5 июня 1993 года ушел из жизни Леонид Симонович Гуров.
Ушел на срезе эпохи, когда реформы М. Горбачева привели страну к развалу, поэтому как бы остался в том советском времени, которое некоторые сейчас вспоминают с ностальгией. Говорят, что история рассудит. Что же, она уже показывает нам, что при всех недостатках советской системы было что-то и хорошее, и этого хорошего было довольно много. Когда я задумываюсь над этим, то прежде всего вспоминаю наше общение в Союзе композиторов Молдавии, а также вне его. Как мне кажется, сейчас это утрачено, давно уже канула в Лету традиция творческих собраний, где обсуждались новые произведения. Да и не только это. В Союз композиторов можно было придти просто так, пообщаться.
Когда я думаю о Л. С. Гурове, то пытаюсь представить время, в котором он жил. Его детство прошло в то время, когда в России произошла Великая Октябрьская социалистическая революция, а за нею —гражданская война. Не думаю, что эти годы были окрашены романтикой, потому что нет и не может быть никакой романтики, когда убивают людей. Известно, что в тогдашней Херсонской губернии, где в с. Архангельское проживало семейство Гуровых, во время гражданской войны, как и в других губерниях Украины и Белоруссии прошли погромы, особенно затрагивающие еврейское население. По данным И. Б. Шехтмана, только Добровольческая армия совершила почти 300 погромов, а это 17 % от общего их числа. (Шехтман И. Б. История погромного движения на Украине. Том 2. Погромы Добровольческой армии на Украине. — 1932. — 394 с.).
Как-то в одном разговоре Леонид Симонович рассказал мне о встрече командующего Добровольческой армией А. И. Деникина с крестьянами. Не знаю, был ли Л. С. сам свидетелем той встречи, или от кого-то узнал, но суть не в этом. Так вот, Деникин обратился к крестьянам с призывом поддержать Добровольческую армию. Тогда один из собравшихся спросил: «А как быть с землей?» «А землю надо отдать», — ответил Деникин. И крестьяне сразу приуныли...
Леонид Симонович был блестящим педагогом. Вспоминаю, как он читал у нас методику преподавания гармонии, как обращал внимание на многие детали, часто ускользающие у молодых неопытных педагогов. Впоследствии, когда я сам начал преподавать в консерватории и Л. С. по совету В. Г. Загорского обратился ко мне с просьбой сделать перевод на молдавский язык его музыкально-теоретического труда — «Задания для письменных работ по специальному курсу гармонии» — я с радостью согласился, хотя, конечно же, были и сомнения, справлюсь ли, все-таки несмотря на то, что я преподавал гармонию в молдавских группах, это не был мой родной язык. Но трудности оказались в иной плоскости. Редактор издания не имела музыкального образования и во многом подвергала сомнению музыкальные термины. Мне приходилось приносить ей книги по музыке, изданные в Румынии и доказывать, что тот или иной термин является устоявшимся. С другой стороны, Леонид Симонович хотел, чтобы молдавские студенты понимали материал, а молдавская терминология порой шла вразрез с румынской, поскольку последняя, при отсутствии собственных терминов, иногда ориентировалась на французскую (к примеру, румынский музыковед Пашкану в своем учебнике гармонии для названия некоторых неаккордовых звуков пользовался французской терминологией). Если учесть, что советское музыкознание было весьма развито и шло далеко впереди, то можно понять, что для издания такого рода учебника редактор должен быть высокопрофессиональным специалистом, владеющий не только литературным языком, но и хорошо понимающим тонкости музыкальной теории (например, при различии понятий низкая и пониженная ступень в теории музыки, изложенной на русском языке, в румынском такого не наблюдается, хотя сами слова, конечно, можно перевести, но они будут весьма далеки от теории музыки).
Вот почему при подготовке задачника к изданию я больше прислушивался к мнению Л. С., чем редактора.
Интересно, что многие задания из этого учебника я выполнял на уроках по индивидуальной гармонии у З. М. Ткач, не зная, что они сочинены Л. С. Гуровым...
В один из ноябрьских дней 1991 года мы встретились с Л. С. в коридоре консерватории. Было видно, что он поджидал меня, пока я закончу урок. И как приятно было, когда он вручил мне экземпляр издания с следующей дарственной надписью:
Глубокоуважаемому Дмитрию Дмитриевичу на добрую память от автора. Пользуйтесь на здоровье! Л.Гуров. 12.11.1991.
Для меня это было неожиданно!
Бережно храню эту книжку как бесценную реликвию.
Дмитрий Киценко, композитор.
5 июня 2017 г.