Леонид Симонович Гуров ушел из жизни на срезе эпохи...

Дмитрий Киценко

5 июня 1993 года ушел из жизни молдавский советский композитор и музыкальный педагог, профессор Леонид Симонович Гуров — ушел из жизни на срезе эпохи, когда реформы М. Горбачева привели страну к развалу, поэтому как бы остался в том советском времени, которое некоторые сейчас вспоминают с ностальгией. 

Говорят, что история рассудит. Что же, она уже показывает нам, что при всех недостатках советской системы было что-то и хорошее, и этого хорошего было довольно много. Когда я задумываюсь над этим, то прежде всего вспоминаю наше общение в Союзе композиторов Молдавии, а также вне его. Как мне кажется, сейчас это утрачено, давно уже канула в Лету традиция творческих собраний, где обсуждались новые произведения. Да и не только это... 

Уходят люди, уходит целое поколение, а вместе с ним и эпоха. Мир уже никогда не будет таким, как прежде.

Леонид Симонович был блестящим педагогом. Вспоминаю, как он читал у нас методику преподавания гармонии, как обращал внимание на многие детали, часто ускользающие у молодых неопытных педагогов. Впоследствии, когда я сам начал преподавать в консерватории и Л. С. по совету В. Г. Загорского обратился ко мне с просьбой сделать перевод на молдавский язык его музыкально-теоретического труда — «Задания для письменных работ по специальному курсу гармонии» — я с радостью согласился, хотя, конечно же, были и сомнения, справлюсь ли, все-таки несмотря на то, что я преподавал гармонию в молдавских группах, это не был мой родной язык. Но трудности оказались в иной плоскости. Редактор издания не имела музыкального образования и во многом подвергала сомнению музыкальные термины. Мне приходилось приносить ей книги по музыке на румынском языке и доказывать, что тот или иной термин является устоявшимся. С другой стороны, Леонид Симонович хотел, чтобы молдавские студенты понимали материал, а молдавская терминология порой шла вразрез с румынской, поскольку последняя, при отсутствии собственных терминов, иногда ориентировалась на французскую (к примеру, румынский музыковед Пашкану в своем учебнике гармонии для названия некоторых неаккордовых звуков пользовался французскими терминами). Если учесть, что советское музыкознание было весьма развито и шло далеко впереди, то можно понять, что для издания такого рода учебника редактор должен быть высокопрофессиональным специалистом, владеющий не только литературным языком, но и хорошо понимающим тонкости музыкальной теории (например, при различии понятий низкая и пониженная ступень в теории музыки, изложенной на русском языке, в румынском такого не наблюдается, хотя сами слова, конечно, можно перевести, но они будут весьма далеки от теории музыки).

Вот почему при подготовке задачника к изданию я больше прислушивался к мнению Л. С., чем редактора. Мы созванивались, и я приходил к Леониду Симоновичу домой. Начиналась кропотливая работа, и теперь я сначала рассказывал о претензиях литературного редактора и высказывал свое мнение по этому поводу, а затем выслушивал Леонида Симоновича — его слово было окончательным...

Интересно, что многие задания из этого учебника я выполнял на уроках по индивидуальной гармонии у З. М. Ткач, не зная, что они сочинены Л. С. Гуровым. Это я понял гораздо позже, а пока мне казалось, что я эти задания уже где-то видел...

В один из ноябрьских дней 1991 года Леонид Симонович пришел в консерваторию и терпеливо ждал меня в коридоре, пока я закончу урок. Его деликатность была на высшем уровне! Ведь чего стоило зайти в класс во время лекции. Но так поступить мог любой, но только не профессор Леонид Симонович Гуров. 

В коридоре меня ждал сюрприз. Л. С. вручил мне экземпляр издания «Заданий для письменных работ по специальному курсу гармонии» с дарственной надписью:

Глубокоуважаемому Дмитрию Дмитриевичу на добрую память от автора. Пользуйтесь на здоровье!
Л.Гуров
19 12/XI 91

Это было так неожиданно и, не буду скрывать, очень приятно!

Бережно храню эту книжку, как ценную реликвию.