лет, а говорят, что после 30 рожать детей хуже»). Каманин, Клычков, Кожевников, – редкие типы крестьян в сов. литературе.
Анализ «так надо».
Из чего складывается мое собственное «так надо» и в чем мое «хочется».
В моем «надо» содержится необходимое условие для моего «хочется». Мне что-то надо делать для того, чтобы я мог выполнить мое желание.
14 Октября. В Москве.
«Так надо» должно быть одной из главных тем работы: в этом свете показать русский народ на канале.
Связь «так надо» с чувством катастрофы: это и в Сутулом, и в старухе.
Желание предшествует плану, но не из всякого желания рождается план.
Если делать по желанию без плана, то «надо» не чувствуешь. «Надо» рождается в плане.
План рождается от желания и сам от себя порождает «надо» – все это значит: «Царство Божие нудится».
– Мало ли чего я бы ни пожелал, да вот видит око, да зуб неймет. Значит, есть невозможные или дремлющие желания.
Желание, – прежде всего это желание сходится с мыслью, превращается в идеал, отсюда выходит план, и начинается действие, или осуществление первоначального желания.
Итак, план есть дитя желания и мысли.
«Так надо» есть мотив труда, это песня трудящегося, в нем заключается туга, страда или прямо страдание.
Необходимость «так надо», или необходимость страдания.
Не всякое страдание есть творческое, напр., болезнь печени, сколько ни страдай – за это ничего не получишь.
Творческое страдание, или «так надо», предполагает соучастие в плане.
Чувство катастрофы или конца, какого-то «чем хуже, тем лучше», зарождается через накопление и переполнение в душе пассивного страдания... в этом переполнении скрыта, однако, и воля: человек желает такого конца: вместе с этим концом ведь и зло кончается. Тут скрыта революция: революция, или действие, направленное к полной перемене, к истреблению зла («не обслуживай свое заключение, а помогай создавать общество, в котором не будет пороков»).
Старуха лежит в гробу: это пассивное сопротивление дурной жизни, которая скоро должна погибнуть. Сутулый стоит на плотине, изучая движение каждой точки: это человек с планом.
Сутулому (или Клавдии) нужно было сделать, чтобы план для каждого был ясен и вызывал бы то самое желание к действию, осуществлению, из которого он родился.
Клавдия свою работу организовала на одной мысли, похожей на скалу, к которой прикрепляется плотина. Эта мысль ее была в том, чтобы каждому каналоармейцу сообщить план канала так ясно, чтобы в нем пробудилось то самое желание действовать, из которого и родился весь этот план. Родиной плана она считала какое-то первое желание лучшего: быть может, это был один из первобытных людей, который поставил вехи по пути движения лодок, после чего все поняли пользу вешек в воде и начали их ставить в принудит, порядке для каждого, отчего и стало «так надо». (NB. На этом мотиве можно отлично развить историю канала в смысле повелительного «так надо».)
«Так надо» и «хочется», перенесенные в сферу любви: как «суждено» и «люблю» (люблю, но суждено: люблю, но это нельзя, а то надо).
Молодой собачий глаз.
Из толпы кто-то глядел конским глазом.
Лева засасывается трубкой и болтается. Кажется, сам сознал, что литература его не выходит. Коля Дедков устраивает его в какой-то трест.
Очередное письмо матери, глупой, начитанной и претенциозной: девочка ее достала «Золотой Рог», и мать предлагает Издательству переделать «Рог» для детей.
Со всех сторон доходит, что кутерьма эта есть подготовка общества к выборам. Пыли от этой кутерьмы так много, что мои «Новые берега» закрываются.
Во всяком случае, если вздумается отложить работу, то надо отделать хорошо все написанные главы, иначе не вернешься к ней.
Когда Акимыча посадили за спекуляцию ружьями, то конфисковали оба его ружья, кажется, Перде и любимое его Лебо. После этого сынишка его сказал: – Нет, я не буду охотником, а то и меня посадят. – Прошло несколько месяцев, мальчик начал кое-что понимать и наконец сказал матери: – Охотником можно быть, только надо иметь одно ружье, у меня будет Лебо.
15 Октября. Куплен мотоцикл за 3360 руб. Петя уехал с шофером на нем в Загорск.
Мотоцикл продавала барышня-звереныш. Она устроила себе юбку так, что задница ходуном ходила. Я глядел на задницу и думал, что мотоциклет гораздо легче очеловечить, чем барышню, что в этом-то и есть слабость писателя в борьбе с лейтенантом, что писатель подходит к барышне как к человеку, втайне, конечно, так же, как и лейтенант, желая зверя. Так некоторые пробовали даже спасать проституток. И еще я думаю, что вот и в наше жестокое время разные Разумники в том же положении и не хотят понять, что государство есть зверь и больше ничего.
Вспоминаю разговор в Детгизе с Пискуновым: – Среди нас есть и очень порядочные. – Не сомневаюсь, – отв. я, – но вы в руках бюрократии. – И стало ясно все: бюрократизм происходит от исключительного положения власть имущего партийца, которого «обходят» спецы похуже, потому что хорошему зазорно обходить начальника наряду с жуликами. Вот, по-видимому, этим и объясняется «кутерьма»: нужно одемократить страну, вырвать из рук партийных диктаторов. Вместе с тем надо не допускать к выборам и неблагонадежных.
16 Октября. В понятие добра и вообще всего хорошего входит и достижение его, т. е. что добра достигнутого нет, а каждый раз надо его достигать. Точно так же и слава человека существует как сияние движения героя к великой цели – Герой! – кричит народ, и это всё. Не может быть «положения» героя, и нам теперь всегда неловко читать статью, которая подписана: герой Сов. Союза такой-то.
Было видно даже и в полумраке рассвета, как на крышах московских рождался мороз и потом как яснело и яснело чистое небо, а на крышах белело, белело. И когда солнце стало всходить, каждый московский дом вплоть до едва видных Воробьевых гор вставал с белой косынкой на голове.
Ночью часа в три остаются горящими только фонари на улицах, дома кругом спят. Но отдельные огоньки в окнах кое-где все-таки есть, я смотрю на них и думаю...
Думаю о бедном Андрюше и вспоминаю одного Загорского садовника-неудачника, человек влюблен в сады, но ничего у него не удается: сады его отчего-то сохнут, и сам он со своими садами высох, отрепался. Однажды он чуть-чуть было не воскрес и явился ко мне даже прилично одетым. С сияющим лицом неудачник сказал мне, что нашел себе по сердцу женщину и женится. – Ну, – обрадованно сказал я, – теперь конец неудачам – теперь сады ваши больше не будут сохнуть. – До того было верное дело, что садовник меня даже на свадьбу позвал. И вдруг через несколько дней снова является обтрепанный и несчастный. Открылось, что невеста его была дочерью бывшего кулака и жениться нельзя: выгонят со службы. Так вот человек рассчитал, сообразил и единственный момент своего счастья пропустил. Андрюша, наоборот, не посмотрел на то, что отец его невесты троцкист, и женился. И теперь, уволенный за связь с троцкистом, сходит с ума: просился даже в лагери–и туда не берут. Но он правильно поступил, что женился, и если даже погибнет, – я бы выбрал скорее его положение, чем несчастного и благоразумного садовника.
«Так надо!» – у Андрюши, а не у садовника.
Возможен ли третий герой: такой, чтобы, взвесив утрату личного счастья и утрату идейного общего дела, отказался бы от личного счастья (напр., он строит узел канала и знает, что за такую женитьбу его выгонят...).
Ты, Андрюша, страдаешь все-таки за то, что ты ни холоден, ни горяч, а тепел, т. е. что ты ни рыба, ни мясо.
Так что...
– если жалость направишь на «теплое», то с ней попадешь в геенну. Эта жалость православных и либералов к царским политикам и погубила государство и самих жалелыциков. Выход: герой или сверхчеловек..
У наших стариков из купцов, крестьян жалость была другого рода, напр., если он нищий, то его жалели, исходя из его положения как нищего: бедный, хороший нищий – и его жалели и ему подавали. Но не было вовсе той жалости именно как нищего, что вот мы богатые, а он нищий: нищий – это положение, и жалели человека внутри положения, но не распространяли жалость свою к самому положению.
Итак, существует два «так надо» – одно исполнение воли своего господина, другое – воли Божией (при господине-человеке личная воля уничтожается: тебе хочется, а против этого «так надо»; при господине Боге «так надо» есть то самое, что и самому хочется, т. к. и сам-то Бог заинтересован в личности и считает ее необходимой для человека). Остается раскрыть, что же такое эта «воля Божия», как ее рационализировать или, вернее, психологизировать.
Госуд. деятель существует, поскольку существует государство как необходимое зло, и такой деятель по самому существу его является злодеем, деспотом. Но Сутулый (чекист) значит, ... он должен 1) чуять высшее «так надо», 2) приводить «свои воли» к одной.
Значит, надо нарисовать волю Божию (Сутулого) и рядом, как смешанный сор, – разные своеволия (ни холоден, ни горяч).
Встретился Мандельштам с женой (конечно) и сказал, что не обижается <приписка: и не на кого обижаться: сами обидчики обижены>
Вечер продремал в Загорске. Слушал рассказ о том, как Петя доехал на мотоцикле (15-го).
17 Октября, Начал окончательно отделывать первые главы, вышло очень хорошо. Зубные дела.
18 Октября. Петя ездил за вещами в Териброво, устроили лодку. Был Огнев. Таким людям особенно тяжела современная «предвыборная кампания». Край, где и дикие яблонки в лесах рождают вкусные сладкие яблоки.
Квартирный переворот.
19 Октября. У Пушкина говорится о двух единственных ценностях: воля и покой.
Еду в Москву спасать квартиру. Слишком надолго затянулась революция, и кутерьма ее должна же когда-нибудь смертельно наскучить: воля – не своя, покоя нет.
1 глава – Мирская няня. 2 – Зуек и падун. 3 – Сутулый. 4 – Начало строительства. Уход Мирской няни. 5 – Строительство до последней весны. 6 – Ход весны в лесу. 7 – Ход весны в Надвоицах.
Сюда: I) Одеколон; 2) Пахан. Собрать сюда моменты аврала как слияние капель и возникновение «так надо».
Учиться, рисуя мыслью, схватывать сущность лица: есть такая сущность, которая видна бывает в особенные, довольно редкие минуты, и тогда нет вовсе «некрасивых» лиц. Лучше всего тогда мне в лицах своя задумчивость: чувствуешь, что в этом заключается весь человек и что это собственно и есть тот полюс, вокруг которого вращается весь шар, населенный людьми. Потайная мысленка такая. Мне кажется, если заняться этим собиранием, то можно увлечься, как в лесу.
Турманы над Москвой.
Мальчик с крыши бросает голубя, и он взвивается над Москвой. Какое небо! Но разве думает о солнце и небе мальчик, выпускающий голубя. Зачем это ему, если все небо, все солнце со всеми своими лучами помещается в голубе. Он думает о голубе, а все остальное входит в него само собой.
Вечером смотрю на море огней и на небо чистое, как будто слушаю симфонию, и думаю: думаю о своем, а симфония где-то сама собой.
Вечером был Каманин, Кожевников, Лева и «губернатор». Гадали, из-за чего кутерьма, и кто-то высказал предположение, – не из-за того ли, чтобы на место бюрократов стали вот такие, как «губернатор», т. е. люди подлинно из «народа» и подлинно честные. Если да, то мы переживаем революцию «сверху».
Про себя Николай рассказывал, что когда он был мальчиком и поп его полюбил, то ему грезилось, что поп ему подарит такую «козу» (салазки), что под гору будет как всякая коза, а на гору ее не надо будет втаскивать, как всякую козу, а она сама будет взлетать на всякую гору. И так действительно случилось, что в стране родной все переменилось, земледельческая страна стала индустриальной, и все пошло в гору, и сам Коля, простой деревенский парень, стал московским «губернатором». Детские мечты сбылись: Колькина «коза» летит в гору.
20 Октября. Хорошо работал. Разговор с Ровинским о работе в военной газете и о сценарии о бобрах. Разговор с П. Н. Щекиным: вы всю жизнь охотились, а я так же упрямо всю жизнь учил (о-хотился: «как хочется», учил «как надо». Иной начинает с «как надо», а кончает «как хочется», другой начнет «как хочется» и кончит: «как надо»). Вспомнился один из самых первых моих рассказов для детей: листик (как хочется) и винтик (как надо) = листик – я, винтик – А. М. Коноплянцев. Иметь в виду Коноплянцева как секретаря.
Петя поехал в Пушкино определяться на работу. Мне трудновато расставаться с ним, но «так надо».
21 Октября. Пишу. Не удержался, прочитал Титову. То ли не понял, то ли не так уж хорошо я написал. Лучше не читать бы...
Бывает, человека заключат в тюрьму, а то бывает, он в себе самом заключится, – и уж наверно эта своя собственная тюрьма горше той, казенной. <Приписка: Правда, в тюрьме можно быть свободным, не выходя из казенной тюрьмы, но нельзя быть свободным, не выходя из себя.> И так можно себе представить, что все люди как заключенные и по-разному, каждый по-своему ищет себе выход.
Старость – это, конечно же, заключение, но не безвыходное. Вот смерть – это серьезное заключение, такое серьезное... И то бывает... Да, смерть, только смерть решает окончательно вопрос о тюрьме и свободе.
А может быть, чтобы жизнь вышла именно «как надо» – следует жить «как хочется»? Все в силе, если «до смерти» захотеть, то такая смерть и выйдет «как надо».
Если «до смерти» хочется и ты отдался этой о-хоте, то такая смерть, вероятно, и переделает свое «хочется» в необходимое «так надо». Это очень похоже на мою жизнь, я так именно жил: из моего «хочется» вышло «так надо» (через лишения, смерти подобные).
Плеско – редактор «Литер. газеты». Обещал ему дать очерк выборов. По всей вероятности, придется обмануть.
Был у Чувиляева. Квартирная паника. Жалко смотреть на людей. А. Д. опухла от страха за площадь. Осиное гнездо. Китеж в осином гнезде. Разврат осиного гнезда: ванна, отопление, водопровод в совокупности жизнь у реки превращают в невозможную мечту. Надо этого плена бояться.
22 Октября. Не записал.
23 Октября. С утра поездка в Загорск. Учился на мотоцикле. Чудесная погода, все удивляются: лето!
24 Октября. Весь день на охоте с Огневым, а день-то какой, и какие дни идут подряд красные, чудесные. В облетевшем мелколесье пахнет от земли чесноком, и почему-то это очень вкусно. Убили двух зайцев.
Сведения о Дехтереве Влад. Ник. из Алма-Аты, что он как только познакомился с Иночкой, бросился в горы искать для нее эдельвейс, что он отбыл 10 лет на Соловках за карикатуру на Троцкого. Написать ему (адрес у Огнева).
Женщина русская: увидала – на вокзале лежит, дрожит бледная женщина. Узнав, что у нее малярия, она сняла с себя дорогое меховое пальто, укрыла ее, а сама пошла в буфет пить чай. Когда вернулась, то «больная» с ее шубой исчезла. Рассказывает об этом без всякой злобы вроде веселой шутки над собой.
25 Октября. Рано выехал в Москву. По пути читал записки лесные. Заседание президиума: прием новых членов. Против кандидатуры одного писателя после прочтения его биографии было возражение: – Он был прапорщиком в царской армии, а в красной армии он является почему-то взводным командиром, почему? – Это вопрос военный, – сказал Федин. – Нет, это вопрос политический. – Нет, военный, – продолжал Федин, – вот Буденный был вахмистром, а в красной стал командармом, – чисто военный вопрос, это логика. – Бросьте логику! – возразил Павленков. Выбрать выбрали, но записали в протокол, чтобы проверить относительно прапорщика.
«Прирожденное великодушие не давало ему сделаться подозрительным и недоверчивым» (Тургенев «Новь». О Нежданове). Вот и я такой, и еще тут что-то надо прибавить, мне кажется, можно самому себя воспитывать в этом направлении. (Напр., «география разлива» = «расширение души» Джефферис.)
В Загорске посадили всех действующих лип, и когда стал спрашивать, то оказывалось, всех за дело: председатель горсовета за недочет в 5000 руб. и т. д. Грешок был, конечно, у каждого, но с таким грешком раньше можно было жить, а теперь нельзя. Что-то вроде Страшного Суда.
Человечек малого роста, нос очень похож на взведенный курок, и в согласии с этим глазные прорези вышли наискось, но не как у китайцев, а обратно, верхний конец косины к носу-курку, отчего и глаза кажутся взведенными и весь задорный человечек как бы взмывает вверх. Это Митька, товарищ пахана.
26 Октября. Возвращаюсь к своей работе с намерением усилить движение вещи посредством смыкания лирических запевок, т. е. чтобы концовка сходилась с запевкой.
Окончательно надо считать поконченным прием, напр. Тургенева, пояснительных отступлений, столь ослабляющий движение всей вещи. Думаю, что да, т. к. это все равно как и в живописи, если бы у художника не хватило изобразительных средств и он стал бы надписывать.
Действующие лица: это администрация города, партийцы стахановцы, беспартийные большевики.
Письмо Дехтереву, в нем хорошо, что говорю о неоскорбляемой душе человека, которой на земле соответствует «девственная природа».
Можно ли на улице большого города, и особенно, как теперь в Москве, в период реконструкции города найти независимый уголок природы, соответствующий неоскорбляемой части души человека?
<Приписка: Да, я прихожу к этому, что <Зачеркнуто: мечта о> потребность девственной природы рождается именно внутри человека и в том месте, где он не может быть никем и никогда оскорблен. Так вот среди грохота падающих камней ломающихся зданий, в пыли... возможно ли найти такой уголок, есть ли..>
Есть, конечно, только надо знать время и откуда смотреть. С высоты шестого этажа я люблю смотреть, как луна, когда она полная, выбивается из уличных фонарей, и когда все уснут... Мороз на крыше.
27 Октября. Сутки идет непрерывный и очень теплый дождь.
Неприятности с телефоном («автобаза») – или они довели меня, или же только обнаружили, что нервы мои никуда: так вспыхиваю...
28 Октября. После суточного теплого дождя теплый красный день – и это почти ноябрь!
О чем мы говорили вчера с «крестником»?
Поехали с Петей в Загорск. Мы счастливы, потому что мы охотники, несчастлив Коноплянцев: ничего в себе нет враждебного нашему советск. строю, между тем на службе боится поднять глаза, – боится, что они в глазах у него увидят и догадаются. Так что о себе в отношении к людям он говорит: «я – доска». Как будто человек добровольно закопал себя в землю или погрузился, как подстреленная утка, в воду, и, высунув для дыхания носик из-под листика, пребывает.
А мы охотники, мы живем свободными людьми, никого не боимся, а если видим опасного человека, начинаем с ним болтать, как будто он самый близкий человек. Однажды я одному соседу в вагоне сказал, что Маркса не было. – Как не было? – Так: просто не было. – А как же все говорят и столько книг написано, и самим даже Марксом. – Какой вы ребенок! сколько говорили о Боге и сколько было книг об этом написано и указано о некоторых, что их сам Бог написал. А в конце концов оказалось, что Бога-то вовсе и нет. Так вот и с Марксом...
29 Октября. Ночи звездные. Перед рассветом мороз в -2–3° и туман, а когда солнце взойдет, то делается тепло очень и земля в мелколесье пахнет вкусно чесноком. Тишина такая в лесу! При первых лучах весь лес сверкает ледяными бусинками. Высокие желтые метелки белоуса напитались водой и замерзли. Но когда солнце поднялось и согрело их длинные стебли и они оттаяли, то не могли больше выдерживать тяжести насыщенной водой метелки и стали ломаться. Мы пришли на поляну, где белоус был как поле ржи, и вот мы увидели, шевельнулась одна былинка. – Не заяц ли? – спросил Петя. – Нет, это птичка, – ответил я. А вовсе и нет ничего: растаявшая былинка подломилась, и пошло, и пошло! на глазах наших все поле высоких диких злаков склонилось к земле. И так им и надо: так надо, чтобы каждая гордая вознесенная к небу голова склонилась к земле, так надо, чтобы последние остатки семян возвратились к земле и сохранились.
Убили трех зайцев возле Двориков, белеют, но еще не совсем седые. И белки не готовы, а вот оно, разрешение. Запаздывают, вероятно, по случаю сухой и теплой осени.
Такой чудесный день, иногда будто в Апреле на тягу идешь, да, на тягу! и тут же мечтаешь об этом, что будет тяга, будет непременно. И так ведь круглый год ждешь впереди непременно чего-то хорошего и знаешь, что оно будет. Но такая ведь и вся земля и всё на земле, если к ней близко стоять. Вот где источник радости, счастья (оптимизма). Надо об этом крепко подумать и найти возможный полюс: счастливого человека в городе, на фабрике где-нибудь.
Как бывает в городе, техника определяет быт. Вот для примера нынешние похороны, когда на громадном грузовом автомобиле стоит красный гроб и вокруг него сидят родные, покойник с родными мчится с большой скоростью. Насколько это удобней, чем, бывало, идти в хорошую и в дурную погоду за гробом несколько верст. Как это все идет навстречу тайному желанию каждого поскорее покончить с покойником и начать жить без него. И вся техника тем и соблазняет, что непременно с ней все делается удобней, проще, дешевле. И на этом основании удобства совершается движение, прогресс, старое сопротивляется только посредством красоты, религии. Но красота и религия свойственны лишь отдельным лицам, тогда как потребность в удобствах, дешевизне, доступности свойственна всем. Так возникает вопрос о бесполезности и ненужности религии, искусства.
Да, так вот техника разлагает быт, от него остаются лишь формы (красота). Так...
К земле вернулся человек на тракторе и не слыхал под шум мотора крик журавлей, и газы сжигаемого керосина отняли у него ароматы цветов, а ритм мотора – ритм движения самой земли. И все это оттого, что не бытие определило сознание, а идея (техника) определила бытие (похороны). Если же бытие определяет (наличие автомобиля), то надо выяснить, какие же именно элементы бытия. И окажется, что автомобиль, т. е. техника.
Так вот и остается неясным это наличие радости у человека, имеющего тесное общение с природой (землей), – что это, атавизм, пережиток или намек на возможность в будущем? В личном опыте своем я знаю, как пользоваться этими ценностями (для себя). Но мне хочется свой опыт сделать на пользу людей и помочь им выйти из их порочного круга. Так точно вот хотел сделать Л. Толстой, и у него ничего из этого не вышло. Не надо ли мне пересмотреть его опыт, понять его ошибки и... не все же у него ошибки.
Несомненно, однако, что вопрос о счастье возле земли не решить без вопроса о религии, науке, творчестве.
Я лично, конечно, про себя всегда думал об этом и как-то незаметно все свел к себе самому: что эта близость к земле есть путь моего творчества: близость к земле – близость к роднику, к существу творчества, близость к городу: к плану, и что близость к земле дает – «как хочется», а близость к плану – дает «как надо».
И что счастье «как хочется» (быть самим собой) ничего не имеет общего со счастьем земледельца (как у Толстого).
Современность – это борьба за план; вот почему отступает «земля» со своим «хочется».
Борьба за план – пусть и будет одним из планов моей книги–и это есть план современности. Не во всякой ли революции выдвигается план. А мирная жизнь – это «как хочется» <приписка: (и тут лицо)>.
<На полях: Семга и жизнь рода.>
Наука и есть по существу своему не что иное, как способность ставить планы (мыслить) и осуществлять (действовать), – вот почему революция опирается на науку («как надо»).
Творчество содержит в себе две стороны: 1) как хочется, 2) как надо.
1) Как хочется (жизнь). 2) Как надо (план).
Есть «как надо» – в силу привычки, это рутина, бездумие, но никак не план и не «как хочется»: сюда же и суеверие.
Так что люди мои на канале определяются этими тремя элементами творчества, положительными: план (как надо) и как хочется (жизнь, природа, я, личность) и, скажем, «как влечет» (рутина, сопротивление материала).
Помнить, что все относительно, т. е. происходит борьба и оттого все меряется между собой, и кто берет верх, – тот и судит, и так представляется, будто победитель (напр., «так надо») несет всю правду (хлыстовская философия о переменах мест между Богом и Человеком: Бог спит – человек работает и наоборот).
Те силы, о которых мы думаем, напр. Инерция или Рутина и др., могут быть сказочно персонализированы, если смотреть на них с точки зрения мальчика. И это даст возможность правдиво ввести в психологию мальчика многие труднейшие понятия взрослых.
31 Октября. Мороз -3, туман предрассветный, как все эти дни, но солнце уже не выглянуло.
Ездили в «Горбы», гоняли одного зайца, которого убить не дали нам Торбеевские гончие. Охота финансовых работников; во что выродилась охота!
Источник: http://prishvin.lit-info.ru/prishvin/dnevniki/dnevniki-otdelno/1937-stranica-9.htm