Директор Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина Ирина Антонова скептически относится к поискам властью национальной идеи. "Национальная идея – это то, что создается в каждом человеке отдельно, ее нельзя придумать и насадить, - заявила она в программе "Познер". – Нельзя сказать: "Вот давайте решим, что это наша национальная идея". По мнению Ирина Антоновой, национальную идею каждый человек должен нести в себе. Что же касается, тех, кто ее в себе не несет, то "они должны работать над тем, чтобы она в них была, обдумывать жизнь, себя, свое место в обществе, свои взаимоотношения с обществом и так далее".
Говоря об отношении к искусству в современном мире, Ирина Антонова заметила: "Разное искусство – и музыка, и литература, и пластические искусства, живопись в том числе - становится достоянием все большего числа людей. Но параллельно наблюдается некоторое снижение критериев качества, содержательности и глубины, хотя не для всех и не всегда".
Что же касается состояния искусства в России, то директор ГМИИ имени Пушкина уверена, что сейчас оно лучше чем когда-либо. "Обстоятельства, в которых сейчас существует культура, - чем они раньше, - отметила она. - Мы можем делать то, чего мы не могли делать раньше. И никто нас не цензурирует, никто нам не предписывает".
Вместе с тем, по словам Ирины Антоновой, "сейчас стало гораздо сложнее жить, в каких-то отношениях, особенно связанных с финансированием". "С деньгами плохо очень, обеспечения финансового нет достаточного, - сказала она. – И мы говорим об этом постоянно. Об этом говорят все – и театры, и музеи, и библиотеки".
Ирина Антонова добавила, что когда она слышит с высоких трибун разговоры о духовности. Ей зачастую "хочется схватиться за пистолет. "Меня огорчает глубокий цинизм, огромный разрыв между тем, что говорится, и тем, что реально происходит, - пояснила она. - Меня это очень убивает, потому что чаще всего это произносится людьми, которые мешают развитию этой духовности и насыщению духовности нашей жизни".
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ ИНТЕРВЬЮ
В.ПОЗНЕР: В эфире программа "Познер". После длительных, почти месячных каникул мы, наконец, вернулись в эфир. Я надеюсь, что вы очень хорошо повеселились за это время. Мы не выходим, потому что мы не считаемся веселой передачей. Но мы считаемся, и я в этом абсолютно убежден, программой интересной хотя бы потому, что к нам приходят интересные, а порой редкие, и я бы даже сказал, уникальные люди. И сегодня именно такой гость в программе. Ирина Александровна Антонова, директор Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина. Добрый вечер, Ирина Александровна.
И.АНТОНОВА: Добрый вечер.
В.ПОЗНЕР: Ирина Александровна, мы всегда начинаем с так называемого vox populi, то есть люди, которые смотрят нашу программу и знают, кого мы будем приглашать, о чем сообщается на Первом канале, присылают свои вопросы. Я отобрал некоторые вопросы, которые они вам адресуют. Ангелина Александрова: "Что в своей работе вы любите и не любите больше всего?"
И.АНТОНОВА: Больше всего я люблю делать экспозиции выставок. То есть перемещать экспонаты, продумывать их расположение. Это необыкновенно увлекательная работа, подобная тому, как Том Сойер красит забор. Это из такого именно очень любимого дела.
В.ПОЗНЕР: А не любите?
И.АНТОНОВА: Я ужасно не люблю подписывать бумаги. К сожалению, их очень много и каждый день это приходится делать. Это входит в обязанности.
В.ПОЗНЕР: Александр Владимирович Сбродовский: "Меняется ли в России отношение к искусству? Какие тенденции, если такие существуют, вы можете выделить?"
И.АНТОНОВА: Я думаю, что искусство становится... Разное искусство – и музыка, и литература, и пластические искусства, живопись в том числе. Они становятся достоянием все большего числа людей. Это тенденция не только для России, но и в мире. А в то же время параллельно наблюдается некоторое снижение, что ли, критериев качества, содержательности и глубины. Но не для всех и не всегда. Но если говорить о какой-то тенденции, то это несомненно. Я думаю, что в какой-то момент этот период… Где-то произойдет какая-то остановка и начнется следующий этап постижения.
В.ПОЗНЕР: Марина Бычкова: "При каком правительстве вам жилось и работалось лучше всего?"
И.АНТОНОВА: Я думаю, что, все-таки, сейчас, в годы...
В.ПОЗНЕР: Все-таки?
И.АНТОНОВА: Да, конечно-конечно.
В.ПОЗНЕР: Довольно подробный вопрос присылает господин Компен Роман Евгеньевич. Я не буду зачитывать целиком, потому что это, действительно, большой вопрос, но, в общем, он сводится вот к чему. Он спрашивает, не изжила ли себя культура человеческая как феномен? Наступило ли уже окончательное тысячелетие хомо экономикус, для которого углубление во что-то нерациональное, неприносящее сиюминутную материальную выгоду, - пустая трата времени? Или, может быть, это век хомо информатикус - человека как части компьютерного мира, который тоже плывет на поверхности, не утруждая себя поисками иного. Как вы думаете?
И.АНТОНОВА: Нет, я так не думаю. Я думаю, что культура остается. Более того, все большее число людей приобщается к культуре. Но, повторяю, другой вопрос, на каком уровне. Но нет, это не происходит.
В.ПОЗНЕР: Андрей Лабазюк ходит в ваш музей часто, обожает импрессионистов, которые там имеются, но спрашивает: "Почему они под стеклом? Это затрудняет восприятие". Какая-то причина есть?
И.АНТОНОВА: Вы знаете, в общем, это защита, это протекция.
В.ПОЗНЕР: От чего?
И.АНТОНОВА: Во-первых, от всякого рода климатических нежелательных возможных... Ну и потом просто от какого-то вандализма. А мы же знаем, что это случается время от времени в музеях. Это случилось – это всегда страшная трагедия – в Эрмитаже с "Данаей" Рембрандта, это случилось с картиной Вермера в музее в Амстердаме. Это случается все время. Это защита, в общем-то. Кстати говоря, многие картины – я надеюсь, что внимательный посетитель обратил на это внимание – это очень дорогое стекло, но мы его покупаем. Не бликующее, не меняющее совсем никаких цветовых характеристик, но оно дорогое. И мы время от времени какие-то партии закупаем. Но, может быть, недостаточно.
В.ПОЗНЕР: Александр Иосифович Малкиель: "В 1949 году экспозиционная деятельность музея была прекращена, и до 1953 года он превратился в музей подарков Сталину. Вы в это время работали в музее. Чем вы занимались в этот период? Была ли возможной научно-исследовательская работа по вашей тематике? И вообще, какова судьба подарков Сталину?"
И.АНТОНОВА: Когда музей в 1953 году, в марте буквально, на следующий день после кончины Сталина был закрыт, то было принято решение и то, что находилось в этом музее... Ведь материал был очень разнообразный – это и художественные ценности. Между прочим, некоторые картины итальянских художников, Гутуза, например, они остались у нас. Очень много раздали в детские дома, - всякие одежды какие-то, что-то в этом роде. А очень большой материал пошел в Музей революции и в Музей Кремля. И не так давно они показывали что-то из этих материалов.
В.ПОЗНЕР: Но вы могли заниматься своей работой, итальянской живописью?
И.АНТОНОВА: Я вам должна сказать, что, к сожалению, это была очень драматическая история в судьбе музея. Ведь очень многие сотрудники были уволены, больше половины научных сотрудников. Осталось не так много людей. И мы занимались оперативной текущей деятельностью. Ведь все наши вещи, все памятники – они были сосредоточены в нескольких залах, то есть были сделаны запасники. Но мы этим занимались. Надо сказать, что в это же время у нас хранились сокровища Дрезденской галереи. Это огромная коллекция. И все это вместе было сгружено в какие-то пространства музея, а все остальное заняла эта выставка.
В.ПОЗНЕР: Леонид Владимирский спрашивает: "Вы как-то сказали, что со временем отношение к Ленину изменится и произойдет переоценка его роли в нашей истории. Что вы имели в виду? И есть ли еще персонажи, про которые вы можете так сказать?" Забудем персонажей. В отношении Ленина?
И.АНТОНОВА: Вы знаете, что касается Ленина, то когда я говорю, что изменится к нему отношение, я имею в виду то отношение, которое сложилось сейчас. Я, все-таки, прожила достаточно длительную жизнь, и отношение было разное на протяжении времени. Но я думаю, что будет, все-таки, признано, что Ленин – это одна из великих фигур политической жизни мира XX столетия. Когда мы говорим "великий", это не значит самый лучший, к этому не прибавляются другие их характеристики.
В.ПОЗНЕР: Это не плюс и не минус.
И.АНТОНОВА: Это не только плюсовые, вовсе нет. Но его роль, его место, его значение, то, что произошло со страной, конечно, это - человек огромного масштаба. И я думаю, что его роль будет оценена правильно просто в дальнейшем.
В.ПОЗНЕР: Егор Синебок: "Имеете ли вы лично какое-либо отношение к варварским попыткам выселить Институт философии РАН из исторического знания, где более столетия собирался цвет русской философии, где жил выдающийся государственный деятель и политический философ Борис Николаевич Чичерин?" Имеете отношение?
И.АНТОНОВА: Прямое. Во-первых, это не более ста лет. 80 лет Институт философии находится в этом здании, так же, как многие институты самого разного профиля находятся в каких-то старых помещениях. Институт истории искусств, Институт истории и так далее. Но дело в том, что еще раньше... Это, ведь, Голицынская усадьба. И два флигеля этой усадьбы, в одном из которых, кстати, хранятся импрессионисты, а другой занят археологией, античными материалами, они давно принадлежат Музею изобразительных искусств имени Пушкина. И только центральная часть, главный корпус этой усадьбы в течение последних 80 лет занимается Институтом философии. Это усадьба Голицыных. Кстати говоря, мы сделали выставку, издали два тома, таких больших, толстых тома, посвященных этому памятнику. Почему? Потому что там долгие годы существовал Голицынский музей. И его расформировала не советская власть, как это случалось в ряде случаев. Вовсе нет. Сами Голицыны. Они решили продать коллекцию живописи, скульптуры, прикладного искусства, и на эти деньги они построили знаменитую Голицынскую больницу. Поэтому изначально в этом здании сами Голицыны сделали картинную галерею, она посещалась. У нас какие-то произведения сохранились в нашем музее, в Эрмитаже. Надо восстановить это здание. Потом, это единственная площадь рядом с музеем, для распространения. Ведь вы же знаете, у нас большая часть художественных памятников находится до сих пор в запасниках, у нас нет места. Музей находится в таком месте, нам некуда развиваться. И он, естественно, входит в ансамбль.
В.ПОЗНЕР: Ответ ясен. Екатерина спрашивает: "Сколько языков вы знаете активно?"
И.АНТОНОВА: Три. Кроме русского, конечно.
В.ПОЗНЕР: То есть четыре таким образом. А какие?
И.АНТОНОВА: Французский, немецкий, итальянский.
В.ПОЗНЕР: И последний вопрос из этой серии, то есть от наших зрителей. Это Илья Игоревич Мазырский, большой вопрос, я его сокращу, смысл вот каков. Он очень любит музыку, хотел бы ходить на ваши знаменитые Декабрьские вечера. Говорит: "Купить билет невозможно. Либо они распределяются по какому-то списку, либо это надо стоять в очередях". Он работает, он не может стоять в очереди и он спрашивает, нельзя ли как-нибудь оформить, чтобы можно было через интернет? Сделать так, чтобы люди могли, не уходя с работы, заказывать билеты, потому что он очень скучает без них. Когда-то ходил, потому что дедушка получал эти билеты. А он не получает. Вообще как? Тут есть какая-то возможность решить вопрос?
И.АНТОНОВА: К сожалению, у нас в Белом зале музея, где проходят наши знаменитые Декабрьские вечера, всего 350 мест. А приезжают музыканты очень высокого уровня и класса, и многие хотят их послушать. Да, мы продаем билеты. Конечно, мы их не распределяем – мы их продаем. Выстраиваются очереди, и в порядке очереди покупают и приобретают.
В.ПОЗНЕР: Ничего не поделаешь, да?
И.АНТОНОВА: Это так случается. Есть такие зрелища в Москве.
В.ПОЗНЕР: Спасибо большое. Таким образом, я вопросы наших зрителей, часть вопросов, конечно, вам передал. Теперь у нас будет маленький перерыв на рекламу, и уже перейдем к нашему разговору. Итак, не уходите.