Сергей Лазо. К столетию со дня смерти

Сергей Лазо был подлинным революционером, преданным партии и народу.
В этом была его сила, этим он приобрел свое бессмертие.
Выходец из привилегированного класса, он сумел, в силу своей глубокой принципиальности и идейности, стать революционером. Со всей силой революционная и военная деятельность Сергея Георгиевича Лазо развернулась в Сибири и на Дальнем Востоке. Активный участник вооруженной борьбы за Советы, командующий Забайкальским фронтом, член подпольного Дальневосточного комитета Коммунистической партии, командующий партизанскими силами Приморья, руководитель штаба по подготовке вооруженного восстания против колчаковского ставленника на Дальнем Востоке, руководитель Военного совета и организатор революционной армии Дальнего Востока, пламенный агитатор и пропагандист — это краткий перечень тех заданий, которые Коммунистическая партия поручала Сергею Георгиевичу Лазо в тяжелые годы гражданской войны и интервенции.
— Ольга Лазо
В 1918 году в Приморье после мятежа чехословацкого легиона Советы пали. Край оккупировали интервенты из Японии, Америки, Англии… Большевики ушли в подполье. К весне 1919 года партизанское движение, зародившееся в долине Сучана, приняло широкий размах. В сопки потянулись рабочие, матросы, шахтёры, студенты… Отряды стали объединяться. У партизан были своя печать, промышленность, пусть специфическая (отливка пуль, изготовление гранат), даже ЗАГСы и суды.

Командующим всеми партизанскими силами Приморья был избран Сергей Лазо, бывший подпоручик царской армии. В июне 1919 года партизаны под его руководством вывели из строя Сучанский рудник и железную дорогу, чтобы лишить белый Владивосток угля.
«Американский гарнизон был разбит, железнодорожный путь разрушен, — вспоминала вдова Ольга Лазо. — Шахтёры взорвали подъёмники на узкоколейке, по которой доставлялся уголь, партизаны уничтожили шесть мостов, захватили винтовки, патроны, телефонную аппаратуру… Партизанские отряды действовали уже не разрозненно, а под единым командованием».

В качестве ответной меры белые и интервенты провели ряд карательных акций. Был схвачен и жестоко убит (закопан заживо) адъютант Лазо — Попов. Лазо бродил по тайге с походной канцелярией за плечами, опухший от болезни почек, и готовил зимние базы. Однако зимовать в сопках не пришлось: осенью Красная армия перешла Урал, взяла Сибирь… Колчаковцы нередко переходили на сторону красных. Лазо понял: наступает удачное время. Он возглавил подготовку восстания во Владивостоке.
<...>
Писатель Александр Фадеев, в юности партизанивший в Приморье под именем Булыга, вспоминал Лазо: «Лицо поразительной интеллектуальной красоты». Поэт Николай Асеев, живший в те времена во Владивостоке, запомнил Лазо «тонким, ловким и лёгким, как девушка». Партизанский командир Иосиф Певзнер (прототип Левинсона в фадеевском «Разгроме») отмечал «исключительную культурность» Лазо: способный математик, блестящий шахматист… Известен список книг, изучавшихся Лазо зимой 1918−1919 годов в подполье: Маркс, Энгельс, Ленин, Бокль, Шопенгауэр, Мах, Вольтер, Фихте, Клаузевиц, «Этика японцев», книги о судовых турбинах и двигателях внутреннего сгорания, Салтыков-Щедрин, Чернышевский, Короленко, Вересаев, Герцен, Лондон, высшая математика…
Когда высокий Лазо ехал верхом, стремена едва не касались земли, а сам он возвышался, как каланча. «Внешне он напоминал Дон-Кихота», — пишет Фадеев, но оговаривается: «Это совершенно не соответствовало внутреннему его облику». С другой стороны, у Дон Кихота и Лазо сходство было не только внешним: оба были идеалистами, романтиками. Как и революционер следующего поколения Че Гевара, в прощальном письме сказавший: «Я вновь чувствую своими пятками рёбра Росинанта…».

Успех восстания во Владивостоке во многом зависел от позиции офицерского училища, созданного на острове Русском при участии британского генерала Нокса. В советское время писали, что Лазо один отправился на Русский, обратился к курсантам с речью («За кого вы — русские люди, молодёжь русская… Вот за эту русскую землю, на которой я сейчас стою, мы умрём, но не отдадим её никому!») и убедил их держать нейтралитет. Однако реалистичность этого похода вызывает сомнения. В дневниках Лазо об этом не говорится. Историк Олег Стратиевский указывает: Лазо был загружен работой, почти не спал. Краевед Нелли Мизь: «Школа прапорщиков уже тогда была против выступления, её агитировать уже было не надо». Не говоря о том, что такой поход мог окончиться для самого Лазо фатально.
Переворот во Владивостоке произошёл 29−31 января. В город без выстрела вступили партизаны. Наместник Колчака генерал Розанов отбыл в Японию. Владивосток покинули интервенты — все, кроме японцев. Одни большевики настаивали на немедленном восстановлении Советов, другие предлагали подождать, учитывая «читинскую пробку» атамана Семёнова, стоявшего между Приморьем и Советской Россией. Сошлись на компромиссе: власть приняла Приморская областная земская управа во главе с эсером Медведевым. Но фактически все основные решения принимал Лазо как зампредседателя Военного совета и член Дальбюро ЦК РКП(б).
Наступило странное и тревожное затишье. Друг напротив друга стояли японские и красные гарнизоны.
В качестве повода для «японского выступления» 1920 года был использован «инцидент Тряпицына». Прапорщик-орденоносец Первой мировой, Яков Тряпицын командовал партизанским отрядом. В советское время его не жаловали, да и теперь нередко пишут, что Тряпицын попросту уничтожил Николаевск-на-Амуре, вырезав жителей. С другой стороны, есть основания считать Тряпицына жертвой оговора, а «николаевский инцидент» — следствием провокации японцев. В феврале партизаны Тряпицына осадили Николаевск; в ответ на предложение перемирия японцы убили парламентёров Орлова и Сорокина. Партизаны открыли огонь по казармам, японцы пошли на переговоры и позволили партизанам войти в город, но 12 марта вероломно их атаковали. Тряпицын согласовал с Советами в Благовещенске вопрос об эвакуации пятитысячной армии и 15-тысячного населения, а сам город поджёг, чтобы помешать японцам создать базу в устье Амура. За превышение полномочий Тряпицына расстреляли летом того же года, причём линчевал его некто Андреев — белый офицер, перешедший к красным только в феврале и вскоре перебежавший к японцам…
Как бы то ни было, в ночь на 5 апреля японцы атаковали красные гарнизоны по всему Дальнему Востоку.
«Выступление японцев являлось враждебной оккупацией Владивостока, сопровождавшейся бессмысленной, вызвавшей человеческие жертвы стрельбой на улицах»,
— писал генерал Грейвс, командующий американскими экспедиционными силами.
Большевик Пётр Никифоров:
«С Тигровой сопки и японских судов по городу ударили орудия, улицы простреливались из пулемётов».
С особой жестокостью японцы взялись за корейцев.

Ольга Лазо:
«Окружили Корейскую слободку и буквально сжигали там людей».
То же творилось в других городах; всего погибло до 7000 красных бойцов и мирных жителей. В Спасске-Приморском в бою с японцами был ранен Фадеев.

Во Владивостоке на улице Полтавской, ныне носящей имя Лазо, японцы схватили руководство Военного совета — самого Лазо, разведчика и востоковеда Алексея Луцкого, кузена Фадеева — Всеволода Сибирцева. По официальной советской версии, в мае арестантов доставили на станцию Муравьёв-Амурский (ныне Лазо), где белые из отряда Бочкарёва сожгли их в топке паровоза: Лазо — заживо, Луцкого и Сибирцева — расстреляв.
В перестройку эту версию оспаривали. Один приморский краевед заявил: в топку «пролезет только кошка». Другой не понимал, зачем японцам понадобилось везти Лазо за сотни километров от Владивостока и сдавать бочкарёвцам… Однако в гибель Лазо в топке верится куда проще, чем в поход на Русский. Размер шуровочного отверстия топки паровоза Ел−629 — 350×550 мм, габариты колосниковой решётки — 2746×2191 мм, минимальная высота топки — 1645 мм. По словам преподавателя Приморского института железнодорожного транспорта Сергея Бойчуня, топка «специально сконструирована, чтобы в неё можно было залезть человеку. Это связано с технической необходимостью». Передача пленников бочкарёвцам тоже объяснима: японцы были связаны новым мирным соглашением, но отпускать Лазо не хотели — и покончили с ним чужими руками, вдали от Владивостока.
Советская власть окончательно установилась в Приморье только в октябре 1922 года.
Мученическая гибель Лазо стала фактом литературы: от «В паровозных топках сжигали нас японцы…» из поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин» до Виктора Пелевина, описавшего в «Жёлтой стреле» коньяк «Лазо» с пылающей топкой на этикетке.
***

В середине 1920-х во Владивостоке демонтировали памятник адмиралу Завойко — организатору обороны Камчатки от англо-французской эскадры в 1854 году. В 1945 году по предложению первого секретаря Приморского крайкома ВКП(б) Николая Пегова на постамент водрузили фигуру Лазо. Интересно, что в 1941 году Пегов, готовя край к возможной войне с Японией, оборудовал в тайге партизанские базы на местах стоянок Лазо.



Во Владивостоке спорят о том, не пора ли вернуть Завойко на место. Безусловно, адмирал заслуживает памятника и памяти. Но не хотелось бы, чтобы Лазо низвергали, как когда-то низвергли Завойко. По большому счёту, оба делали одно дело: защищали интересы России на Дальнем Востоке. Губернатор Приморья Олег Кожемяко уже дал понять: Лазо останется на месте, а для Завойко найдут другую достойную локацию.
…Тем более что у Лазо нет даже могилы. Он ушёл напрямую в небо — через паровозную трубу. А его родному селу, в советское время носившему имя Лазо, независимая Молдавия в 1991 году вернула название Пятра.
Контекст
Сергей Лазо (краткая биография)