Велвл Чернин. ДНЕВНИК ГУБЕРНАТОРА ГИРША ПЕРЕТЦА (2)

• Начало здесь

25 мая 1841 года

Посетил сегодня село Кфар-Ясиф, кое удалено от Акки на восемь верст. Жители села – по большей части христиане и магометане. Среди них проживают  несколько еврейских семейств. Раньше, говорят, евреев в Кфар-Ясифе было  больше. На окраине села есть еврейское кладбище. Евреи Акки полагают,  что город их расположен за пределами освященной Земли Израиля и потому  имеют обычай хоронить своих умерших в Кфар-Ясифе, каковой почитают за  часть Святой Земли. Здесь же находится могила рабби Мойше Хаима Луцатто,  скончавшегося в Акке в лето 1743-го от морового поветрия вместе с женой  его Ципорой и маленьким сыном.

1 июня 1841 года

Посетил Шфарам, удаленный от Акки на восемнадцать верст. В городе, в  коем заседал Синедрион, имеют ныне жительство более ста душ евреев, у  каковых есть маленькая синагога, именуемая Махне Шхино. Большинство же  местных обитателей составляют магометане, друзы, последователи особой  секты, нигде за пределами Святой Земли не встречающейся, и христиане.  Весьма примечательна крепость Шфарама, построенная тому лет восемьдесят  бедуинским правителем Дахром эль-Омаром.

20 июня 1841 года

Добрался наконец до города Цфас, расположенного верстах в пятидесяти к  востоку от Акки. Магометане именуют его Сафедом. Город, знаменитый во  всех еврейских общинах мира как центр каббалистической учености, тяжко и  многократно пострадал в последние десятилетия от землетрясений и  нападений разбойников и мятежников. Четыре года тому случилось страшное  землетрясение, почти полностью разрушившее еврейский квартал. Тогда под  руинами домов нашли свою смерть до двух тысяч цфасских евреев.  Воспользовавшись разрушениями и отсутствием власти, магометане разграбили имущество евреев и христиан. Для защиты мирных обывателей  от угрозы новых бесчинств цфасских магометан и окрестных друзов я  приказал разместить в городской цитадели гарнизон из пятидесяти  российских солдат. Все они – бывшие кантонисты вероисповедания  иудейского. Почти все помнят еврейский жаргон и потому найдут общий язык  хотя бы с частью местных своих единоверцев.

23 июня 1841 года

Прибыл сегодня в село Пкиин, что в шестнадцати верстах от Цфаса. Был  радостно встречен местными иудеями и христианами. Друзов же велел  покарать примерно за бесчинства их.

1 августа 1841 года

Сегодня удостоился прибыть в святой город Иерусалим, коий находится в  состоянии весьма убогом. Все его жители – евреи, магометане и  христиане – теснятся среди крепостных стен, возведенных триста лет тому  по велению султана Сулеймана, прозванного Великолепным. Остановился  недалеко от башни Давида в новом правительственном здании, именуемом  Кишле, кое было построено считанные годы назад по приказу Ибрагима-паши,  приемного сына владыки Египта Мохамада Али. Посетил церковь Гроба  Господня, о чем настоятельное требование прислал из Санкт-Петербурга  граф Нессельроде. Имел беседу с православным патриархом Иерусалима  Афанасием V. Его святейшество немало порадовал меня, когда выяснилось,  что он сносно говорит по-русски. Обстоятельству сему поспособствовала  его служба в Грузии в молодые годы. Заверил патриарха в том, что он  может рассчитывать на всяческую мою поддержку, ибо, представляя в Святой  Земле власть держав, я тем не менее мыслю себя в первую очередь  подданным православной Российской Империи.

Будучи лютеранином, не обнаружил в Святом городе ни единой  лютеранской или иной протестантской церкви. Потому позволил себе  посетить Западную стену, известную также под именем Стена Плача, коя  издревле является для последователей веры моих отцов напоминанием о  разрушенном Храме. Пройдя через бедный, тесно застроенный и грязный  Еврейский квартал, спустился в квартал Магрибинский, каковой стоит  вплотную к Западной стене. Слезы навернулись на глаза, когда узрел я  убожество, в коем вынуждены молиться сыны народа моего у подножия  святыни их. Раздал милостыню бедным евреям и подбодрил их пожеланиями  нового доброго и сладкого года, но сам к их молитве не присоединился.

3 тишрея 5602 года

Российское правительство явно торопится с отправлением кораблей с  еврейскими изгнанниками, возвращающимися в землю отцов. Отчаяние  охватывает меня. Из меня получился никудышний Зоровавел. Уже сейчас не  хватает провианта и жилья. На дорогах разбой. Есть опасность эпидемии.  Вот уж воистину, как сказано в песнопении «Унсане тойкеф»:

В пост Йом-Кипура приговор скрепляется печатью,

Кому жить, а кому умереть,

Кому на исходе дней, а кому безвременно,

Кому смерть от воды, а кому от огня,

Кому от меча, а кому от зверя,

Кому от голода, а кому от жажды,

Кому от землетрясения, а кому от мора,

Кому быть удушенным, а кому побитым камнями…

11 тишрея 5602 года 

Впервые за долгие годы постился я в Йом-Кипур…

16 тишрея 5602 года

Мой преданный друг, есаул Лукьяненко, пригласил меня в свою сукку.  Познакомился с капитаном австрийского флота Йозефом Бубером, католиком  из евреев. Будучи уроженцем Галиции, Бубер беседовал с хозяином на  малороссийском наречии, присутствовавшая здесь же дочь капитана, как  выяснилось, уроженка Триеста, славянской речи не понимала и потому  откровенно скучала. Позволил себе развлечь даму беседою на немецком.  Звать Юлия, двадцати шести лет отроду, уже два года как вдовствует, без  детей и потому сопровождает отца в морском походе его.

1 декабря 1841 года

Сегодня посватался к Юлии и не был ею отвергнут.

30 декабря 1841 года

Мое представление об учреждении Палестинского казачьего войска и  назначении есаула Лукьяненко наказным атаманом удовлетворено. Яков Ильич  повышен в звании до войскового старшины.

3 января 1842 года

Наказный атаман Лукьяненко принес мне сегодня на утверждение эскиз  печати нового казачьего войска. На оном изображен лев рыкающий, коий  напоминает о словах пророка Амоса: «Лев возревет, и кто не убоится?»  Кругом же печати написано по-русски: «Палестинское казачье войско», – и  по-еврейски: «Махне га-козаким бе-Эрец-Исроэл». С радостью утвердил я  эскиз сей. Уповаю на Всевышнего да на прилежность Якова Ильича, что,  помимо многообещающего названия, будет и само войско.

5 января 1842 года

За неимением лютеранской церкови обвенчался с Юлией в католической на  горе Кармил. Поскольку я числюсь протестантом, обряд совершил  англиканский капеллан британского флота отец Уильям. Забавно и печально,  что, несмотря на то что оба мы происходим из народа, издревле  населявшего землю сию, брачный союз свой заключили на горе Кармил, где  некогда пророк Илия поверг жрецов Ваала, по обычаям чуждым,  сопровождаемые звуками языка, которого не понимаем…

6 февраля 1842 года

По истечению медового месяца покинул свой дом в Акке и направился в  длительную инспекционную поездку по только что заложенным станицам  Палестинского казачьего войска. Понятное дело, сопровождает меня сам  наказный атаман Лукьяненко Яков Ильич. Войско делится на три полка –  Ливанский, Иорданский да Вирсавский, у каждого из которых – своя линия.  Перво-наперво направляемся на Ливанскую линию, ближайшую от Акки.

9 февраля 1842 года

Сегодня пополудни достигли города Тир. Город сей наполовину  магометанский, наполовину христианский. Христиане здесь – по большей  части восточные католики, принадлежащие к различным их сектам. Говорят,  еще недавно обитали в Тире и евреи, однако теперь, если кто из них и  остался, я их не видал. Город сей немало пострадал от землетрясения,  случившегося лет пять тому.

11 февраля 1842 года

Двигаясь вдоль берега моря на север, вышли сегодня к устью Литани.  Вдоль левого берега ея на восток простирается Ливанская линия  Палестинского казачьего войска. Укрепления первой станицы этой линии уже  возводятся, как я мог воочию убедиться, в версте от морского берега, в  излучине, образуемой рекой Литани. Благодаря излучине станица,  получившая название Чугуевской по Чугуевскому уланскому полку, из коего  происходила большая часть прибывших кантонистов, ныне приписанных к  казачьему сословию, самой природою защищена с трех сторон. С четвертой  же стороны казаки уже возвели стену с воротами в ней и с башней. И то и  другое – из камня, ибо с деревом в сих местах худо. Всего в станице  Чугуевской строятся до двухсот дворов. А покуда жители общим числом 122  души мужеского пола, да 45 душ женского пола, да с 30 душами малых детей  проживают в балаганах, спешно построенных для защиты от зимних дождей.  Все приписанные к станице Чугуевской казаки – веры иудейской. Ежели кто и  был крестившийся на военной службе, то ныне и он вернулся к  первоначальной вере своей. Потому в центре станицы уже построена  синагога. Станичный же атаман Моисей Косяков – природный казак иудейской  веры из Хопёрского полка, жительствовавший ранее в станице  Александровской, что на Кавказе, и переселившийся в Святую Землю по  своей доброй воле.

Я спросил Якова Ильича, есть ли в станице сей казаки христианской  веры, на что он ответствовал, что таковых не имеется и что и в других  строящихся станицах Ливанской линии едва ли наберется хоть сотня  христиан.

Понимая, что я опасаюсь негодования петербургского начальства в связи  с таким пренебрежением к христианам, наказный атаман успокоил меня,  обратив мое внимание на то обстоятельство, что, соглашаясь назначить  его, есаула Лукьяненко, известного своей приверженностью вере иудейской,  наказным атаманом нового войска, начальство не могло не понимать, что и  казаки будут по большей части той же веры.

«У нас, Ваше превосходительство Григорий Абрамович, кой-чё похуже  того может случиться, нежели недовольство начальства в Петербурге, –  добавил наказный атаман. – Начальство-то далеко, а басурманы чай близко.  Ежели не выстроим линии скоро да не разместим на них казаков – уж какой  веры есть, то нам всем может секир-башка случиться».

В продолжение этого разговора Яков Ильич пообещал учредить  показательную станицу из православных казаков, как только позволят  обстоятельства.

«Никак потёмкинскую деревню?» – спросил я со смехом, уже несколько успокоившись.

«Да уж это как угодно будет Вашему превосходительству назвать, да  только будет это казачья станица как станица, – серьезно ответствовал  атаман. – Оно и лучше, чтоб всяк по своей вере раздельно жил. Меньше  драться будут. – И добавил уже со смехом: – Как молодой был, наши-то на  Пурим как напьются и ну православных задирать. А у них-то как раз  Великий Пост. Вот уж была потеха».

13 февраля 1842 года

Сегодня наблюдали потеху на Пурим, о коей вспомянул накануне Яков  Ильич. В станице Привольная, расположенной верстах в семи на восток от  станицы Чугуевской, застали мы веселье по случаю сего буйного еврейского  праздника. Поскольку собрались тут по большей части природные казаки  веры иудейской из Черноморского войска, то, раздобыв араку у местных  христиан, со всей душой постарались они соблюсти обычай напиться так,  чтобы спутать восклицание «Благословен Мордехай!» с восклицанием  «Проклят Аман!».

Однако ж, к чести их, надо сказать, что посты, как положено,  выставили. За неимением настоящего свитка Есфири на пергаменте читал  один из казаков, слывущий знатным грамотеем, по книге славянский перевод  сией книги. При имени нечестивца Амана все, согласно обычаю, начинали  свистеть и топать ногами. Когда же чтец произнес заключительные слова:  «Мардохeй бо вторый бе по цари Артаксерсе и велик бе во цaрствии и  прослaвлен в иудеи и любим», тут и началось настоящее веселье. Пили арак  и закусывали, как заведено, треугольными печеньями с маком. При сем  учинили казаки сожжение чучела, именуемого ими Аманом.

Пели главным образом малороссийские песни. Особо тронула меня песня,  коей прежде слыхивать не случалось – «Колы дух Господень наповняе мэнэ,  спиваю я як Давыд».

Однако и тут, похоже, попадались, помимо природных казаков, также и  кантонисты, ибо кто-то запел – довольно визгливо, надо сказать, – на жаргоне:

Айнт из Пурим, бридер, Ун сыз дер йонтев гройс. Ломир зинген лидер Ун гейн фон ойз цу ойз.

Сегодня Пурим, братья, и это большой праздник. Давайте петь песни и ходить от дома к дому (идиш).

Домов, кстати сказать, в станице Привольная еще нет. Одни балаганы. И  синагоги тоже еще нет. Чтение же книги Есфири производилось под  навесом, воздвигнутым на столбах.

15 февраля 1842 года

Распрощавшись с гостеприимной станицей Привольная, двинулись дальше  на восток. Покачиваясь в седле, я еще долго слышал, как позади нас  вернувшиеся к работе казаки распевали воинственно, но с характерной  малороссийской сердечностью:

Боже Абрама, Боже Исака, Боже Якуба, помылуй мя!

Ласка твόя над Израэлем, над Израэлем, над Израэлем…

Их припевка «над Израэлем» звенела среди скал ливанских, как казачья сабля.

21 февраля 1842 года

После инспекции всех станиц, строящихся на Ливанской линии вдоль реки Литани, достигли большого села Хацбая, где и остановились на отдых.  Обитатели сего села по большей части христиане-марониты. Есть также  друзы и иудеи. Говорят, что иудеи живут в этом селе с тех времен, когда в  Иерусалиме еще стоял Храм. Их сейчас тут около сорока семейств. Подобно  местным христианам и друзам, они говорят по-арабски и подобно им  постоянно имеют при себе оружие. Местные обыватели, принадлежащие ко  всем трем общинам, приняли нас с надлежащим почтением и даже радостно.

Наказный атаман, по своему обыкновению, посетил местную синагогу, где  удостоился чести быть вызванным к чтению Торы. Поскольку еврейского  языка Яков Ильич толком не знает, он был, по его словам, рад, что хоть  полагающиеся при этом благословения сумел произнести с грехом пополам,  не опозорившись. По сей причине прибывает наш грозный воитель в крайнем  смущении. Просил меня по-дружески поучить его еврейскому языку. Придется  помочь, чтобы не случалось конфузов. Меня-то самого к чтению Торы уж  давно не вызывали.

Хацбая располагается на склонах величественной горы Ермон. Вода и воздух здесь просто великолепны.

25 февраля 1842 года

Двигаясь на юг и имея по левую руку от себя гору Ермон, прибыли в  место на берегу Иордана, именуемое Баниас, что является арабским  искажением греческого слова Паниас. Кругом изобилуют величественные  руины. Особо впечатляет святилище Пана, расположенное в скальной пещере.  Говорят, здесь находилась упомянутая в Евангелии от Матфея Кейсария  Филиппова.

Отсюда повернем на восток и поднимемся на плоскогорье Голан, где строятся еще четыре станицы Ливанской линии. Там спустимся к реке Ярмук и,  повернув на запад, проследуем до Гениссаретского моря, а далее – через  Тверию и Цфас – вернемся, если будет на то Божья воля, в Акку до  наступления праздника Пейсах.

1 марта 1842 года

Голан есть западная окраина Земли Вассанской. Ныне это земля  малонаселенная, где до прихода наших казаков господствовали разбойные  кочевники-бедуины, коим отныне придется умерить свое буйство. Лишь у  самого подножия Ермона ютятся маленькие друзские деревни. В далеком  прошлом был край сей густо населен евреями, о чем читал у Иосифа Флавия.  Даже сейчас тут и там видны руины, напоминающие о былом процветании.  Сегодня видел в урочище, именуемом арабами Ум эль-Канатар, развалины  величественного древнего здания. До сих пор крепко стоят его вырезанные  из базальта арки. Бедуинский шейх, кочующий в окрестностях, сказал мне,  что в древние времена, когда в краях сиих обитали евреи, здание это  служило синагогой.

4 марта 1842 года

Виват прогресс! После утомительных трудов дальнего пути приятно  отдохнуть в гостинице, открытой пару лет тому в городе Тверия господином  Хаимом Вайсманом. Святой город Тверия тяжко пострадал от землетрясения в  лето 1837-го. Крепостные стены рухнули и до сих пор не восстановлены.  Однако город сей от нанесенных ему стихиею ран оправляется. Строятся  новые дома. В Тверии полторы тысячи жителей, две трети которых  составляют евреи, а оставшиеся – по большей части магометане. Христиан  мало, тем не менее имеется католическая церковь святого Петра. Более  половины местных евреев разговаривают на жаргоне, благодаря чему мог я с  ними общаться беспрепятственно.

13 марта 1842 года

Уж много лет не случалось мне участвовать в пасхальном сейдере. И вот  сподобился благодаря дружескому участию преданного Богу Израилеву  наказного атамана Якова Ильича Лукьяненко, специально пришедшего, чтобы  пригласить к себе не только меня, но и супругу мою Юлию. Гостей было  много, не только наши казаки, но и бедные изгнанники, лишь накануне  прибывшие из России. Пасхальное предание читалось по-еврейски, а потом  по-русски пересказывалось. С интересом выслушал я неизвестную мне  русскую версию пасхальной песни «Эход ми йойдеа» [Кто знает, что такое  один? (иврит).], каковую слышал до сих пор лишь по-еврейски. Тут же казаки из кантонистов, а вслед за ними и природные казаки пели:

Слушай, земляк, зачем же ты дурак? Я ж тебе рассказываю, я ж тебе высчитываю: Один – один у нас Бог. Что на небе, что на земле – один у нас Бог. Служба наша, наша дружба, наша еврейская.

И так меня за душу тронуло сие проникнутое глубокой верой наивное  переложение на русском языке высокого и торжественного еврейского  текста, что даже слезы на глаза навернулись.

21 марта 1842 года

Акка уже не кажется тоскливыми городом, хотя это, конечно, не  Санкт-Петербург. Она растет буквально изо дня в день. Здесь оседает  множество евреев, прибывающих из России. Строительство новых домов идет  теперь и за крепостными стенами. Появилась оборудованная на европейский манер больница. Открылись  консульства европейских держав. Для меня как лютеранина должно быть  существенно, что наряду с несколькими довольно убогими синагогами  открылась протестантская церковь. Строительство здания финансируется  правительством Пруссии.

Окончание