Сергей Лазо. Дневники (12)
1915 г. Февраль. Москва (из записей в дневнике)
Думать и много думать о жизни нужно, но не надо передумывать. По-моему, утомление нервной системы от последовательного, постепенного усвоения предметов— это химера, выдуманная теми, для которых наука умещается в слове «зубрежка». На нервной системе сильно отражаются волнения и неприятности, хотя они же иногда и сильно подбадривают. Излишние удовольствия, чрезмерное праздное сидение с товарищами тоже растрачивают силы. И вот у человека появляется тяжелое ощущение, мысли текут медленно, так бывало и со мною. Я бы сказал, что усиленно напрягать свою мысль часто по совершенно незначительному поводу не стоит. Если меня спросят, какое время отдавать таким размышлениям, то я скажу, — когда идешь на работу и возвращаешься с нее. Не грех по окончании трудового дня посидеть, помечтать в полумраке с пером над листом бумаги. Я любил думать о том о сем еще лежа в кровати вечером, когда человека охватывает полная беззаботность. Думы могут угнетать человека, когда они мучительно ищут выхода. Мыслительная работа может быть вредной, она называется в этом случае рефлексией, которая бывает при расточительности внешних впечатлений, и когда человек чувствует себя почему-то неловко, мысль его мучительно тянется, и весь он чувствует себя как будто спутанным.
Но с другой стороны, что могут дать нам все размышления и мудрствования? Не лучше ли отложить их до более почтенного возраста?
Не лучше ли в молодости жить весело и беззаботно правильной трудовой жизнью. Стоит ли тревожить молодой дух сомнениями и страстями? Эти вопросы для разных людей решаются разно. Здесь идет речь об умственном кризисе, о переоценке и создании новых ценностей. Этого может и не быть вовсе. Затем такие кризисы свойственны скорее людям с отвлеченным складом мысли, они реже и слабее у натур, непосредственно воспринимающих бытие. Итак, возникновение сомнений и исканий связано с самой натурой человека. Чем больше мы ставим вопросов, чем мучительнее разрешаем жизнь, чем больнее нам самим, тем легче становится жить (само по себе последнее не всегда ясно, оно рельефно выступает при столкновении с чьей-либо гнилой и безмозглой жизнью), и вместе с тем мы чувствуем, что остановиться нельзя. Работа идет все дальше и дальше. Сначала она не выходит за пределы черепной коробки, но через некоторое время постоянно стремится претвориться в дело. Это последнее очень важно понять в смысле цели существования. Но мысль без цели всегда гаснет и увядает.
2.III 1915 г.
Нужно всегда понимать живую жизнь так, чтобы в нашем уме проносился не ряд только отвлеченных формулировок, но чтобы мы чувствовали, что мы схватываем нечто действительно существующее. Пусть в нас горит огонь любознательности, тогда мы на верном пути!
3. III 1915 г.
О качественном и количественном познании или о широте и глубине его.
Когда личность, наше «я», появляется как слагающая, состоящая из многих величин, когда у человека появляются осознанные убеждения, видное место здесь занимают книги, но не они создают убеждения. Убеждения — нечто более важное, более значительное — я не говорю более трудное — чем знания. Они, и только они, делают нашу личность самобытной и цельной. Убеждения появляются как сложный результат чтения и взаимодействия с окружающей жизнью. Убеждения нужно выстрадать, нужно проверить их жизнеспособность, нужно обтереть их о чужие убеждения. Никогда не лезть к другим с открытием своих убеждений. Нужно не сразу высказать свою точку зрения на тот или иной предмет. Ни с того ни с сего отрезать, что я, мол, социалист или кантианец — это глупо. Не печалься, если сразу, попав на студенческую скамью, ты не будешь в состоянии высказать те или иные взгляды: сознаться в своем незнании — самое мудрое, что ты можешь сделать. Нечего огорчаться тем, что ты в молодости не успел высказать тех или иных взглядов, когда вокруг была та или иная обстановка: например война, внутренние события. У нас в России слишком торопятся в молодости, так сказать, выкраситься в тот или иной цвет, и слишком скоро остывают молодые порывы. Перед моими глазами всегда пример деятелей Англии, которые с годами становились все более и более радикальных убеждений. В убеждениях нужно ценить стойкость; немудрено говорить красные слова, но гораздо труднее, чтобы убеждения впитались в человека, как сок в растение (слова Н. А. Рубакина[1]). Если из растения высушить сок, оно погибнет, и человек должен скорее пойти на гибель, нежели отказаться от своих убеждений. Но, по-моему, в молодости нечего идти напролом. Часто это носит чересчур бутафорский характер. Лучше посмотреть на себя и устроить свой быт демократичнее, а идти напролом всегда успеешь. Мне симпатичнее убеждения социал-демократов, чем неглубокий анархизм. Их много, этих последних, в лице всевозможных толстовцев и прочих отрицателей существующего порядка, не выстрадавших своих убеждений. Они только переменили старую одежду на новую, но последнюю не умеют носить.
Скажу еще, что к чужим убеждениям нужно относиться с уважением; их много, и прежде чем осуждать, надо постараться понять: как и почему сложились они, в особенности, если человек их выстрадал. Более глубокое убеждение — это философское мировоззрение, но об этом в другом месте.
Считай для себя большим несчастьем, если ты на первом, да и на всяком другом курсе, с которого начнутся твои занятия, если ты пропустил I курс, не приедешь к началу лекций и не начнешь их аккуратно посещать.
Что волновало мой ум, когда, окончив курс экзаменов, вечером я смотрел на Технологический институт и впервые задумался о жизни. Мечтания об университете, которые красной нитью проходили через весь первый год студенчества, и их затушевала история весной 1913 года и наступивший затем регресс. Мотивом этого решения было желание получить университетское образование.
Различие между гуманизмом и реализмом относительно поступков и смысла жизни у меня было в том, что в первом случае я подходил со стороны должного, а во втором должен был брать жизнь такой, какой она есть.
Значение математики для умственного развития человека огромно, она дисциплинирует ум, приучает нас быстро разбираться в том или ином вопросе естествознания и жизни. В математике есть своя философия, своя поэзия. Она дает человеку силу мышления. К сожалению, я не обладаю особенными математическими знаниями. Я советовал бы каждому человеку в молодости посвящать три часа в день математике независимо от его знаний. Пусть он полюбит математику, он тогда привыкнет к философии, естественные науки и техника будут ему легко даваться. Это на всю жизнь сделает его стойким, сильным духом. Правда, я не придаю математике общеобязательного значения, так как есть люди, которым математика не по душе,—люди с резко выраженным конкретным мышлением. Но таких не так много. Большинство же отнекивается от математики просто из- за лени, так было и со мной.
Все это я пишу, но ты, быть может, невольно возразишь мне фразой, которая, к сожалению, довольно часто попадается в книгах, что одними поучениями нельзя из лентяя сделать дельного человека, что слова могут научить, но не могут исправить. Правда ли это? Это неправда. Если мне удастся написать свою простую биографию, то ты увидишь, как мучительно я искал выхода, как страстно я силился найти ответ на мучивший меня вопрос, не на вопросы теоретического, философского характера, нет, это были обыденные жизненные вопросы. Это было неумение жить, неприспособленность к внешним условиям. Не было планомерной работы, было набрасывание на все хорошее и на все дурное. Я не знал, как учиться, как читать, как регулировать свое время. Я хотел, я стремился, но я не знал. Так, когда мне в руки попалась чудная книга Н. А. Рубакина «Практика самообразования», я невольно подумал: «Да ведь в десять раз дороже заплатил бы я за нее, попадись она мне в первый год моей студенческой жизни». Ты будешь, конечно, принадлежать к так называемому демократическому студенчеству.
Схема образования, которую я предложил бы самому себе в день окончания гимназии при наличии моих теперешних познаний:
1) Тихая студенческая жизнь, наполненная упорной работой по всестороннему образованию.
2) На первом плане стоит глубокое и основательное знакомство с математикой, механикой, астрономией, физикой, химией.
3) Широкое знакомство с естествознанием вообще.
4) Знакомство с юридическими и историческими науками.
5) Литература русская и иностранная.
6) Новые языки: немецкий, английский, французский.
7) Правильный образ жизни, если можно — за городом, ежедневная двухчасовая физическая работа, закаливание тела гимнастикой, растиранием холодной водой, правильный 8-часовой, но не менее 7-часовой сон.
8) Итак, накапливание знаний, энергии и душевного спокойствия.
9) Как пособие Императорский университет и университет имени Шанявского. Слушать лекции, посещать театры, музеи, галереи, библиотеки. Частные уроки и, если смогу, рисование; когда-то я мечтал о музыке и пении.
10) Не должно иметь место: алкоголь даже в самых минимальных количествах, табак, отчасти кофе и чай. Не есть слишком жирную и мучную пищу. Вовремя ложится и особенно вставать. Бросить «ухаживания».
11) Днем никто не должен заходить, соблюдать это самым решительным образом, да и не каждый вечер отдавать товарищам.
Играть в шахматы, принимать участие в общественной жизни университета, непременно присутствовать на собраниях.
12) Вести жизнь скромную и гигиеничную; во имя «высших принципов» не носить грязное белье, не ходить растрепанным — это глупо. Лучше всего жить одному и не у знакомых.
13) Одежда скромная, студенческая, не одеваться чересчур тепло. Почти все время года можно обходиться драповым пальто без подкладки.
14) На ночь — философия, поэзия, искусство.
15) Стараться как можно более путешествовать.
16) Спорт: гребля, велосипед, мотоциклет, плавание, сокольская гимнастика, лыжи, фотография.
17) Правильное ведение финансов. Необходим определенный годовой бюджет; никогда, даже на первом курсе, не надо забирать денег вперед, но и не надо оставаться в недоборе. Делать сбережения и покупать на них что-либо крупное.
18) Аккуратно вести свою корреспонденцию.
19) Нужно помнить, что товарищи незаметно своими разговорами развивают не менее книг, но их взгляды могут быть ограниченными.
20) При правильной работе для этого нужно 4— 5 лет. Первый год лучше заниматься только университетскими делами, количества свободного времени будет больше, и оно неизбежно поглотится большей склонностью к шатаниям. Зато со второго курса и во всяком случае с 3-го стоит переселиться за город.
21) По окончании университета предстоит отбывать воинскую повинность, лучше в артиллерии или во флоте...
22) Затем с 24—26 лет новый период, в котором будет более деятельности, чем учения, по сравнению с периодом университетским. Это или работа в родном краю, или нечто большее, то есть высшее специальное учебное заведение.
Мне лично глубоко симпатичен Технологический институт. Но об этом успеем подумать к тому времени.
Ничто так не развивает, как хорошее товарищество; но лучше личное рабочее единство, чем плохие товарищи. Но если есть хорошие товарищи, стоит ли жить с кем-либо вместе? Я думаю, что можно, как Кропоткин в свою бытность в Питере жил вместе с одним малороссом и чувашом. Это не мешало его занятиям, судя по характеристике того украинца.
Я скажу так: стоит жить вместе только с таким товарищем, которого, помимо его прочих качеств, никогда не обидит предложение разойтись, раз один из сожителей сознает, что занятия у него страдают от совместной жизни.
Приморский краеведческий музей им. Арсеньева.
(Публикуется впервые).
[1] Рубакин Николай Александрович (1862—1946) — русский писатель и библиограф. Его основные труды — «Среди книг» (систематический обзор русской литературы по всем отраслям знания) и «Россия в цифрах» — получили высокую оценку В. И. Ленина.
Сергей Лазо. ДНЕВНИКИ И ПИСЬМА
Подготовили к печати Ольга Андреевна и Ада Сергеевна Лазо
ПРИМОРСКОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
ВЛАДИВОСТОК, 1989. Стр. 92 – 98