Сергей Лункевич: «Жизнь уходит, а Музыка остаётся...»
Дмитрий Киценко
29 апреля 1934 года родился Сергей Александрович Лункевич, молдавский советский дирижёр, скрипач, композитор, актёр, фольклорист. Народный артист СССР (1976). Сегодня ему бы исполнилось 86 лет.
«Представляется важнейшим, что получив консерваторское образование на лучших образцах академического музыкального искусства, и не только по скрипке, но и по симфоническому дирижированию, постигнув многое из классического наследия в мировой музыке, он в своей исполнительской деятельности в конце концов перешёл совсем в другую область, в другую ипостась прекрасного искусства Музыки. Его натура неординарного, наделённого недюжинным даром музыканта как бы вернула его к самим истокам вообще музыкального восприятия мира, присущего людскому роду от того давнего исторического времени, когда человек стал через музыкальные звуки выражать свои чувства, отношение к окружающему миру, к природе, вообще – к жизни… Именно в этом, на мой взгляд, состоит сущность ФЕНОМЕНА Сергея Лункевича как ярчайшего явления в музыкальном искусстве в самом широком смысле слова. В народном творчестве он нашёл соответствующие возможности для проявления порывов, импульсов и самой жизни своей богатой музыкальной души. Конечность бытия не пугала его…
Он говорил: «Жизнь уходит, а Музыка остаётся». Сейчас это воспринимается как афоризм. Забыть, что эта мудрая мысль была высказана совсем ещё молодым человеком, невозможно.
… Он тогда уже постиг эту философскую истину. Излишне говорить, что он сам доказал это своей судьбой…».
— Изольда Милютина
Говорят, когда человек талантлив, он талантлив во всём. Все, к чему прикасалась рука Мастера, было талантливо — песни, которые он сочинял, аранжировки для оркестра, музыка для фильмов.
Всегда ли верно, что талант пробьет себе дорогу сам? Вряд ли.
Очень важно, чтобы талант был замечен как можно раньше. Так случилось и с Сергеем Лункевичем, когда в детстве его привели к Науму Исааковичу Вилику. Старый бессарабский скрипач был поражён руками и музыкальностью мальчика.
Наум Исаакович (Нухим Ицек-Меерович) Вилик (1896, Кишинёв — 1942, Краснодар), ученик Л. Ауэра, расстрелян немецкими оккупантами в Краснодаре.
До 1953 года Сергей учился в музыкальной школе-десятилетке им. Е. Коки в Кишинёве у известного бессарабского педагога И. Л. Дайлиса. А в 1957 году окончил Кишинёвскую консерваторию по классу скрипки у М. Е. Унтерберга.
Тайком ото всех сочинял музыку, мечтал стать дирижером симфонического оркестра, в 1958 году учился по классу дирижирования и композиции у Б. С. Милютина — и, казалось бы, мечта осуществилась, но когда пришло время выбирать, отдал предпочтение народной музыке.
«Копилка народного искусства мне кажется бездонной. Целой жизни не хватит, чтобы постичь музыкальный фольклор. А так хочется! Хочется не ограничиваться эскизами, а показывать большие полотна жизни. Баллады, фантазии, построенные на фольклоре, — их поднять можно только большим и высокопрофессиональным составом оркестра. Здесь очень важно художественное чутье исполнителей, вкус, эрудиция...
Только одно воспоминание. Оно дано для того, чтобы вы представили, какие именно картины жизни мне хочется показать нашим зрителям. В 1969 году я с артистами «Жока» был в Сант-Яго. Чилийские друзья в честь советских молдавских музыкантов дали небольшой концерт. Он до сих пор остался для меня эталоном того, как талантливо можно перенести на сцену самую жизнь народа. На сцене — рыбаки и рыбачки. Сегодня был хороший улов. Поэтому — праздник. Они танцуют, веселятся. Вдруг в праздничной толпе появляются две молодые женщины в черном — их мужья не вернулись с моря. Все продолжают танцевать. Ритм тот же, все танцуют с цветами в руках, а те двое медленно проходят мимо. Постепенно общее настроение увлекает и их. Они уже в общем ритме. Жизнь продолжается... Короткая сценка. А огромна, как жизнь!»
— Сергей Лункевич
Не в этих ли словах Великого Мастера заложена Великая Тайна?
«... В конце 1975 года я написал «Сэрбэторяску» — концертную, виртуозную пьесу для большого, объединённого оркестра народной музыки, которая должна была быть исполнена на главной сцене республики, во дворце «Октомбрие», на концерте для делегатов очередного съезда КПМ. Во время работы над этим произведением, я несколько раз встречался с дирижёром и показывал ему музыкальный материал. Иногда мы обменивались мнениями по телефону: я исполнял ему в трубку разные фрагменты будущего произведения. Меня впечатляли его умение с ходу определить недостатки и неудобства в исполнении, невыигрышные места; его манера анализировать (чтобы сначала убедить самого себя, а потом собеседника), а также — умение находить убедительные и крайне тактичные слова в поддержку удачных моментов. Маэстро часто брал скрипку и играл те фрагменты, которые я ему предлагал. И по тому, как он исполнял их, я начинал понимать, что мы уже не находимся в комнате на 4-ом этаже по бульвару К. Негруцци, рядом с прекрасной коллекцией ножей, ружей и трубок (ими он гордился также, как и скрипкой), а волею музыки уже перенеслись в концертный зал и между нами те же отношения, что и между исполнителем и публикой. Лишь с некоторой разницей: тот же отрывок мог быть исполнен несколько раз, разными штрихами, разными нюансами, а пронзительные глаза скрипача неистово искали реакцию «публики», то есть мою, чтобы, наконец, остановиться на самом удачном варианте. Как правило, позже я в этом не раз убедился — Маэстро никогда не ошибался».
— Константин Руснак