Анна Стэн
“Это настоящая звезда. У нее есть все. И внешность, и стиль, и сексапильность, и класс. У нее естественная красота, интеллигентность, интуиция прирожденной актрисы, серьезное знание жизни”. Так говорил об Анне Стэн Сэмюэл Голдвин — знаменитый продюсер, открывший для американского кино Грету Гарбо и Марлен Дитрих. Стэн должна была стать третьей в этом ряду. В конце 1920-х и начале 1930-х гг. имя ее не сходило со страниц американской прессы. А корреспонденты “Советского экрана” в 1928 г. писали: “Как объяснить им, что советская киноактриса — это совсем не то, что они думают, как объяснить им, что Анна Стэн живет в небольшой двухоконной комнатушке, где за ширмой по одну сторону крохотный диванчик, изображающий кабинет, а по другую сторону спальня”.
Стэн была звездой “Межрабпом-фильма”. Но в “джентльменский набор межрабпомовских звезд” она никак не вписывалась. По-польски утонченная Анель Судакевич, буржуазно эксцентричная Галина Кравченко, эталон “style russe” Вера Малиновская — все они отвечали требованиям нэповской моды, ориентированной, прежде всего, на Запад. Стэн — курносая, с огромными глазами — представляла какой-то совершенно иной тип: тип современной девушки, не обязательно советской, но, безусловно, современной, а потому — живой и осязаемой. Она была очень талантлива, и в ней было то редкое сочетание раскованности и внутреннего достоинства, которого так не хватало звездам 1920-х гг. Первым почувствовал это режиссер, столь же выбивающийся из общей когорты, — Борис Барнет.
Сценарий Девушки с коробкой писался специально в расчете на Стэн. До этого она снялась лишь в крохотном эпизоде фильма Абрама Роома Предатель (кстати, играла там проститутку в приморском “веселом доме” — ничего общего с барнетовской Наташей Коростелевой). Но интуиция Барнета не подвела. Благодаря Стэн ему удалось передать на экране атмосферу влюбленности — не роковой страсти, не “великой любви во имя...”, а именно влюбленности. Фильм получился необычайно живым и трогательным — таким, каким и должна быть лирическая комедия (жанр, практически неведомый советскому кинематографу той поры).
Конечно, после Девушки с коробкой Стэн не мог не заметить другой “аутсайдер” советского кино — родоначальник жанра “лирической кинопоэмы” Евгений Червяков. Сложнейшая роль в психологической мелодраме Мой сын, сыгранная почти целиком на крупных планах, показала истинный масштаб дарования молодой кинозвезды.
К тому времени Стэн была уже настоящей кинозвездой. Она играла в душещипательной мелодраме Федора Оцепа Земля в плену, в политическом памфлете из буржуазной жизни Торговцы славой Леонида Оболенского. Наконец, специально для нее была написана роль гувернантки в картине Якова Протазанова Белый орел. В персонаже этом не было совершенно никакой необходимости, зато появились громкие афиши с весьма показательным порядком упоминания имен: “Белый орел”, с участием Анны Стэн, народных артистов В. Качалова и Вс. Мейерхольда”.
В 1928 г. Стэн уехала сниматься в Германию — “Межрабпом-фильм” тогда начал активно сотрудничать с немецкими фирмами. Одновременно с ней там оказались режиссер Оцеп (ее муж), актеры Иван Коваль-Самборский, Малиновская, Вера Барановская (все они остались за границей — кроме Коваль-Самборского, который вернулся в 1933 г. и почти двадцать лет, как писали советские справочники, “работал в театрах Киргизии”). Надо полагать, что в Европе их условия слегка отличались от “скромных двухоконных комнатушек”.
К сожалению, сорвалась совместно советско-немецкая экранизация знаменитого романа Константина Федина “Города и годы”, и режиссер Червяков вынужден был целиком снимать картину в России. Шел 1929 г., Стэн решила не рисковать и осталась в Германии. Через год она снялась в другой экранизации: сыграла Грушеньку в картине Оцепа Убийца Дмитрий Карамазов. Оказалось, что и голосом актриса владеет виртуозно. Эта первая значительная работа в звуковом кино стала настоящим триумфом Стэн. “Лиризм и субтильность переплетаются в ней со славянской стихийностью и зловещим фатализмом” — писал один из восторженных рецензентов. Незамедлительно была сделана и французская версия картины. Стэн стала звездой международного масштаба. Открывалась перспективная карьера в Европе, посыпались предложения. Вот тут-то и появился Голдвин.
В 1933 г. Стэн перебралась в Голливуд, где Голдвин выпустил три картины с ее участием. С ней работали такие режиссеры, как Рубен Мамулян и Кинг Видор. Ее партнерами были Гэри Купер и Фредерик Марч. И играла она хорошо. И критики не скупились на комплименты. Но почему-то пасьянс все не выходил: кассы пустовали, а это для Голдвина было решающим аргументом — контракт пришлось расторгнуть. В чем тут было дело? В легком акценте, от которого так и не удалось избавиться, в особой “советской” актерской школе… Возможно, все дело в том самом типе современной девушки, который воплощала в советском кино Стэн. И Гарбо, и Дитрих, и другие чужестранки в американском кино начала 1930-х гг. были “женщинами ниоткуда”: их отличали демоничность и аристократизм. Спрос был на заморскую экзотику. А современных девушек в Америке хватало своих собственных. В кино даже амплуа специальное существовало: “the girl next door” — соседская девчонка.
Через два-три года и в советском кино началась эпоха “своих в доску”. Появился спрос на “парней из нашего города” и “фабричных девчонок”. Но этого Стэн уже не застала.
Она изредка снималась вплоть до начала 1960-х гг. Иногда выступала на Бродвее. Занималась живописью, устраивала выставки. Постепенно отошла от кино. Старшее поколение американцев, в общем-то, помнит ее до сих пор. Правда, вспоминают ее лишь как одно из “безумств Голдвина”.
Правы оказались корреспонденты “Советского экрана”: “Советская киноактриса — это совсем не то, что они думают”.
БАГРОВ П. [Анна Стэн] // Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. 4. СПб, 2004.
[...] Вслед за межрабпомовской "девушкой с лотком", элегантной, тонкой "Папиросницей от Моссельпрома" Зиной Весениной — Солнцевой из фильма Желябужского появилась на экране еще одна веселая московская модистка и новая кинозвезда — открытая Барнетом Анна Стэн.
Первые кадры: ловкие женские руки примеряют модную шляпку на седого и смешного старого-старого доброго дедушку. Оба хохочут — и дед и внучка. И из комнаты в загородном домике, уставленной деревянными болванками для моделей, действие переносится на зимний пленэр, на бесконечно долгие мостки через снежное поле, по которым резво бежит к поезду с шляпной коробкой в руках Наташа Коростелева — так зовут девушку. Она отвозит свои изделия в частный шляпный магазин. Героиня Барнета и здесь — круглолицая и большеглазая, с кудряшками из-под белого башлычка, с неразлучной своей шляпной коробкой — подмосковная Снегурочка! Портрет и пластика отработаны филигранно, в вязи, в игре живой мимики. Лишь изредка "по-кулешовски" фиксируется какая-либо отдельная фаза движения, ритма радостного бега, который и есть походка Наташи, а походка для Барнета — способ характеристики. [...]
ЗОРКАЯ Н. "Я делаю ставку на актера". Борис Барнет в разные годы // КЗ. 2000. № 47.
Она умерла совсем недавно, в 1993 году, в Нью-Йорке, в возрасте 85 лет, прожив долгую, полную взлетов и падений жизнь. В России, где началась ее артистическая карьера и где она была в конце 1920-х "звездой экрана", о ней уже мало кто помнил, да и историки кино вспоминали ее разве что в связи с Барнетом, у которого она сыграла свою первую роль — "девушку с коробкой". На Украине, где она родилась и где прошла ее юность, ее имя было предано забвению, зато его можно найти во многих зарубежных кинематографических справочниках. В американских изданиях ее называют первой украинской звездой в Голливуде. Правда, до Голливуда была еще Германия, где Анна Стен тоже оставила достаточно заметный след. Американский продюсер Сэмюэль Голдвин в 70-е годы вспоминал: "Каждый думал, что Анна была немкой, многие и сейчас так думают. Может быть, потому, что все свои хиты она сделала в немецком кино [...]".
Вообще с Анной Стен много путаницы. [...] В юности она работала в "Киевской правде" и училась в Государственном театральном техникуме. В Киеве ее, мол, заметил сам Станиславский, когда гастролировал с театром, после чего она играла у него в пьесах Метерлинка, Ибсена и др. А к кино, по одной из легенд, ее приобщил Сергей Эйзенштейн (?), хотя первым наставником был все же Борис Барнет. Впрочем, называют еще и Валерия Инкижинова, который преподавал в Киеве актерское мастерство. Одни справочники утверждают, что она была женой Григория Александрова, другие — Федора Оцепа...
Где тут правда, а где легенда, к рождению которой в ряде случаев, возможно, приложила руку сама актриса?
Путаница начинается с даты рождения: в источниках указывается то 1908-й, то 1910 год [...].
То же — с фамилией. Многие зарубежные киноведы и журналисты называют ее "Анна Стенска-Судакевич"[...]
Так или иначе с этим псевдонимом она обрела славу. Снявшись в 1927–1928 годах в фильмах "Девушка с коробкой" (реж. Б. Барнет), "Земля в плену" (реж. Ф. Оцеп), "Провокатор" (реж. В. Турин), "Мой сын" (реж. Е. Червяков) и других, Стен стала настоящей звездой советского кино. В картине "Белый орел" (1928, реж. Я. Протазанов) она играла главную женскую роль рядом с такими корифеями, как Василий Качалов и Владимир Мейерхольд. Анна Стен стала настолько популярной, что некоторые кинокритики провозгласили: советское кино, мол, уже имеет свою Веру Холодную.
В 1928 году Анна Стен отправилась на съемки в Германию по линии производственного объединения "Межрабпом-Русь" и сотрудничавшей с ним немецкой фирмы "Прометеус".
[...] Настоящая слава Анны Стен в Германии началась с фильма режиссера Федора Оцепа "Убийца Дмитрий Карамазов" (по мотивам романа Достоевского), где она предстала в образе Грушеньки. Ее партнером был Фриц Кортнер, уже однажды снимавшийся в экранизации этого романа ("Братья Карамазовы", 1920, реж. Карл Фрёлих). Кроме Кортнера, в "Убийце..." снимались известные немецкие актеры Макс Пол (Федор Карамазов), Бернхардт Минетти (брат Иван), Фриц Расп (Смердяков) и другие. Премьера состоялась в берлинском кинотеатре "Капитоль" 8 февраля 1931 года, затем прошли показы в Вене и — во французской версии — в Лозанне. Фильм имел грандиозный успех. [...] большинство рецензентов называли картину не иначе как "прекрасным произведением искусства". Высоко оценивали экспериментальную работу Оцепа в переходный период от немого к звуковому кинематографу с учетом многолетнего опыта, традиций, образного языка и символики русского кино. [...]
Слава о фильме донеслась до Америки, и в сентябре 1931 года в Нью-Йорке, в зале на 48-й Авеню состоялся его показ. Американская пресса его хвалила, а в журнале "Верайэти" прозучали знаменательные слова об Анне Стен: "А.Стен блестяще воплотила на экране Грушеньку. С ней в немецкое кино пришел новый образ. Она по происхождению русская, но в некоторые моменты выступает, как двойник Марлен Дитрих. Не следует понимать буквально; речь идет лишь о внешнем сходстве, о соответствии внешности, лица и фигуры стандартам континентальной красоты". Как оказалось, эти слова предугадали в недалеком будущем поворот в судьбе актрисы. [...]
Последняя информация в Москве об Анне Стен появилась в журнале "Пролетарское кино" в 1932 году. Зато с начала 30-х годов о ней активно писала германская пресса.
Стен много снималась, и менялся ее экранный образ. С обложки "Советского экрана" за 1929 год на нас глядит красивая, но несколько озлобленная брюнетка... В немецких же фильмах такой она нам уже не встретится. С ней происходит метаморфоза. Теперь она прелестная белокурая блондинка. Стильна, полна европейского лоска. [...]
В 1931 году актриса сыграла главные роли в криминальной драме с элементами эротики "Штурм страсти" (реж. Роберт Сьодмак), в мелодраме "Сальто-Мортале" (реж. Э. А. Дюпон), в музыкальной комедии "Бомбы над Монте-Карло" (реж. Ханс Шварц). Фабула последней перекликается с интригой знаменитых "Римских каникул". Стен предстает здесь королевской особой, которая, желая познать обычную жизнь, рискует окунуться в нее без сопровождающих лиц. Анна тут и танцует, и играет на гитаре. "В этом фильме, ставшем хитом публики, — писал рецензент, — Стен в дуэте с Гансом Альберсом смогла полностью раскрыть свой комедийный дар, она имела колоссальный успех и вообще находится на вершине карьеры". [...]
Иная по характеру ее роль в картине Роберта Сьодмака, где кражи, убийство, любовь и секс. Эта светловолосая "змея", женщина-вамп привлекает и отталкивает мужчин, при этом весьма соблазнительна, что сумел подчеркнуть и приумножить оператор Гюнтер Риттау. [...]
Естественно, на нее обратил внимание Голливуд, переманивавший в ту пору из Европы всех талантливых кинематографистов. Американцам уже удалось заполучить таких европейских звезд, как Грета Гарбо и Марлен Дитрих и сделать из них кинодив. Продюсеру Сэму Голдвину в 20-е годы удалось "вылепить" свою звезду — венгерку Вильму Банки. В начале 30-х он собирался продюсировать экранизацию "Братьев Карамазовых". Посмотрев немецкую версию, он был поражен игрой Анной Стен. [...] Голдвин предложил Стен работу в Голливуде, и Анна подписала контракт. Что ею двигало? Скорее всего, представление о Голливуде как о новом, неизведанном мире, открывавшем неслыханные возможности. По одним источникам, она уехала в США в 1932 году, по другим — в 1933-м. [...]
Правда, актерская карьера Анны Стен в Голливуде сложилась — не в пример ее российскому и германскому периодам — не так удачно, как думалось [...]. Сэмюэль Голдвин собирался сделать из Стен кинодиву 30-х. Она снялась подряд в трех его фильмах: "Нана" (1934, реж. Дороти Арцнер, по роману Золя), "Мы живем снова" (1934, реж. Рубен Мамулян, по мотивам романа Толстого "Воскресение", с Фредериком Марчем в главной мужской роли) и "Свадебная ночь" (1935, реж. Кинг Видор, где ее партнером был Гарри Купер). Критика отзывалась об этих фильмах хорошо, однако надежды на коммерческий успех не оправдались.
[...] Но ни тогда, ни позже, несмотря на несомненный талант и яркую внешность, запрограммированного успеха Анна Стен уже не имела. В 1955 году она снялась у Эдварда Дмитрыка в фильме "Солдаты удачи" с Кларком Гейблом. Этот и последующие фильмы с участием Стен не имели успеха у зрителей, в результате кинокарьера Стен практически окончилась, хотя она продолжала изредка сниматься в Голливуде до 1962 года, но уже чаще на вторых ролях.
Работала на телевидении, на радио, приняла участие в постановке брехтовской "Трехгрошовой оперы". Кинодивой в Америке она так и не стала. Американцы не простили ей акцента, ее европейского менталитета и того, что она не сумела (или не захотела?!) вписаться в харизму Гарбо.
Завершив свою кинематографическую деятельность, Анна Стен занялась живописью. Ее работы экспонировались в музее в Бостоне, побывали в европейском турне. Сама она держалась стойко, "до конца своих дней она жила так, как будто ее карьера звезды была запрограммирована и внезапно разрушена, но все это не отразилось на ее моральном состоянии" (Ж.-Л. Пассек). Умерла она в Нью-Йорке 12 ноября 1993 года от сердечного приступа, о чем появилось сообщение в журнале "Variety".
[...] вряд ли ей были известны размышления о ее актерской судьбе, принадлежащие перу поляка Збигнева Питеры, немецкая пресса 60-х годов и очерк о творчестве и судьбе актрисы, с большой симпатией написанный французом Ж.-Л. Пассеком. "Анна Стен, забытая сегодня кинематографистами, — справедливо подытожил он, — остается тем не менее трагическим представителем мира голливудских звезд большой эпохи".
НОВИКОВА Е. "Все думали, что она была немкой..." Из жизни Анны Стен // КЗ. 2002. № 61.
Доверяю читателю рассказ, который слышал когда-то от Галины Сергеевны Кравченко.
"Я была одно время очень дружна с Аней Стэн. Как-то захожу к ней домой. Она жила в коммуналке на Арбате, в двух комнатах. [...] Захожу, значит, — застаю ее на кухне. Стирающей. Стоит над корытом — вся из себя растрепанная, мокрая, волосы — висюльками, полуголая, в каких-то стоптанных мужских башмаках. Тут же что-то варится, булькает. Какие-то тряпки свисают. Я говорю: "Аня, в каком ты виде? Боже мой! Посмотри на себя! Ты же — кинозвезда!" [...] А она мне в ответ: "Но я же советская кинозвезда!" [...]
КУШНИРОВИЧ М. Мода в стране героев // Сеанс. № 11. 1995.