Исполнением «Испанской рапсодии» Мориса Равеля, «Румынской» — Джордже Энеску, «Венгерской» — Ференца Листа, «Гуцульской» — Георгия Майбороды, Академическому симфоническому оркестру под руководством маэстро удалось материализовать высокий смысл музыки — дарить наслаждение. В «Рапсодии на тему Паганини» для фортепиано с оркестром Сергея Рахманинова солировал гость из Литвы, пианист Лукас Генюшас — и он сыграл блестяще, покорив зал кристальной чистотой звучания и безупречной техникой. Весь концерт представлял собой словно сияние звуков: так происходит всегда, когда на сцену выходит маэстро Роман Кофман. А название жанра напомнило, что рапсод, согласно античным объяснениям термина, — певец-путешественник с жезлом в руке, а в буквальном переводе — тот, кто сшивает песни. Это же дирижер, который всю жизнь путешествует от мелодии к мелодии, объединяя их в гармоничный союз.
Кофман — автор концептуальных музыкальных проектов, которые создают новую реальность. Писатель и поэт, среди его книг есть издания, которые стали классикой: «Книга небытия», «Пасторальная симфония, или Как я жил при немцах», «Так будет всегда», «Хвала работодателям».
Организовал первые в Украине авторские концерты Альфреда Шнитке и Гии Канчели. Выступал с 73 оркестрами многих стран мира. В 2003 — 2008 годах работал в Германии главным дирижером Бетховенского оркестра и Боннской оперы. Событиями культурной жизни Украины стали авторские циклы концертов: «Роман Кофман и его друзья», «Великие имена», «Все симфонии Шуберта», «Все симфонии Чайковского», «Все симфонии Бетховена», «Все симфонии Моцарта», «Украинский авангард», «Неделя высокой классики с Романом Кофманом». 28 февраля 2014 года — еще не были разобраны баррикады — исполнил концерт-реквием памяти героев Небесной Сотни. В том же 2014 году в Национальной филармонии организовал проект «Посвящение украинскому народу» с участием Гидона Кремера и Гии Канчели. 29 сентября 2016 играл с Национальным симфоническим оркестром во время траурной церемонии, посвященной 75-й годовщине трагедии в Бабьем Яру. Это не просто фрагменты биографии, а поступки, которые определяют масштаб личности.
Наш разговор с Романом Кофманом состоялся после репетиции в филармонии.
— На своем юбилейном концерте вы признались, что вышли, наконец, из подросткового возраста и начинаете серьезно заниматься музыкальными проектами. Обещанное выполнили, начав с открытия сезона: в Третьем концерте Прокофьева партию фортепиано исполнил Антоний Барышевский, прозвучала премьера произведения Валентина Бибика «Колокольный путь». В ваших недавних проектах выступали известные солисты — пианистка Элисо Вирсаладзе, скрипач Эммануэль Чкнаворян, трубач Отто Заутер. Очень неожиданным для слушателей стал концерт «Приглашение к танцу», на котором легкая музыка выдающихся композиторов содержала в себе столь мощное послание радости, что не поверить в нее было невозможно.
— Мы играли накануне католического Рождества, поэтому и появилась эта, на первый взгляд, странная программа. Развлекательная сторона музыки зря откладывается на третий или даже четвертый план, ее относят к сфере джаза или кантри-мюзик. Музыка может быть очень серьезной, трагичной, глубокой, благородной. Но если вернуться к истокам, музыка возникла и развивалась или как вспомогательная составляющая в работе, или как обязательный аксессуар проведения свободного времени — а это танцы и песни. Или песни с «подтанцовкой». Я никогда не сторонился так называемой легкой музыки,и в юности, когда работал скрипачом в оркестре украинского радио, организовал из его музыкантов маленький «симфоджазик». И наш ансамбль выдвинули для участия в праздновании Дня радио 7 мая. Репертуара для симфоджаза не было, я принес домой пластинку чешского оркестра Далибора Бразды и переложил на ноты два номера: «Праздник скрипок» и «Колыбельную» из «Порги и Бесс». А в это время в колыбели слушала музыку дочь, жена немножко сердилась — тогда мы жили в однокомнатной квартире. Но я сделал партитуры, и наш симфоджаз выступил в Большом зале консерватории.
— Роман Исаакович, вы, как мастер «программирования» вкладываете концепцию в каждую свою программу, поэтому ваши проекты влияют даже на тех слушателей, которым неизвестно слово «концептуальность». Так было всегда?
— Конечно, нет. В начале моей дирижерской работы я был лишен возможности составлять программы. Я собрал из друзей-консерваторцев камерный оркестр, нас пускали репетировать в Дом композиторов на Пушкинской и предоставляли сцену для концертов при условии, что играть будем только музыку членов Союза композиторов Украины. А когда в 1991 году начал работать с Киевским камерным оркестром, тогда уже наступила свобода. Впервые встретившись с Гидоном Кремером, запомнил его слова: «Программа — это 70 процентов успеха». Не поверил, но потом сам до этого дошел, и у меня это превратилось в спорт!
— А что ждет киевскую публику в нынешнем концертном сезоне?
— В программе февральского концерта — музыка Сибелиуса и Прокофьева. Почти современники, они жили и творили на одном континенте — два композитора одной пробы благородства, высокого класса композиторского мастерства. В скрипичном концерте Прокофьева солистом будет выступать Федор Рудин, скрипач из Франции, а симфоническая поэма Сибелиуса «Туонельський лебедь» прозвучит в Киеве впервые.
Сюиту Равеля «Гробница Куперена» и «Неоконченную симфонию» Шуберта публика услышит в мартовском проекте. В Концерте для виолончели с оркестром Шумана соло исполнит французский виолончелист Гарри Хоффман, с которым мы познакомились и играли вместе в живописном немецком городке Кронберг неподалеку от Франкфурта на международном виолончельном фестивале, куда приезжают хорошо известные музыканты. Фестиваль основан моим знакомым виолончелистом Раймондом Тренклером и имеет очень хорошего покровителя в лице вдовы великого Пабло Казальса — пуэрториканки, сеньоры Марты Казальс-Истоминой. В 2011 году Гарри Хоффман приезжал в Киев на «Неделю высокой классики» и играл с моим Киевским камерным оркестром в галерее «Лавра», сейчас сыграет с симфоническим в Колонном зале.
В мае вместе с камерным хором «Кредо» впервые в Украине исполним ораторию Шарля Гуно «Жизнь и смерть». А закроем сезон исполнением Девятой симфонии Бетховена с капеллой «Думка».
— Четыре года вы возглавляете Академический симфонический оркестр Национальной филармонии.
— Для меня это значительное событие — мне, наконец, предложили симфонический оркестр на Родине, причем накануне 80-летия. «Уже пора», — подумал я и согласился. К этому времени у меня прекратилось общение с зарубежными коллективами (сейчас я не летаю), и я понял, что скучаю за симфоническим оркестром, где выбор программ более широкий и цвета богаче...
— Почему в своей книге «Дирижер и оркестр, или 100 ненужных советов молодым дирижерам» вы назвали симфонический оркестр самым уникальным произведением человеческой цивилизации?
— Потому что сотня людей собирается вместе и занимается невесть чем. Есть известный анекдот: «Где ты работаешь?» — «Играю в оркестре». — «Понятно, что играешь в оркестре. А работаешь где?» Каждый играет на своем инструменте, эти инструменты не похожи друг на друга. А еще есть дядя или тетя, которые им пишут партитуры, и еще один человек, которому не нужны высокие технологии — только руки и дирижерская палочка... Все вместе они производят продукт, который состоит непонятно из чего: звуки, летящие в небо... И этот продукт имеет колоссальное влияние на тех, кто его слышит, то есть на слушателей.
— Уточните, как именно он влияет?
— Если на самом деле влияет, все глаголы уместны: учит благородству, успокаивает, возбуждает, приводит в чувство, призывает к милосердию, доводит до слез — словом, музыка доводит до всего, за исключением преступления.
— А до смеха?
— Конечно! Послушайте «Антиформалистический раёк» Шостаковича. Или оперетту «Летучая мышь» — я имею в виду не текст, а музыку.
— Надолго ли это влияние?
— Не просто надолго — навсегда. Оно никуда не исчезает.
— Роман Исаакович, вы завершили работу над новой книгой — автобиографической? В каком она сейчас состоянии?
— В подвешенном. Я ее написал, текст и фотографии оцифрованы, осталось напечатать.
— Как назвали?
— «Как я провел жизнь»... Я провел жизнь в хорошей компании с Господом Богом, партией и правительством, моей семьей и близкими друзьями. Но подытожить полностью еще не могу: моя книга — первый том этой серии.
— Вы уже думаете о новой книге? Хочется писать?
— Мне хочется писать всегда. Музыкой не всегда хочется заниматься, а писать хочется постоянно. Очень хочу вернуться к поэзии. Я очень люблю поэзию, мне близки поэты, которые умеют играть со словом, его звучанием. Сейчас стихов почти не пишу, потому что к ним не подходит выражение: «Ни дня без строчки». К прозе — подходит, к поэзии — нет. Я сочинял стихи «налетами», были такие периоды, и чаще всего это происходило из-за зависти.
— Шутите?
— Когда мне попадалась книга хорошего поэта, сразу хотелось брать бумагу и писать... В 1996 году вышел мой поэтический сборник «Лица земли», а с того времени еще написал кое-что. Хотел бы издать более полный сборник стихов, а также книгу моих несерьезных произведений. У меня есть немало эпиграмм, иронической поэзии и прозы, можно собрать и напечатать, если найдется издатель.
— Случались ли чудеса в вашей жизни?
— С некоторым преувеличением могу сказать, что да. То, что я занимаюсь дирижированием, — это чудо. Этого не должно произойти — я не хотел быть дирижером, не стремился к этому. Когда в 1966 году я ушел из камерного оркестра, мне позвонил инспектор ансамбля Павла Вирского и спросил: «Это правда, что ты написал заявление об увольнении? Иди к нам скрипачом». Я начал деликатно отказываться: это не моя сфера, не академическая музыка. А он продолжал: «кстати, через три месяца ансамбль едет в США, возникла необходимость во втором дирижере, и сейчас у нас проходит конкурс». — «Но я не дирижер!» — «Ничего, попробуешь. А пока приходи концертмейстером без прослушивания. И не медли». Я согласился: жена работала на полставки в пединституте — вела хор на кафедре дефектологии, у нас был маленький ребенок, у отца — крошечная пенсия, а у матери пенсии не было вообще...
Когда пришел, здесь, в малом зале филармонии, проходил конкурс, в котором принимали участие профессиональные дирижеры. Они дирижировали оркестром, играли по два номера, и Павел Вирский всех браковал. После каждой попытки инспектор оркестра подходил ко мне: «Роман, попробуй!» — а я отвечал: «Ты хочешь, чтобы я опозорился?» И вдруг будто что-то «включилось» — я согласился. Мне выдали две партитуры, дома я заперся в ванной, где было зеркало, на раковину положил партитуру и дирижировал. В это время пришла Ирина Николаевна — меня нигде нет, а ванная комната заперта. Когда все выяснилось, она воскликнула: «Что ты делаешь! Ты сошел с ума! У тебя же нет координации рук!» (Эту ее фразу я запомнил надолго). Я ответил: «Поздно, завтра мне стоять перед оркестром». Пришел, начал дирижировать, а на следующий день Павел Павлович сказал мне: «Роман, заполняйте анкету, вы поедете с нами в Америку вторым дирижером». Дома никто не поверил, что меня выпустят, но анкету я заполнил и поехал.
В Америке сначала только репетировал, потом Вирский сказал: «Роман, следующий концерт в Монреале, время дирижировать. Хотите, я буду стоять рядом, подсказывать?». Я отказался от помощи, был собран, на подъеме. А всего в этом турне дирижировал на 24-х концертах. Когда вернулись, мне предложили постоянную должность второго дирижера, и я поступил в консерваторию на дирижерский факультет. После возвращения из Америки во время банкета в ресторане «Метро» Павел Павлович отвел меня в сторону и сказал по секрету, что меня вычеркнули из списка уже в первой инстанции. Но он добрался «до самых верхов» и сказал: «Если не поеду я, не сорвутся гастроли. Если не поедет Кофман, гастролей не будет». А валюта стране была очень нужна.
— Что вам помогает жить?
— Пожалуй, равнодушие к внешним сторонам жизни и успеха, к «игрушкам» — наградам, званиям. Это сохраняет внутренний мир нетронутым. Конечно, что-то задевает, что-то беспокоит, но ничто не отвлекает от главного.
Очень помогает семья — мои прекрасные жена и дочь (жена — Ирина Саблина, основатель и первый художественный руководитель хора «Щедрик», который сейчас возглавляет дочь, Марианна Саблина. — О. С.). И замечательный зять, который вселяет в меня оптимизм и действительно умеет вдохновлять (Айдар Торибаев — главный дирижер Евразийского оркестра Казахского национального университета искусств. — О. С.). Недавно Айдар готовил казахский молодежный оркестр, который он создал, к гастролям в Вене и рассказал, что будет исполнять Вторую симфонию Шуберта в знаменитом зале Мюзикферайн. Я: «Вы в Вену везете Шуберта?! А как оркестр с этим справится?» Он отвечает: «Но я же главный дирижер. Я говорю им — играйте, и они играют». А когда он видит, как я сижу, обложенный со всех сторон партитурами, спрашивает: «Роман Исаакович, чего вы мучитесь? Вы же главный дирижер, скажите им — они будут играть!»
— Вы ответили на много вопросов. Есть ли у вас вопрос, на который еще не нашли ответа?
— Вопросы лишь начинают появляться. Недавно спросил себя: «Чому я не сокіл, чому не літаю?» («Почему я не сокол, почему не летаю?» — укр. нар. песня — Д. К.) — но ответа пока не нашел.
Автор: Ольга Савицкая