В 1911 г. я был членом ЦК латвийской с.д. партии. Осенью в Гельсингфорсе должен был пройти IV-й партийный конгресс. Предварительная работа была проведена весьма внимательно, ибо бдительность тайной полиции усилилась. Различными косвенными путями все благополучно добрались до Гельсингфорса, но там мы почувствовали , что за нами следят и поэтому провал неизбежен. По этой причине конгресс не мог произойти в определенном месте и в определенное время. В феврале 1912 г. у нас в Риге произошли обыски и меня арестовали. По делу гельсингфорсского конгресса расследование велось в Петрограде. Меня послали туда и поместили в предварилке. Всеми силами меня старались связать с гельсингфорсскими событиями. Я, понятно, все категорически отрицал. После 4-х месячного предварительного расследования дело было закончено. Так как не было прямых доказательств, нас не предали суду, но директор Белецкий решил выслать нас в Сибирь на 4 года. Когда наступил день отъезда, нас вызвали из камер и привели в контору тюрьмы. Там я впервые встретил нынешнего сов. диктатора – Сталина-Джугашвили. Так как пришлось ехать вместе, то мы будущие товарищи по пути – наблюдали друг за другом. Сталин был человеком среднего роста с черными, вьющимися волосами и темными, весьма выразительными глазами, которые несомненно свидетельствовали, что это у этого человека большая воля и большая трудоспособность.
Мы поздоровались и перекинулись несколькими словами. Произношение Сталина на русском языке было твердым, с своеобразным акцентом. Со Сталиным мы беспрерывно ехали до Челябинска. В этот город прибывали эшелоны со всех концов европейской России. Из Челябинска эшелоны безостановочно ехали до конечных пунктов. Вагоны были узкими и неудобными, весьма похожие на наши взморские, но несравненно хуже их. Вагоны были чрезвычайно переполнены и конвойные наблюдали за всеми. Понятно, что при таких обстоятельствах у всех арестантов было подавленное настроение. Они мало говорили между собой и как будто боялись друг друга. В нашем купе было человек 6 политзаключенных. Двое из них, были приговорены к каторге и их отправили в «Александровскую централку». Постепенно мы ознакомились друг с другом, рассказали об истории своей ссылки. Каторжане хотели изучать языки, в особенности английский, чтобы затем удрать в Америку, ибо возвращение в Россию для нас было невозможным делом. После истечения срока наказания, каторжане должны были поселиться в Сибири. Высланные же административным порядком часто удирали в европейскую Россию.
К последним принадлежал и Сталин. В революционном движении он начал работать уже с 1897 г., будучи еще учеником духовной семинарии, но с 1901 г. он стал профессиональным революционером и с самым большим увлечением предавался только этой работе. Хотя Сталин сравнительно молодым человеком, около 30 лет, все же в партии он занял видное положение. Это отчасти объясняется тем, что заботы о хлебе его не угнетали, так как партийные организации всегда предоставляли средства для жизни и путевые расходы.
«Мое счастье было в том, что все свои силы и всю свою мозговую работу я мог пожертвовать только для революции и для партии. Работая в какой -либо конторе или в каком-либо другом месте, я несомненно подпал бы под влияние мелкобуржуазных взглядов, потерял бы остроту мышления, и моя революционная энергия была бы ослаблена, как это обстояло с той революционной интеллигенцией, которая была принуждена зарабатывать себе на хлеб в конторках и бюро, хотя бы и русской либеральной буржуазии», сказал Сталин, когда однажды в вагоне мы дискуссировали о правильности большевистской и меньшевистской тактики.
Уже в 1903 г. Сталин впервые был выслан на три года в Восточную Сибирь, но через месяц удрал. Позже, после 1905 г., он три раза высылался, но всегда через несколько месяцев удирал.
После конференции в Праге (в 1912 г.) Сталин был уже членом ЦК большевистской партии и по заданию ЦК подготовил выступление рабочих в первомайских демонстрациях в главных центрах. Все же в апреле его опять арестовали. Этот арест его привел в Нарым.
Некоторые эпизоды в нашем путешествии ясно доказывали, какой необузданный темперамент был у Сталина и как он ненавидел своих противников. Весьма часто кавказцев по их внешнему виду принимают за евреев. Наши конвойные, понятно, были настроены весьма антисемитски. В дороге они ругали евреев. Эти ругательства были направлены против Сталина. Тогда нужно было видеть, как глаза Сталина загорались. Часто дело доходило до столкновений. Иногда можно было бояться, что эти столкновения закончатся печально. Все же у Сталина всегда было столько такта и разума, что он эти столкновения не доводил до крайностей. Несмотря на свой бурный характер, он в нужный момент умел сдерживаться и скрывать свое озлобление. Он не разбрасывал себя по мелочам.
Своеобразности характера Сталина ярко проявились в его отношениях к остальным товарищам по судьбе в эшелоне. Мне памятна одна мелочь, которая все же весьма характерна для Сталина. Поезд остановился на какой-то маленькой станции. Мы за свои 10 коп. купили кое-какие продукты. Поезд стоял всего несколько минут. Мы должны были спешить с покупками и быстро уплатить продавщице деньги через окно. Один из наших не успел так быстро сосчитать деньги и уплатить. Сталин уплатил вместо него. Когда поезд начал двигаться, товарищ хотел отдать Сталину свой долг. Сталин по этому поводу только смеялся и отказался от денег. Когда тот настаивал, Сталин взял деньги, выбросил их через окно, улыбнулся и сказал: «Теперь вы мне больше ничего не должны и ваше самолюбие получило полное удовлетворение».
Сталин вообще оценивал людей весьма безжалостно и открыто. Он признавался, что редко может найти такого человека, который нравился бы ему и мог бы стать близким. Все же по отношению к своим товарищам по судьбе он был всегда внимателен и помогал им. Кто знает, сохранил ли он хорошие черты своего характера и теперь.
Я должен дополнить характеристику Сталина еще и, с другой стороны. Он был хорошим рассказчиком анекдотов. кавказские анекдоты он рассказывал весьма живо, остроумно и своеобразно. Этим он нам доставил много действительно веселых минут в нашем тяжелом и однообразном путешествии. В Томске мы должны были задержаться пять-шесть дней, пока не прибудет пароход, который довез нас до Нарыма. Нарым тогда имел население 500 человек, из них 80-100 политзаключенные.
Когда наш пароход остановился в Нарыме, на берегу собралось много людей. одежда и вид встречающих свидетельствовал, что все они – братья судьбы. Некоторые из встречающих узнали Сталина и приветствовали его сердечно. Среди них был также Александр Петрович Смирнов. После Октябрьской революции он был комиссаром земледелия. Как газеты сообщают, он ушел теперь с этого поста из-за разногласий в вопросах аграрной реформы. А.П. пригласил нас пока поселиться у него, что нас обрадовало.
Мы пообедали и сразу же пошли искать квартиру. А.П. был по отношению к нам весьма услужлив и так мы вскоре нашли маленькую квартиру-две комнаты на втором этаже одного маленького домика. Я взял себе маленькую комнату, Сталин поселился в большой.