Categories:

Тайна рождения поэта (3)

Все так и случилось: опустили М.М. Лермонтову в сырую землю, и рассталась она навсегда со своей любовью в неполных 22 года, будучи замужем за красивым молодым офицером, которого она якобы любила, но с которым, как видим, не захотела жить! Ничего не связывало М.М. Лермонтову с Юрием Петровичем так сильно, чтобы эти стихи, как принято считать, она посвятила ему. Злодей — не Наполеон, а «чужая сторона», в которой находится ее любимый. Никак не может русская девушка называть русские земли чужой стороной, тем более — злодеем! Наполеон — в России! Другое дело — Чечня, разлучившая ее с любимым человеком, «смыкаясь» с которым, она «вкусила» радость! Не вкушала, а вкусила. Это была очень кратковременная радость, но тоска продолжалась до самой смерти. Почему стихотворение не закончено? Или кто его сократил?.. Как сокращен донельзя этот стих: «В разлуке сердце унывает, / Надежда ж бедному твердит, / На время рок вас разлучает, / Навеки дружба съединит». Если это вполне законченный стих, то давайте его так и рассмотрим. Лермонтоведы относят и эти слова в адрес Юрия Петровича, вступившего в 1812 г. в тульское дворянское ополчение. Однако война — это не рок, это бедствие, трагедия, но не рок. Когда меж двоими стоит непреодолимая преграда — национальная принадлежность или вероисповедание — это можно назвать роком. «Навеки дружба съединит», — говорит ей надежда. Любовь, которая невозможна, не может не оставить их друзьями, а для дружбы нет ни границ, ни препонов. (См. «Ребенку», где отец и мать младенца разлучены роком, но очень трепетно относятся друг к другу).

«…Тайных мук его никто не ведал…» — пишет поэт в «Сашке» о страданиях мальчика… «…Он жадному сомненьюсердце предал…» — все тот же Сашка. Не после того ли, как поэт, будучи еще ребенком, узнал тайну своей матери?

Вся короткая жизнь Лермонтова задвинута в лермонтоведении в сноски! Второй такой судьбы в русской литературе нет. Одна из таких сносок, которая должна была бы пролить свет на события, опять дана в сплошных противоречиях и сомнениях: «Помолвка, вероятно, произошла в конце 1811 или начале 1812 г., свадьба М.М. и Ю.П. Лермонтовых состоялась, видимо, в начале 1814 г.» (Бродский). Помолвка раньше 1812 года состояться не могла. Это однозначно. Но почему свадьба была отложена почти на два года? Так торопиться с помолвкой и отложить свадьбу на целых два года?!. Почему «вероятно», «видимо», когда можно было просто восстановить записи по церковной книге?

Михаил родился, по нашим данным, еще в 1811 г. (потому он и не Петр!) 6-месячным (чему есть соответствующая запись в церковной книге! см. выше), а больного младенца не показывали посторонним, пока М.М. не вышла замуж! Не могла же счастливая невеста целых два-три года после помолвки пить уксус, чтобы умереть самой, или убить своего малыша, если он от любимого человека, за которого она вышла-таки замуж! Другое дело, если ее разлучили с любимым человеком, от которого она уже носила под сердцем младенца. Тут и уксус, и слезы, и дневники, и грустные песни… И скандалы с матерью и с мужем, и ранняя смерть ее, и завещание Е. Арсеньевой, и завещание Юрия Петровича — все на месте!

Висковатов все же обронил очень точное слово, говоря о том, что «родня Арсеньевой, кажется, не очень сочувственно отнеслась к проектированному браку и недоброжелательно глядела на бедного капитана, принадлежавшего не к родовитому их кругу. Венчание происходило в Тарханах, с обычною торжественностью, при большом съезде гостей. — Вся дворня была одета в новые платья». Если бы эта свадьба была нежелательна для бабушки поэта, как считает Т. Толстая, то она так не хлопотала бы у Висковатова! Даже дворню вырядила! Это было нужно ей: скрыть позор дочери и дать внуку фамилию. (Приличьем скрасить порок!) Вот почему это был «проектированный» брак. Но, по П. Висковатову, даже в 1834 году, в свои 20 лет (23!), Михаил «не имел точных сведений о роде своем и обращался к родственнику за гербовой печатью, чтобы вырезать герб на своей». Прошло три года со дня смерти Юрия Петровича, но ни ему при жизни, ни Арсеньевым, при всех своих заслугах перед отечеством, не удалось добиться юридического признания юноши дворянином! Славное имя его родного отца работало против него, а Юрий Петрович сам нуждался в покровительстве богатой и влиятельной тещи...

…По свидетельству Висковатова, «Ю.П. до самой смерти Марии был полным хозяином Тархан, «вошел в дом», по выражению старожилов». Но почему М.М. Лермонтова (у Т. Толстой) продолжала пить уксус, если молодые добились от Е. Арсеньевой всего, чего хотели? Почему в семье не было ни счастья, ни покоя? Юрий получил все, что хотел, Мария «любит» своего мужа, есть сын, теща идет на все немыслимые уступки, а счастья нет? «Скоро даже (как скоро? — М. В.), кажется, произошел разрыв или, по крайней мере, сильные недоразумения», — пишет Висковатов. Недоразумения могут возникнуть между супругами из-за личных взаимоотношений: М.М. Лермонтова либо должна была оказаться беременной (во время помолвки), либо у нее уже должен был быть сын. (С существованием которого примирили Ю.П. и сыграли-таки свадьбу, всяческими посулами!) Другого быть не может, и это подтверждается тем, что оскорбленный муж с самого начала и до конца своей жизни занимал позицию такого тихого, обиженного, но шантажиста. «Что было причиною их (недоразумений. — М. В.), при существующих данных определить невозможно», — пишет Висковатов. Юрий Петрович «охладел» к жене, подчеркивают и другие исследователи, не задаваясь вопросом: а было ли у него время ее полюбить?..

В «Русском художественном листке» за 1 марта 1862 г., № 7, нам напоминают, что Лермонтов родился 3 октября1814 г. Это официальная версия. Но в связи с чем вспомнили в печати дату рождения поэта, спустя 21 год после его смерти? Г. Розанов в 1873 г. в «Русской старине» поместил точную справку из архива московской консистории,в коей говорится, что Лермонтов родился 2-го октября. 32 года прошло со дня смерти человека, а страсти не утихают, и все публично! В ноябре 1881 г. в «Русской мысли» вообще просто напечатали метрическое свидетельство поэта. Спустя 40 лет после смерти и 67 лет со дня рождения поэта! У кого еще из русских поэтов было так, чтобы заявленным датам не верили? Подвергали бы сомнениям? Перепроверяли? Не из-за одного же дня (2 или 3-го?) весь сыр-бор! Не слова ли Герцена и подобные ему свидетели, заставили всех подсуетиться?

В.П. Бурнашев запомнил поэта таким: «… красивые, живые, черные, как смоль, глаза, принадлежавшие, однако, лицу бледному, несколько скуластому, как у татар… взгляд его... показался каким-то тяжелым, сосредоточенным…». В воспоминаниях Я.И. Костенецкого Лермонтов «…брюнет, с лицом оливкового цвета и большими черными глазами, как бы исподлобья смотревшими…». (Ср. «Валерик»: «Люблю я цвет их желтых лиц / Подобно цвету ноговиц…» — о чеченцах!) «В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-темных глаз», — таким запомнит его И.С. Тургенев. У Л. Толстого мы найдем объяснение тому, почему поэта воспринимали таким злобным существом: «В русском простом народе есть убеждение, что черный (брюнет) не может быть хорош собой, и даже черный есть почти синоним дурной: «как цыган»»(Дневник, 22 нояб.1853).

Понимая, что умирает, М.М. Лермонтова берет с матери обещание, что та полюбит Юрия Петровича «как родного сына… Помните: он меня любит...» (Т. Толстая). Значит ли это, что Мария призналась матери перед смертью, что она так и не смогла полюбить своего мужа, как не смогла забыть отца своего сына? Если Мария так уверена была в том, что он ее любит, значит, это она не хотела с ним жить! Но сына она оставляет матери: «Мишу не покиньте своей заботой — ведь он вам внук родной!» Что ребенок — ее кровиночка, этого отрицать не может даже такая непреклонная бабушка, как Арсеньева, и потому она не лукавит, когда говорит, что любит своего внука. «Наконец она вытребовала обещание:Арсеньева поклялась, что в случае смерти М.М. Лермонтовой она положит все силы на воспитание ребенка» (Т. Толстая). Почему Мария не просит мать отдать сына его отцу, а требует от нее клятвы, что она оставит мальчика у себя?.. Почему бы не попросить богатую мать помочь бедному отцу ребенка его воспитать? Так или иначе, но Мишу Арсеньева «не покинула»!.. М.М. Лермонтова «скончалась на другой день по приезде мужа», — сошлись коротко и другие исследователи, а через каких-то 9 дней Юрий Петрович уехал к себе в Кроптовку, оставив «своего сына» в обмен на вексель в 25000 рублей и обещания тещи отдать ему через год и Тарханы. И всякий раз, когда он возвращался к теще, обсуждалась только цена вопроса. Судя по тому, как отчаянно защищалась теща от зятя, прибегая к помощи могущественного М.М. Сперанского и Чембарского уездного суда, не Юрий Петрович, а Е. Арсеньева была загнана в угол…

Мартышкин труд пытаться вступать в полемику с худ. произведением, хотя и написанным на документальной основе, но именно толстовская биография поэта, написанная для детей живым экспрессивным языком, чаще других рекомендуется учителями и может более других отложиться в памяти школьников, что недопустимо, поскольку правды в ней на грош.

Все исследователи сходятся на том, что сам М.М. Сперанский был озабочен проблемами Е. Арсеньевой и не раз помогал ей удержать подле себя внука, считая, что «худой человек» Юрий Петрович, отвоевывая отцовское право на сына, «делает оскорбление» ей. Для серьезного государственного мужа рассуждение более чем странное — называть желание отца иметь при себе сына «оскорблением» бабушки.

В окончательном завещании, составленном в очередной раз при ближайшем участии Сперанского, была прописана каждая деталь возможного развития действий: опекунство над мальчиком, в случае смерти Арсеньевой, она передавала своему брату Афанасию; в случае же его смерти до совершеннолетия Михаила опекунство переходило к зятю ее Столыпину; если же Юрий Петрович или его родственники посмели бы востребовать мальчика вопреки воле бабушки, то он лишался всего наследства в пользу рода Столыпиных! Так защитить по закону и внука и свое состояние, можно было только в том случае, если к Юрию Петровичу, как к отцу, Михаил не имел никакого отношения. Получается, что Лермонтовым Миша не достался бы ни при каких условиях! Ни Сперанский, ни Висковатов, исследующий судьбу поэта, не задаются вопросами, которые в этой ситуации напрашиваются сами собой:почему отец не должен требовать своего сына у тещи, какой бы хорошей бабушкой она не была? Почему Сперанский не убеждает бабушку, что у отца есть больше прав на сына, чем у нее? Выходит, его посвятили в семейную тайну, в противном случае, как губернатор, он не имел права поддерживать бабушку поэта в ее незаконных притязаниях на внука!.. Никого не удивляет, что одинокая и «немощная» бабушка отчаянно добивается, чтобы внук остался с ней до конца ее дней!.. Не менее странно ведет себя и Юрий Петрович. Приехав через месяц после похорон жены к своей теще, он заводит разговор не о том, чтобы забрать сына, а напоминает теще «о ее желании передать ему имение» (Т. Толстая). Но такую тещу на мякине не проведешь, она дала ему понять, что тот ее не правильно понял: речь шла будто «только о наследстве Миши, о крестьянах без земли» (Т. Толстая). Пришедшего в изумление зятя Арсеньева одарила всеми вещами из комнаты, в которой жили супруги. И он вывозит в Кропотово всю мебель, оставив теще «дневник и альбомы жены»! (Т. Толстая). «Любящий» муж даже не полюбопытствовал, а что там, в этом дневнике? Он ведет себя в этой ситуации так, как будто знает, что все тайные мысли его жены были не о нем...

Зиму 1817 года Е. Арсеньева провела в Пензе. Михаилу, надо полагать, всего три года. Но на портрете местного художника мальчик, по словам бабушки, заказчицы, «выглядит отроком». «Художник придал детскому лицу недетское выражение», — пишет Т. Толстая. Е. Арсеньева якобы говорит художнику: «...На несколько лет ты вперед заглянул». Но художник, на наш взгляд, был объективен: перед ним действительно сидел 7-летний мальчик. «...Ему шел четвертый год, а он еще ползалпо полу и не ходил самостоятельно», — пишет Толстая, объясняя его неподвижность золотухой. То, что Михаил поздно стал ходить, подтверждают и другие биографы поэта. Но кто сказал, что такое бывает от золотухи? Скорее, это последствия уксуса, который пила М.М. Лермонтова, чтобы избавиться от малыша, которого она в 1811 г. уже носила под сердцем!

В самом нежном поэтическом возрасте Леромонтов обрушивается на русского читателя кавказскими стихами и поэмами: «Кавказский пленник» (1828), «Черкешенка» (1829), «Кавказ» (1830), «Каллы» (1830-1831), «Синие горы Кавказа, приветствую вас!..» (1832), «Измаил-Бей» (1832, по принятой датировке), «Аул Бастунджи» (1833-1834), «Хаджи-Абрек» (1833-1834), «Беглец» (предположительно, после Кавказа, в 1837 г.). Оставим пока все, написанное им в более зрелые годы: «Кавказец», «Демон», «Мцыри» («Бэри», в рукописи), «Герой нашего времени» («Бэла»)… Учась в пансионе, а затем в Юнкерской школе, имея только детские впечатления и воспоминания о далеком Кавказе, Лермонтов, пробуя перо, пишет не о том, что вокруг него, а о том, о чем он не может не думать, и, надо отдать ему должное, кавказские характеры, типы, обычаи и традиции у него не придуманные, а самые настоящие! Чего не удалось постичь и воссоздать даже зрелому Пушкину! Не потому ли он прятал написанное даже от самых близких друзей, уничтожал написанное и был «взбешен», когда, без его ведома, украдкой, был напечатан «Хаджи-Абрек»? Погружаясь в кавказские сюжеты и образы, он создавал вокруг себя свой мир, от которого был «отторгнут» «на заре своих дней». Он раздражался, когда кто-то пытался проникнуть в этот мир…

Критики, по мнению Ф. Боденштедта, находили, что Лермонтов «слишком своевольно и настойчиво плывет против течения и ведет себя как враждебно настроенный иностранец в своем отечестве, которому он всем обязан». Е.П. Ростопчина в письме к А. Дюма (27 авг. /10 сент. 1858 г.) писала о Лермонтове, что он был «…с пылким умом и неограниченным честолюбием...». Неограниченным честолюбием может выглядеть в глазах нечеченцев такое качество характера чеченца, как Яхь! Яхь нельзя приобрести, с ним нужно родиться. К Яхь можно апеллировать, чтобы человек, вспомнив о нем в себе, не терял достоинства ни при каких обстоятельствах. Яхь есть внутренняя нравственная движущая сила в каждом чеченце. Это генетически заложенный дар природы, обнаруживающий в человеке породу! Е. Ростопчина, чувствуя, как и Д. Мережковский, эту особую породу в Лермонтове, не совсем понимает его. «…До сей поры помню странное впечатление, произведенное на меня этим бедным ребенком, загримированным в старика…», — пишет она А. Дюма, не доверяя своим глазам. Лермонтов давно уже был не мальчик, а юноша, которого они со своей кузиной Сушковой и подругами не спешили воспринимать всерьез.

Опубликовано в журнале: Сибирские огни 2008, 9

Error

Anonymous comments are disabled in this journal

default userpic

Your reply will be screened

Your IP address will be recorded