Когда моя мать, Наталья Михайловна, была мною беременна, все врачи, знакомые и родственники единогласно считали, что должен родиться мальчик. Лишь мой отец, Ян Френкель, заранее написал на листке бумаги и показывал всем следующее: "14.10 родится доченька". Что и произошло. Его поздравляли с точным проникновением в загадку природы. Он долго слушал, потом вдруг расплакался и произнес: "Больше я прогнозами не занимаюсь". Как и многие другие обещания, это самоограничение не состоялось. Он в действительности обладал даром предвидеть иногда довольно важные события, хотя и не афишировал свои способности. Так, например, на конкурсе по поводу новой оркестровки Государственного гимна СССР он был абсолютно уверен, что его вариант будет признан лучшим. Любопытно, что в конце концов некоторая отсрочка объявления итогов очень мало была связана с музыкальными обстоятельствами. Основной довод против: как же так? Государственный гимн СССР, а Френкель - беспартийный! Добавлялись и другие внемузыкальные аргументы...
Моя жизнь началась в 15-метровой комнате в коммунальной квартире на Трубной площади. Детской комнатой был уголок под прокатным роялем. Несмотря на мою близость к инструменту, отец всегда заявлял, что одного музыканта в семье и так много. Возможно, он вспоминал, как мой дед учил его играть на скрипке. Он запирал Яна в маленькую комнату, заставлял заниматься и при фальшивых нотах распахивал дверь и наносил по провинившейся голове удар смычком. Несмотря на такие застарелые приемы эстетического воспитания, Абрам Натанович Френкель был не лишен передовых идей. Поэтому он назвал Яна в честь знаменитого эстонского революционера Яна Томпа, которого мой дед считал образцом во всех отношениях. Лишенная возможности заниматься музыкой - чего в душе всегда хотела - я всю свою энергию направила в спорт. Как член молодежной сборной по баскетболу я много ездила и по стране, и за границу. Ян предупреждал моего деда обо всех матчах в Киеве. Потом тот делился впечатлениями по телефону:
- Как играла Нина?
- А мне-то что их результат? Главное, что бегает, здоровая!
Позднее, используя мои знания языков, отец приглашал меня на встречи с зарубежными коллегами. Его условие было одно - только не надевать брюки! Конечно, незабываемы встречи с Нино Рота или Мишелем Леграном. Но хочется поделиться воспоминаниями о чем-то менее серьезном.
Никита Богословский упросил отца принять известного французского композитора Филиппа-Жерара, его давнего друга. Трагедия заключалась не в самом милейшем композиторе, а в том, что он приехал с двумя детьми и, разумеется, с женой. Катастрофические последствия ночевки семьи в доме Богословского превосходили даже немалый финансовый достаток нашего известного автора. Ничего не осталось от западного телевизора, магнитофонов и так далее.
Слух об этих «анфан террибль» распространился, и папа не горел желанием приютить смерч. Но Никита настоял, и пришлось уступить. У нас дети всего лишь разорвали занавески и несколько раз в ботинках прошлись по сервированному столу. Масштабы акции не удовлетворили Никиту Владимировича и в финале он стал просить милых крошек: «Ну, не стойте, разбейте хоть что-нибудь, умоляю». Особенно он акцентировал хрупкость старой вазы. Но детки из чувства противоречия вели себя пристойно. Мари, жена нашего гостя, спросила папу на прощанье: «Правда, они очень милые?» Посмотрев на раздосадованного Богословского, Ян охотно согласился.
...Во время прекрасного ужина в доме родителей Юрия Гагарина, его отец мягко поинтересовался, не было ли Яну в силу национальной принадлежности сложно написать «Русское поле». Отец ответил: «Это моя родина, и я ее люблю!»
...Только друзья знали, как страстно Ян обожал преферанс. Он непреклонно верил в возможность внезапной удачи. Может быть, особенно после экстраординарного случая во время банкета где-то в Грузии, когда все на спор стали стрелять по летящим тарелкам. Ружье дали и Яну. Он никогда не стрелял в жизни. Все ждали его выстрела. Он нажал на курок — и единственный из гостей попал в летящую мишень.
Интерес к преферансу разделяли многие деятели культуры того времени. Постоянным партнером отца стал выдающийся дирижер Кирилл Кондрашин. Отец любил играть в компании кинорежиссера Александра Столпера и юриста, которого все звали Кова. О Кове ходили легенды по поводу его необычайных способностей в двух областях: он мгновенно запоминал все карты, и в другой сфере — был совершенно поглощен идеей новых романтических успехов. В Рузе он имел обширные связи с прекрасной половиной персонала и во время игры позволял себе блицрандеву. Кирилл Кондрашин несколько раздражался этими отклонениями своего друга и однажды даже сухо заметил: «Ваши отлучки становятся все лаконичнее. Постарайтесь выкроить время и для водных процедур». Энтузиаст Кова, к сожалению, в расцвете сил покинул нас, хотя был моложе других игроков.
...История с летящей тарелкой — не единственный из многих мистических случаев с Яном Френкелем. Вскоре после войны он был в Иране с группой цирковых акробатов. На крутом горном спуске внезапно автобус потерял управление — отказали тормоза. Акробаты разбили окна, повыпрыгивали и все, без исключения, получили тяжелые травмы. Только Ян остался в автобусе. В последний момент автобус налетел на здоровенные камни и остановился как вкопанный.
...Необычайная популярность Яна иногда принимала своеобразные формы. Однажды, после сильнейшего повреждения правого плеча, он был доставлен в Институт Склифосовского. Хирург без анестезии вправил ему плечо, наложил гипс и по длинному коридору повел в палату. А из других палат потянулись увечные пациенты и стали просить автограф. Отец, превозмогая боль, одной рукой раздавал автографы с лицом страдальца.
...Разумеется, не всегда проявления симпатии смущали популярного композитора. Точно также справедливо, что и обратная реакция к успехам Яна Френкеля проявлялась чаще, чем этого хотелось. Особенно среди коллег. Многим памятно: когда композиторам надо было походатайствовать в разных высоких учреждениях об их нуждах, очень часто обращались к Яну Френкелю. Сколько новых сочинений создал бы отец, если бы не отнимали уйму времени общественная работа и хлопоты по инстанциям в интересах коллег. Его обаяние и тактичность не раз помогали развеять возникшие препятствия. Но благодарность не была самой яркой чертой этой среды. Всякое лыко в строку.
...На одной из выездных декад местное руководство устроило шикарный банкет в честь приехавших композиторов. Обстановка была просто идиллической. Внезапно один из руководителей Союза композиторов громко, в микрофон и, конечно, без малейшей связи с предыдущими тостами, спросил: «Неужели это правда, Ян Абрамович, что ваша дочь вышла замуж за итальянца?» Воцарилось молчание. В те времена такой нетрадиционный выбор безоговорочно осуждался. Все взоры обратились на Яна. Он спокойно парировал: «Это правда. И знаете, Эрнесто — чудесный малый, как хорошо, что он и Нина полюбили друг друга». Местный шеф изобразил умиление, и праздник продолжался.
... Недоброжелатели готовили разнос творчества Френкеля на заседании секретариата СК СССР и даже ставили вопрос о его пребывании в Союзе композиторов. Ему инкриминировались и уступки низменным вкусам, и утрата партийной требовательности,и откровенная беспомощность как профессионала. Один из организаторов травли потрясал газетой «Казахстанская правда» с песней «Где же яблоки в городе яблок Алма-Ате», музыку которой написал отец: «Образец критиканства, надругательство над братской дружбой!» — восклицал ретивый оратор. Не пощадили и невероятно популярные тогда песни «Текстильный городок» и «Что тебе сказать про Сахалин». Неожиданно на заседание пришел Д.Д. Шостакович. Почувствовав накаленность атмосферы, он поинтересовался. что же, собственно говоря, происходит, и заметил: «Между прочим, мне нравится «Текстильный городок», а вот песню про Сахалин я никогда не слышал». Тут же снова завели запись. «Очень талантливо и мелодично», — сказал Д. Шостакович. Тут же решили собрание закрыть. Но вдруг отец попросил слово, и уже нельзя было ему отказать. Все ожидали его контратаки. Но Ян ограничился комментарием по поводу «яблочной» песни: «Мы с поэтом написали ее для концерта-открытия Декады, для конферансье Б. Брунова. Знаете, такие простенькие куплеты. Неожиданно именно эта песенка очень понравилась главе республики, и он дал указание ее немедленно напечатать. Так что, друзья, вас ввели в заблуждение!» Словом, грубая затея провалилась.
...Почему он так рано ушел из жизни? Трудно сказать, но я уверена, во многом это связано с тем, что его внук Ян Френкель младший, только что с отличием окончивший Центральную музыкальную школу, не был принят в Московскую консерваторию. Почему-то его педагог Алексей Наседкин был отстранен от работы в приемной комиссии. А накануне того злополучного экзамена, где провалили юного пианиста, отец признался в разговоре по телефону с Родионом Щедриным: «Для меня поступление Яника — вопрос жизни!» К великому сожалению, и это его предвидение оказалось верным. А мой сын Яник сразу же успешно сдал экзамены в Горьковской консерватории, успешно ее окончил, а сейчас с большим успехом выступает в США.
Мой отец всегда придерживался высоких моральных принципов и тяжело переживал проявления того, что граф Спенсер, брат принцессы Дианы, блестяще назвал «встречами с людьми из противоположного нравственного спектра».
Нина Френкель
Журнал "Музыкальная жизнь", № 11 2000 г.