Кто вы, мистер «Альберт»? Александр Довженко в документах советских спецслужб. Часть третья (начало)
Агентурное донесение секретного сотрудника «Альберт» о высказываниях А.П.Довженко в отношении руководства Киевской киностудии художественных фильмов и других вопросах
г. Киев, 5 декабря 1940 г.
СТРОГО СЕКРЕТНО
ІV отдел НКВД УССР шестое отделение
АГЕНТУРНОЕ ДОНЕСЕНИЕ
ИСТОЧНИК: «АЛЬБЕРТ»
Принял: 5 декабря 1940 года
нач[альник] 6-го отделения 2-го отдела ГЕРСОНСКИЙ
СОДЕРЖАНИЕ ДОНЕСЕНИЯ
Вчера, т. е. 4.ХІІ, вечером я был еще раз у ДОВЖЕНКО, обедал. Сегодня, возможно, буду еще раз. Он просил посмотреть материал СОЛНЦЕВОЙ, я это вчера вечером сделал и сегодня буду ему вкратце рассказывать о результатах.
Кстати, материал неважный. Вчера, когда обедали, зашел опять разговор о РЕДЬКО. СОЛНЦЕВА сказала: «Такую бутылку вина („Вермут“, привезенный из Черновиц) мы должны отвезти еще РЕДЬКО». Из разговора я понял, что СОЛНЦЕВА тоже знакома с РЕДЬКО.
Разговоров было много, но преимущественно о студии, о ее делах. Снова ДОВЖЕНКО стал говорить, что на студии есть «подпольное партийное бюро» в лице ЭЙДЕМАН, ЦАПА и др., снова он начал говорить о них, как о своих врагах.
Отмечаю, что у ДОВЖЕНКО появились два новых фаворита: ИВАНОВ и ЛЯХОВЕЦКИЙ (ассистенты режиссера). Он их выдвигает на постановку короткометражек.
СОЛНЦЕВА говорила о том, что ДОВЖЕНКО руководит ею неправильно, что он вообще не педагог, что он хорош для себя, но его советы другим — всегда двусмысленны.
Характерно также, что ДОВЖЕНКО, относясь отрицательно к Юрко, тем не менее, поддерживает его, и говорил мне, что это тоже самое, что и БОЛЬШАКОВ, только в украинском масштабе, что теперь нет лучших людей, надо этих поддерживать, что на студии прилагаются все усилия к тому, чтобы дискредитировать его, т. е. Юрко.
Если не успею написать подробно, напишу уже в Москве.
Верно: [подпись]
Примечание. Т[ов.] Герсонский. Копии всех донесений «Альберта» о Довженко направите во ІІ отдел ГУГБ тов. Федотову. [Подпись]. 23.ХІІ.
Т[ов.] Смолкину. Исполнить. 25/ХІІ. [Подпись].
Справка: «Альберт» — агент 2-го отдела ГУГБ НКВД СССР. Связь с ним осуществлялась по заданию Москвы. (Подпись)[1].
ОГА СБ Украины, ф.65, ед. хр.С-836, т.1, ч.ІІ, лл.380-381. Машинопись на бланке. Заверенная копия.
Агентурное донесение секретного сотрудника «Альберт» о деятельности А.П. Довженко в должности художественного руководителя Киевской киностудии художественных фильмов, его настроениях и высказываниях
г. Москва, 8 января 1941 г.
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
5-е ОТДЕЛЕНИЕ 2-го ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР
8/І-1941 г.
ИСТОЧНИК: «Альберт»
ПРИНЯЛ: ИЛЬЯШЕНКО
В период пребывания в Киеве с 17 по 29 декабря [1940 г.] я беспрерывно встречался с ДОВЖЕНКО. Раз 7-8 был приглашаем им и его женой СОЛНЦЕВОЙ на обед. Наблюдая в это время за его деятельностью, я пришел к следующему выводу.
Став худруком Киевской студии, ДОВЖЕНКО выявляет бешеное, неописуемое стремление к власти, свой звериный, субъективный национализм и другие отрицательные черты.
ДОВЖЕНКО изгоняет со студии (под маркой создания национальных кадров) всех неугодных ему работников. Уже изгнал ПЕНЦЛИНА, АННЕНСКОГО. Подкапывается под САДКОВИЧА, САВЧЕНКО, ЛУКОВА и др.
САДКОВИЧ Н.Ф. — режиссер, профессионально грамотный, представляющий известную деловую ценность для студии, с ним справиться трудно. Поэтому ДОВЖЕНКО затевает с ним сложную, политиканскую игру. САДКОВИЧ 3 января в гостях у режиссера Н.Г. ШПИКОВСКОГО[2] в присутствии жены ШПИКОВСКОГО — Д.Б. ШПИКОВСКОЙ[3], режиссера В.П. СТРОЕВОЙ[4] и моем рассказал следующее:
«ДОВЖЕНКО сперва стремился дискредитировать мою постановку („Майская ночь“). Потом начал всякими поправками затягивать окончание фильма на 1941 г., чтобы я не выполнил плана. С этой целью он после просмотра кусков начал давать замечания с явной целью — не дать сдать картину в [19]40 году. Потом, когда приехали БОЛЬШАКОВ и ПОЛОНСКИЙ[5] и одобрили мою работу, ДОВЖЕНКО понял, что надо менять курс, и стал меня внешне поддерживать. Он даже принял мое предложение — о поручении мне постановки фильма „Песня о Довбуше“, т. е. тем самым санкционировал мое оставление на Киевской студии. Однако, когда 30/ХІІ я сдавал в Москве картину Комитету [по делам кинематографии] и БОЛЬШАКОВ был несколько разочарован плохим по цвету экземпляром, ДОВЖЕНКО не только не защищал картину, а наоборот, сразу же изо всех сил стал добиваться того, чтобы ее не приняли».
Должен полностью подтвердить правильность рассказа САДКОВИЧА. Но политиканство ДОВЖЕНКО в отношении САДКОВИЧА — ужасно. ДОВЖЕНКО это сам выдал: 4 января в беседе со мной он сказал, что хочет забрать у САДКОВИЧА постановку и передать ее ЗЕМГАНО И.Ф.[6] (украинский театральный режиссер, приглашаемый ДОВЖЕНКО на студию).
С резкой ненавистью относится ДОВЖЕНКО к режиссеру САВЧЕНКО И.А. САВЧЕНКО — способный человек, ставит хорошие картины, пользуется поддержкой КОРНЕЙЧУКА А.Е., коммунист. Его просто выгнать со студии нельзя, но дискредитация его ведется непрерывно. Мне лично ДОВЖЕНКО говорил:
«САВЧЕНКО — это рыжая сволочь. Рыжий не может быть хорошим человеком. Я его сам вытянул в Киев. Я думал, что буду иметь на студии скромного, способного товарища. Но САВЧЕНКО оказался другим: он стал членом партии, стал рупором партийной организации студии, теперь он мне ненавистен».
Это ДОВЖЕНКО повторял много раз. СОЛНЦЕВА говорила в том же духе. ДОВЖЕНКО делает все возможное, чтобы САВЧЕНКО не имел в 1941 году постановки. Это ему не удалось.
Томительно и длинно было бы передавать всю историю политиканства ДОВЖЕНКО в отношении САВЧЕНКО. Я уверен, что и в дальнейшем он будет срывать его работу.
То же самое имеет место в отношении ЛУКОВА (постановщик картины «Большая жизнь»). Особенно озлобился ДОВЖЕНКО, когда ЛУКОВ стал иногда против него выступать. Мне лично ДОВЖЕНКО говорил:
«ЛУКОВ — отвратительный, разжиревший, самоуверенный мальчишка. Он когда-то отправлял на каторгу моих ассистентов ФЕРЕНЦА[7] и САСИМА[8]. Тогда в Киеве была разверстка: каждая партийная организация должна была разоблачить известное количество троцкистов. Тогда ЛУКОВ на собрании выступал против САСИМА и ФЕРЕНЦА, требовал их ареста[9]».
В беседе со мной ЛУКОВ заявил:
«Я категорически хочу уйти с Киевской киностудии. Я об этом говорил с секретарем ЦК КП(б)У ЛЫСЕНКО[10], БОЛЬШАКОВЫМ и др. Я дойду до тов. Хрущева[11], а если не поможет, то и до ЦК ВКП(б). С ДОВЖЕНКО работать невозможно. Он — людоед. Он ненавидит всех людей, которые не подхалимничают перед ним. Раньше с ним было трудно, а теперь, когда он стал худруком, еще труднее. Он будет все делать по-своему, а я хочу делать так, как я понимаю. Другие худруки советуются с режиссерами, думают о них, ведут себя тактично. Но ДОВЖЕНКО — иной. ДОВЖЕНКО меня не терпит. Он хочет быть диктатором на студии. Я видел, как он обращается с режиссером Абрамом РООМОМ; если б он со мной так себя повел, я под суд пошел, но этого не допустил бы. Ты даже не представляешь себе, какой он людоед».
Одновременно ДОВЖЕНКО всеми мерами стремится к тому, чтобы дискредитировать партийную организацию студии в целом. Надо сказать, что ряд евреев занимает руководящее место на студии, состоят членами бюро парторганизации. Бюро парторганизации требовало снятия директора студии ЮРКО, как не могущего обеспечить руководство. ЮРКО — бездарный, трусливый, безвольный человек, целиком под властью ДОВЖЕНКО. Тот вертит им, как хочет. Однако ЦК КП(б)У не согласился на снятие ЮРКО и ограничился предупреждением по адресу ЮРКО. Вместе с тем, на собрании актива студии секретарь ЦК КП(б)У ЛЫСЕНКО сделал замечание бюро парторганизации против имеющейся на студии групповщины.
Пользуясь этим, ДОВЖЕНКО дискредитирует работу партийной организации, придавая этому обобщенный и антисоветский характер. Он заявляет:
«До сих пор это „политбюро“ держало в своих руках всю студию. Теперь появился ЮРКО, который не подчиняется им, отсюда — их враждебность к нему. Они собираются на подпольные совещания и там пытаются решать дела студии. Теперь пошла борьба за власть. ЭЙДЕМАН (секретарь парторганизации) — игрушка в руках БРОДСКОГО, КАНЕВСКОГО и ЦАПА. Эта тройка заправляет всем. Пока они на студии, дела не будет».
ДОВЖЕНКО использовывает каждую ошибку в работе парторганизации для дискредитации роли партийной организации в работе студии. Развязность и разнузданность ДОВЖЕНКО в этом отношении в настоящее время является совершенно беспримерной. В присутствии многих работников студии (ИГНАТОВА И.[12], ДОЛЬД Ю., ВИНЯРСКИЙ М., СОЛНЦЕВА Ю., БОДИК Л.[13], СИРОТА А., КРАСИЙ Н. и мн[огие] др[угие]) много раз ДОВЖЕНКО насмехается над парторганизацией, называет секретаря парторганизации «одноглазой щукой», «страшной женщиной», заседания бюро — «подпольными заседаниями». Члену парторганизации СИРОТЕ он говорит:
«Вам, конечно, неудобно, но, извините, все очень противно. Я так работать не могу. Они травят ЮРКО потому, что он — украинец, и им не подчиняется. Они меня бы тоже охотно затравили, но не могут. Никакого бюро на студии не нужно вообще».
Расправляясь со своими противниками под лозунгом украинизации студии, ДОВЖЕНКО, вместе с тем, не останавливается перед тем, чтобы отталкивать от студии всех нежелательных ему украинцев.
Я уже приводил выше пример с режиссером САВЧЕНКО И.А. Тут ДОВЖЕНКО ничего не удалось сделать. Зато ему удалось оттолкнуть режиссера БУЧМУ А., который дал согласие ставить фильм «Песнь о Довбуше». Путем хитросплетений, провокаций, а потом ссылки на то, что «БУЧМА не хочет» ставить эту картину, ДОВЖЕНКО удалось расстроить поручение ему постановки.
Точно так же ДОВЖЕНКО всячески старается отдалить от студии писателя КОРНЕЙЧУКА А. и др[угих] украинцев, которые могут играть роль наравне с ним.
Его авторитарное, злобное, необъективное поведение настолько выпирает, что не является секретом ни для кого. Не все, однако, отдают себе отчет в том, что самовольство ДОВЖЕНКО при бездарном и безвольном директоре ЮРКО приведет студию к гибели, если его власть не будет ограничена.
ДОВЖЕНКО в беседах со мной снова неоднократно возвращался, правда, в более сжатой форме, к своим националистическим, антисоветским настроениям.
Комитет кинематографии предложил ДОВЖЕНКО поставить на Киевской студии фильм о МИЦКЕВИЧЕ. ДОВЖЕНКО в Москве согласился, а в Киеве стал саботировать это дело, тянул с заключением договора на сценарий, критиковал тему и т. д. Как-то он мне сказал:
«Я говорил на эту тему с РЕДЬКО (зам[еститель] пред[седателя] СНК УССР). Он сказал мне вполне резонно: „Александр Петрович, почему мы должны ставить фильм о МИЦКЕВИЧЕ? Он вовсе не был связан с Украиной и нашим народом, я против этого“. Я вполне согласен с РЕДЬКО»[14].
ДОВЖЕНКО однажды рассказал следующее:
«Я — член совета Управления по делам искусств УССР. Там обсуждали пьесу ШЕЙНИНА[15] „Дело БЕЙЛИСА“. ШЕЙНИН меня просил поддержать это дело, но я не смог. РЕДЬКО выступил и сказал: „Зачем нам сейчас возвращаться к этой теме? Это может иметь, скорее, отрицательный характер. С антисемитизмом надо бороться уголовным путем, а не в пьесах“. РЕДЬКО абсолютно прав».
Через две недели ДОВЖЕНКО снова рассказал ту же самую историю, но иначе:
«Когда обсуждали пьесу Л.Р. ШЕЙНИНА, я выступил и сказал, что с антисемитизмом надо бороться другими методами — уголовным судом. А пьесу ставить на эту тему не нужно. А РЕДЬКО со мной абсолютно согласился. Вообще еврейские пьесы теперь ставить нецелесообразно, ибо они могут иметь обратное, антисемитское звучание».
На мой вопрос: «Почему?», — ДОВЖЕНКО ответил:
«Теперь так силен в массах антисемитизм, что лучше не поднимать этого вопроса, а то ярость может стихийно вспыхнуть».
И третий ра, в присутствии СОЛНЦЕВОЙ, ДОВЖЕНКО сказал:
«Теперь антисемитизма нет, а где он есть — с ним надо бороться судом, а не пропагандой».
СОЛНЦЕВА сказала:
«Вообще тема дружбы народов — отжившая тема. Теперь уже дружба всех наций стала фактом, и поднимать эту тему в искусстве — смешно и глупо. Агитировать за это нет нужды».
ДОВЖЕНКО помогал СОЛНЦЕВОЙ создавать фильм «Буковина»[16]. В связи с этим он мне говорил:
«Очень трудно делать эту картину. Мы должны представить в картине все это дело иначе, чем было на самом деле. Если б вы видели, как жили там люди… Они все жили в прекрасных хатах, очень хорошо одевались, были свободными и независимыми. Сейчас там становится все хуже, хуже. Многих людей хватает НКВД. В общем, появляется знакомая картина».
ДОВЖЕНКО проводит сейчас большую работу, чтобы добиться отрыва украинского кино от руководства из Москвы. Он сам мне сказал следующее:
«Мы слишком зависимы от Москвы. Такой зависимости не может быть. Я говорил по этому поводу с РЕДЬКО, и он сказал, что в ЦК будет об этом разговор. БОЛЬШАКОВ не может руководить украинской кинематографией.
А теперь еще прибавился сионист РОММ (зам[еститель] нач[альника] Главного управления худож[ественных] фильмов Комитета [по делам] кинематографии)».
В другой раз ДОВЖЕНКО сказал мне:
«ЦК поручило мне и КАРАСЕВУ[17] (нач[альник] Управления кинофикации [при СНК УССР]) подготовить докладную записку о создании Украинского кинокомитета. Если это будет проведено, я буду худруком Киевской и Одесской студии, а то сейчас в Одессе нет украинских режиссеров».
В Москве, в частности 7 января, ДОВЖЕНКО говорил о том, что наперекор желанию многих он будет строить Киевскую студию так, как он считает нужным.
СОЛНЦЕВА в Москве сказала мне:
«На студии существуют очень нездоровые настроения среди ряда работников-евреев. Я подозреваю, что это неспроста. Мне кое-кто говорил, что это относится и к другим киевским организациям. Ходят слухи, что кто-то там умышленно распространяет еврейские националистические настроения. Вот, например, М.ВИНЯРСКИЙ предлагал одному режиссеру в качестве ассистента ШМАРУКА[18]. Когда режиссер не согласился, ВИНЯРСКИЙ сказал ему, что вы не хотите его брать потому, что он еврей?.. Или вот другой случай: в моей картине („Буковина“) показаны черновицкие торговцы. В Черновицах все торговцы — евреи. И вот СИРОТА и ЛУКОВ после просмотра моей картины стали обвинять меня в том, что я поступила политически неправильно, показав только евреев-торговцев. Я им ответила на это, что они — еврейские националисты. Вообще в Киеве на этот счет очень неблагополучно. Евреи настолько обостряют вопрос о своем национальном положении, что на каждом шагу приходится сталкиваться с этим. Это перекатывается и в Москву, поэтому называют ДОВЖЕНКО националистом и антисемитом».
Подитоживая все эти разговоры, необходимо сделать один деловой вывод: пока ДОВЖЕНКО спорит, разглагольствует, готовится к реорганизации украинского кино и т. д., — Киевская киностудия страдает неимоверно. ДОВЖЕНКО не позволяет ничего делать без личного указания. Руководство парторганизации в связи с создавшимся положением держится нерешительно, неактивно. Директор студии ЮРКО — безволен. В этих условиях все производственные дела на студии почти не решаются, либо каждодневно перерешаются. Финансовое положение студии — катастрофическое, сроки запуска и выпуска картин беспрерывно оттягиваются.
Без паники, трезво, надо сказать, что без оздоровления обстановки студию ожидает срыв плана 1941 г.
СТ. ОПЕРУПОЛНОМ[ОЧЕННЫЙ] 5-го ОТД[ЕЛЕНИЯ] 2-го ОТДЕЛА ГУГБ
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ [подпись]
(ИЛЬЯШЕНКО)
ОГА СБ Украины, ф.65, ед. хр.С-836, т.2, ч.ІІ, лл.93-101. Машинопись на бланке. Оригинал.
Агентурное донесение секретного сотрудника «Альберт» об оценке А.П.Довженко фильма И.А.Савченко «Богдан Хмельницкий»
г. Киев, 13 февраля 1941 г.
СТРОГО СЕКРЕТНО
ІV отдел НКВД УССР шестое отделение
АГЕНТУРНОЕ ДОНЕСЕНИЕ
ИСТОЧНИК: «АЛЬБЕРТ»
Принял: 13 февраля 1941 года
начальник отделения ГЕРСОНСКИЙ
СОДЕРЖАНИЕ ДОНЕСЕНИЯ
Из разговоров с ДОВЖЕНКО 10 февраля с.г. интересно привести следующий пример двурушнического его отношения к И.А.САВЧЕНКО и к его картине «Богдан Хмельницкий».
В этот же день ДОВЖЕНКО был на просмотре фильма т. ХРУЩЕВЫМ.
Слышал положительную оценку, данную фильму. Сам ДОВЖЕНКО на заседании художественного совета очень положительно оценил картину в двух выступлениях (в начале и в конце заседания).
После этого дома в присутствии СОЛНЦЕВОЙ и КАНТОРОВИЧА (прибыл сюда вместе со мной из Москвы на прием картины «Богдан Хмельницкий»), кажется в присутствии ВИНЯРСКОГО, ДОВЖЕНКО дал крайне прохладную, даже отрицательную характеристику фильма. ДОВЖЕНКО сказал:
«…Фильм „Богдан Хмельницкий“ — холодный фильм. Это не украинский фильм. В главной роли сняли холодного, просто плохого актера; каждый раз, когда на экране появляется МОРДВИНОВ (исполнитель роли Богдана Хмельницкого), я прямо закрываю глаза, до того он противно играет. Потом, ведь, МОРДВИНОВ не сам озвучивал украинский вариант. Был на Украине лучший во сто крат Богдан, чем МОРДВИНОВ; это — БУЧМА. Но САВЧЕНКО непременно хотел русского актера.
А как отвратно играет ЖАРОВ (исполняет в той же картине роль попа). Разве это украинский поп? Это же типично русский человек. Никто не поверит, что это украинец.
Нет, нет в картине подлинно украинского колорита. Нет Богдана. Нет Сичи Запорожской — не та Сеч; Сечь была гладкая, ровная, а здесь какие-то горы, крепость… Много в картине шума, криков. Это — чисто внешняя картина. Но политически она — нужна, ее будут поднимать».
СОЛНЦЕВА целиком поддерживала ДОВЖЕНКО в этих высказываниях
Верно: [подпись]
ОГА СБ Украины, ф.65, ед. хр.С-836, т.2, ч.ІІ, лл.43-44. Машинопись на бланке. Заверенная копия.
Агентурное донесение секретного сотрудника «Альберт» о состоянии дел на Киевской киностудии художественных фильмов
г. Киев, 13 февраля 1941 г.
СТРОГО СЕКРЕТНО
ІV отдел НКВД УССР шестое отделение
АГЕНТУРНОЕ ДОНЕСЕНИЕ
Источник: «АЛЬБЕРТ»
Принял: 13 февраля 1941 года
начальник отделения ГЕРСОНСКИЙ
СОДЕРЖАНИЕ ДОНЕСЕНИЯ
Группа руководящих работников Киевской студии, в том числе ЦАП, ВИНЯРСКИЙ, КАНЕВСКИЙ, СИРОТА, отчасти БРОДСКИЙ, КОРОГОДСКИЙ, в своей критике работы директора студии ЮРКО (действительно, плохого работника) зашла далеко, подменяя критикой — работу, свою личную ответственность за порученные им участки работы. Все недостатки сваливаются на ЮРКО и на невозможность поладить с ДОВЖЕНКО. При этом эта группа склонна простить друг другу большие недочеты в работе, не критикуют друг друга. ЦАП спускает большие промахи ВИНЯРСКОМУ (как зав[едующему] производством) и СИРОТЕ (зав[едующему] сценарным отделом), который срывает обеспечение студии сценариями.
БРОДСКИЙ (зам[еститель] секретаря парторганизации) не привлекает по партийной линии никого из них. КАНЕВСКИЙ Б. в этих условиях ведет себя совершенно безответственно, разводит демагогию в том, что ему не дают постановки, а на деле увиливает от работы, боится самостоятельной постановки.
Это взаимопрощение, взаимное покрывание друг друга можно доказать десятками фактов. Это приводит к развалу производственной дисциплины, безответственности и т .д., что при слабом руководителе студии серьезно угрожает последней, ее будущему.
Поскольку это носит систематический характер, я имею основание говорить об элементах саботажа или бездеятельности, в особенности в отношении ЦАПА и ВИНЯРСКОГО (что касается СИРОТЫ, то он просто плохо работает).
Относительно ЦАПА мне уже приходилось упоминать (в частности со слов СИРОТЫ) о его политически подозрительном настроение (его отрицательное отношение к продвижению украинских кадров в государственном и партийном аппарате).
Во время данного моего приезда в Киев мне не удалось с самим ЦАПОМ говорить (для выяснения его настроений), но по всему его поведению, по проявлениям обиженности, замкнутости и т. д., видно, что ЦАП явно плохо настроен.
В своем поведении он оставляет в стороне тот факт, что он является зам[естителем] директора студии и отвечает за ее не меньше, чем ЮРКО.
12 февраля я был свидетелем того, как ЦАП своей бездеятельностью и дачей путаных указаний затормозил на несколько часов работу по фильму «Богдан Хмельницкий».
ЭЙДЕМАН (секретарь парторганизации студии) целиком находится под влиянием ЦАПА, КАНЕВСКОГО и других старых, засидевшихся на студии людей, явно загнивающих.
Пребывание этой группы на студии во главе парторганизации становится вредным.
Верно:
Резолюция зелеными чернилами не первой странице документа: «Постановка вопроса правильная. Бездельники сплетнями и склоками пытаются покрыть свою бездеятельность. А Юрко не видит этого, также, как не видит и секр[етарь] п[артийного] к[омитета]. 21/ІІ. [Подпись]».
ОГА СБ Украины, ф.65, ед. хр.С-836, т.2, ч.ІІ, лл.48-50. Машинопись на бланке. Копия.
Окончвние третьей части здесь.