Флорбела Эшпанка — душа Португалии

 10.09.2020  /   Редакция  

Многим известно имя великого  португальского поэта эпохи барокко Луиса Камоэнса, некоторые знакомы с  произведениями одного из лучших в мире поэтов-модернистов Фернандо  Пессоа, но мало, кто читал стихи Флорбелы Эшпанки (1894-1930),  открывшей эпоху женской поэзии Португалии ХХ-го века. Не часто  встречается в португальской поэзии популярность столь широкая и  постоянная, какая выпала на долю этой поэтессы. Флорбела любима в своей  стране. Всенародное признание она завоевала искренностью, живым  человеческим голосом, лиризмом и мелодичностью её сонетов.

Я любила воздух без предела,
В звёздах обнаженный небосвод,
Лунный свет и солнечный восход,
Океан — в накатах пены белой.

Всей душою мир обнять хотела,
Видеть в розах золотистый мед,
Кондора над скалами полет,
Парус крестоносной каравеллы,

Руки распахнуть и жизнь вдохнуть,
И чем глубже вниз уводит путь,
Тем подъем стремительнее
к цели…

И закончив мирный труд земной,
Я найду в забвении покой,
Как ребёнок,  спящий
в колыбели.

«Больше, чем любовь» X.
 

Поэзия Флорбелы сродни  исповеди. В ней португальские женщины, как в зеркале увидели самих себя,  свою страстную жажду любви, тоску по утратам, по несбывшимся мечтам,  неутоленное чувство и бесконечное разочарование.

О, Ветер, ты летаешь над Землёй,
Хохочешь, завываешь, как безумный,
Отчаянья перебирая струны
Моей души истерзанной, больной.

Твой голос — и насмешливый,
и шумный —
Безжалостно смеётся надо мной,
Над чувствами моими,
над мечтой
И над тоской любовной ночью лунной.

Всплакни, мой друг, поведай мне печали,
Открой мне душу, верно, полегчает,
У нас похожи судьбы,
ветер-друг:

Когда рыданьем сдавлена гортань,
Привыкли мы над жизнью хохотать,
Чтобы никто не видел наших мук.

«К Ветру»
 

Чувственность, открытость в  выражении эмоций поразили общество традиционной провинциальной морали  начала ХХ века и вызвали отторжение. Флорбела была незаконнорожденной и к  тому же дважды разведенной, что наложило отпечаток на её судьбу. Тема  смерти как облегчение и единственное успокоение от всех жизненных  потрясений звучит во многих её стихах.

Люблю тебя, о Дождь,  когда по кровле
Ты ветру напеваешь кантилены.
Стихи чарующе не совершенны,
Мечтательны,
мистически-греховны.

Напевы о любви
не разделённой
Поют крылатых рук твоих сирены,
На языке загадочном
и древнем
Лепечут струи по дорогам горным.

И на лице моём, прохладном, Дождь,
Ты оставляешь чувственную дрожь —
С нездешним миром соприкосновение…

Возможно, я твою раскрою тайну,
Когда, безчувственной и бездыханной,
Я розам жизнь продлю, избегнув тленья.

«Тайна»
 

Поэзия Флорбелы с трудом  укладывается в рамки литературно-эстетических направлений. Её  поэтический стиль не представляет новаторства в языковом плане, пройдя  мимо модернистских авангардных изысканий своей эпохи. Критики обычно  относили её литературный стиль к пост-декадентству и неоромантизму, а  некоторые даже к группе поэтов-«парнасцев» середины ХIX века.

Поэзия Флорбелы Эшпанки — это  живое, естественное отображение человеческих чувств, попытка  разобраться в себе самой, открыть свою душу:

Я — дочь бесплодной, выжженной равнины,
Где только розмарин и жёлтый дрок.
Моя душа блуждает без дорог —
Раскалена, безжизненна, пустынна.

Желаний миражи вдали призывны,
Но тщетны. Посулил нам, видно, рок,
Как Солнцу с Пустошью, быть вместе — видит Бог —
Так мы с тобой в любви своей
едины.

И по ночам, среди пустых равнин,
Я слышу, лунный свет поёт печально
О том, к кому стремимся:
«Из Глубин»…

Я жду тебя в тот сумеречный час,
Когда вокруг окутано всё тайной…
Я — сфинкс — гляжу во тьму и не смыкаю глаз.

«Сфинкс»
 

Хотя критики считали, что  поэзия Флорбелы стоит особняком от движения модернизма начала ХХ  века, однако, её стихи органично вписываются в него, имея все  характерные черты одного из его направлений — символизма:

— мистицизм, ощущение не материальной стороны мира;

Над озером, в осеннем листопаде
Сплетаются безмолвья кружева,
Туманные кочуют острова
Из Края Грёз,  скользя по водной глади.

Земля купается в мистической прохладе,
Закатный свет дрожит
едва-едва…
Я впитываю тайну волшебства
С лучом благословенным на закате.

В осеннем золотистом предвечерье
Я в чудо, кажется, вот-вот поверю
И окажусь в неведомой стране.

Земля, одетая в шелка и ситцы,
Меня зовёт с молчаньем ночи слиться
И грезить о любви в бредовом сне.

«Осеннее»
 

— интерес к мифологии, одушевление, очеловечивание явлений природы;

Червонным золотом над морем тая,
Закат раскрылся вдруг цветком лиловым.
Волна крадется к берегу крутая
И, как мальчишка, убежать готова,

Оставив мантию из горностая.
Всё следует судьбе своей, и снова,
Лачуги белые воспламеняя,
Садится солнце золотой подковой…

Как невесом над морем небосклон,
Покрытый розовыми лепестками,
Их разбросал по небу Аполлон…

Я ощущаю теплые касанья
Твоих чудесных рук под облаками —
То смуглых крыльев солнца угасанье.

«Вечер над морем»
 

— реинкарнация, бесконечное переселение души;

Я нищенкой просила подаянья,
Я веселилась в замке короля,
Монахиней в стенах монастыря
Смиренно приносила покаянья.
Поэты посвящали мне посланья,

Я лён пряла, крестьянский хлеб деля,
Была я капитаном корабля,
Который не вернулся
из скитанья.

Я — смуглая,
как предки-лузитане,
Зеленоглазая, как волны в океане,
Ундина — я, из рода моряков…

Была я теми, кто во мгле времен
Здесь, на Земле был до меня рожден,
Я — память всех бесчисленных веков.

«Воспоминание»
 

— перевоплощение после смерти в растение или в  природное явление;

Под ветром зябко шелестя листвою,
Мне Липа нежная тихонько пела:
«Я ветру отдаюсь душой
и телом,
Тому, что пролетает надо мною,

Под Солнцем я стою, горя от зноя,
Лучи, как змеи, обвивают тело,
Весна моей листвою шелестела…
На скрипке для меня порой ночною

Играет Ветер-Моцарт вдохновенно,
Моей душе — дрожащей, оголенной —
Дождь шелестит сонетами Верлена…

Была я на тебя чуть-чуть похожей —
Безумной поэтессою влюбленной…
Когда-нибудь, ты станешь Липой тоже…»

«Липа»
 

— патриотизм, любовь к родной земле;

Земля моя, иссохшая от зноя!
Белеет известняк в лучах луны.
Земля, не знавшая морской волны…
Здесь дом родной, здесь всё моё родное.

Здесь дремлет ветер,
Небо голубое,
Деревья, птицы — в полдень видят сны,
И я стою в объятьях тишины,
Пылающий рубин прикрыв рукою.

Земля моя, родился здесь мой брат,
Мать умерла. И много лет назад
Здесь девушка страдала и любила…
Бездомна я, кончается мой путь…
Земля моя, позволь мне отдохнуть,
Открой мне двери… Полночь наступила.

«Моя земля»
 

— эротизм, эстетическая чувственность;

Трепет тела, что ищет твоё,
Обжигающий трепет кожи —
С янтарем она цветом схожа…
И падение в забытье.

Нетерпенье, смятенье моё,
Поцелуй — до безумья, до дрожи…
Жажда, жажда — она мне дороже,
Чем само утоленье её.

Наблюдаю душой отстраненной
За душой твоей не влюбленной,
Безмятежной, как в пруде вода.

Моё  сердце — кораблик убогий,
Что плывет по неверной дороге,
Без руля — не известно куда…

«Больше, чем любовь» III.
 

— пантеизм, обожествление Природы;

Невыносимо чувственный закат
Пылает жаром раскаленным
горна,
И в ритмах цветомузыки звучат
Победные стихи Анакреона.

Лечу я там, где облака парят,
Я из земли травой расту зелёной,
Рекой вливаюсь в шумный водопад,
Скалой я возвышаюсь обнаженной.

Лежу я навзничь на земле горячей
И чувствую себя большой, незрячей
Природой — бесконечным божеством…

И в этом мире, где царит Светило,
Душа моя — глубокая могила,
Где боги древние уснули вечным сном.

«Пантеизм»
 

— чувство единения с природой;

Над нами ночь склоняется. Луна
Льёт воду из хрустального кувшина,
Прохладным светом залита долина,
Душа моя молитвами полна.

И каждая жемчужина видна,
Мерцающая в небе темно-синем.
Глаза цветов на горной луговине
Сомкнула ночь. Вздыхает тишина,

Целует дым соломенные крыши,
В плакучих ивах свищут соловьи,
Ручьев дремотное журчанье слышу —

Так, тихо-тихо ночь поёт во мне…
Завороженная, внимаю
в забытьи
Биению сердец седых камней.

«Ноченька»
 

В поэзии образ, угадываемый в  символе, действует эмоционально сильнее, чем прямо высказанное слово.  Символизм делает художественный стиль одухотворенным, прозрачным и  загадочным. Шарль Бодлер и Эдгар По считали, что прекрасное должно  удивлять, казаться неожиданным и редким.

Не знаю, кто я — дух иль наважденье,
Блуждающий огонь, мираж, обман,
Скиталец вечности, бредущий сквозь туман,
Причудливой Природы порожденье,

Игра ума иль чьё-то отраженье,
Бродячий театральный балаган,
Судьбою созданный мистический роман,
Бесплотное ночное приведенье?

Я — червь земной иль звёздное сиянье?
Языческой богини изваянье?
В кровавых ранах Господа чело?

Не знаю, кто я — порожденье Рока?
Среди грехов, злодейства и порока
Я — худший грех и несомненно —
зло.

«Моя вина»
 

Символизм в поэзии родился из  философских течений ХIX века, акцентирующих внимание на уникальности  бытия и глубине эмоциональной природы человека. Экзистенциализм, у  истоков которого стоял датский философ Сёрен Кьеркегор, вышел за рамки  философского направления и превратился в культурное движение, запечатлев  глубинные эмоциональные изменения современного человека. Чтобы передать  тончайшие оттенки переживаний, поэт должен был обладать не только  сверхрациональной чуткостью, но и владеть тончайшим искусством намёка.  Ценность стихотворной речи в недосказанности, утаённости смысла. Сам  Сёрен Кьеркегор не называл свою теорию экзистенциализмом. Он воспринимал  мир как вместилище Бога. «Бог — это молчание, — писал он. — О чём не  возможно говорить, о том следует молчать». Кьеркегор считал, что мир, в  котором мы живём, вмещает ещё другой мир — далёкий и туманный.

Сквозь туман видится далёкий  эфирный мир, иного качества, нежели мир действительности. Многие люди,  живущие в материальном мире, принадлежат, в сущности,  не этому, а  другому миру. Таким человеком, живущем в разных мирах, была Флорбела.  Она обладала редким талантом видеть, чувствовать и передавать в стихах  невидимое, созерцать тайные смыслы, отражать звуки, исходящие от  окружающей природы.

Колоколов малиновые звоны,
И скрипки вдохновенные цикад,
И сонная тропа на склоне горном,
И полыхающий закат, —

Все эти образы тоски невнятной,
С душою собственной, забытой, встречи
Меня томят, томят в часы заката,
Когда и в сердце наступает вечер.

Смеркается. И призраки былого —
Воспоминанья прилетают стаей…
Я снова возвращаюсь в день весенний,

Когда щебечут ласточки под кровлей,
Я вновь к тебе мечтою улетаю
И ощущаю рук прикосновенья.

«Закат»

Но главное свойство поэзии  Флорбелы в том, что она не просто описывала чувства и переживания, но и  творила жизнь, воплощаясь в своём творчестве. Со свойственной её натуре  жертвенностью и страстью она безоглядно отдавалась Любви, превращая,  переплавляя свою жизнь в поэзию.

Я — ничья. Лишь солнцу на закате,
Чьи лучи в воде отражены,
Я позволю взять меня в объятья,
Чтобы вещие увидеть сны.

Пусть избранник мой дождём прольется,
Станет шмелем, что над розой
вьётся,
Ветром в океане без преград.

Пусть Иным он станет на мгновенье,
Силой той, что дарит вдохновенье
И в душе рождает звездопад.

«Я — ничья…»
 

Хотя Флорбела не принадлежала  ни к одному из обществ, выступавших за расширение прав женщин и  изменение общественного мнения по отношению к женщине в Португалии  первой трети ХХ-го века, но своей жизнью и творчеством она внесла  значительный вклад в движение феминизма в своей стране. В этой женской  солидарности заключена одна из причин успеха её стихов у читательниц  нескольких поколений. Она стала голосом тысяч безгласных, бесправных  женщин, помогла пробуждению их самосознания, выразила в поэтической  форме их общее стремление стать независимыми личностями.

И всё же, страстная, не утоленная жажда любви подавляла в ней все остальные чувства.

Я без тебя — дорога в никуда,
Я — ночь безлунная,
без соловья, без роз,
Ненастный день — без солнца, без стрекоз,
Я — дом пустой, без птичьего гнезда.

В моей душе — сплошные холода,
Мои глаза полны осенних слез,
Мои объятья — область вечных грёз —
Мечта — в твоих — забыться навсегда…

Дождливые — все дни мои в году,
И хризантемы бледные в саду
Дождю нашептывают все мои секреты.

Я призываю призраков своих,
Гляди, Любовь моя, я вижу их…
Мечты растают с дымом сигареты.

«Дым»
 

Матерью Флорбелы и её  младшего брата была Антониа да Консейсау Лобу, сирота, дочь неизвестных  родителей. С раннего детства она работала в чужой семье в небольшом  городке Вила Висоза, округа г. Эворы, провинции Алентежу, где находился  большой королевский дворец ХVI века — летняя резиденция португальских  королей.  Антониа была статной и очень привлекательной юной девушкой.  Жуан Мариа Эшпанка — местный антиквар и фотограф, взял девушку себе в  любовницы с согласия  его бездетной супруги Марианы ду Карму Инглеза  Тоскано, красивой блондинки, гордившейся своим итальянским  происхождением. Флорбела родилась, когда её матери было всего 15 лет.  Крестной матерью Флорбелы и её брата стала Мариана ду Карму Инглеза.  Отец был постоянно в разЪездах по торговым делам. Сразу после рождения  Флорбелы Мариана взяла девочку у матери и наняла кормилицу. Правда, она  позволила Антонии приходить к дочери, когда захочет. Жила Антония на  краю городка в маленькой деревенской лачуге. При крещении Флорбела была  записана в церковной книге как Флор Бела да Алма да Консейсау Лобу, дочь  Антонии да Консейсау Лобу и неизвестного отца. Жуан Эшпанка не признал  отцовства, что легло пятном на судьбу Флорбелы. Спустя девятнадцать лет  после её смерти, в 1949 году, отец наконец официально зарегистрировал  дочь на своё имя, так как пришло время получать гонорары за переиздания  её книг.

Флорбела осознавала свою  ущербность и неопределенность ситуации. Она страдала, остро чувствуя  унизительное положение своей родной матери. Крестная мать была женщиной  сдержанной, без ярко выраженных эмоций, но хорошо относилась к девочке,  заботилась об её образовании, поощряя её раннюю склонность к  сочинительству. В 1907 году Флорбела посвятила родной  матери свой  детский рассказ «Мама!». Горести свои она делила с младшим братом,  который был её единственным другом. Флорбела рано начала писать стихи и  короткие рассказы. В 1903-1904 гг. она посвятила  брату стихотворение  «Жизнь и Смерть» и отцу — «В день рожденья». Детство Флорбелы протекало  внешне вполне благополучно. Её хорошо одевали и кормили, но ей не  хватало душевного тепла. Когда летом в городке жил король Дон Карлуш с  супругой Доной Амелией, Флорбела с крестной матерью — Марианой ходили  смотреть на красивые платья королевы и её придворных дам. Король любил  охоту, а Дона Амелия со свитой гарцевала на белой лошади по всему  городку.

Брат Флорбелы родился в 1897  году, его не сразу отняли у матери. Когда ему исполнилось пять лет, отец  забрал ребёнка под предлогом того, что ему нужно было учиться.  Оставшись без сына, Антониа уехала с проезжим торговцем в Эвору. Через  несколько лет она вернулась, постаревшая, осунувшаяся, больная. Мариана  из сострадания поместила её в городскую больницу, где та скончалась в  1908 году от болезни легких в возрасте 29 лет. Флорбела тяжело  переживала двойственность своего положения. Она жалела свою несчастную  мать, которая в отличие от крестной, всегда была очень ласкова с ней во  время их кратких встреч. Отец часто бывал в отъезде, занимаясь  перепродажей ценной старинной мебели и предметов роскоши. Крестная,  отец, родной брат, к которому она была очень привязана, не могли  заменить ей материнской любви.

Родная земля в сознании Флорбелы ассоциировалась с матерью-крестьянкой.

Быть девушкой, самой красивой в округе,
Ходить к роднику тропой каменистой,
Видеть ангела в каждой малой пичуге,
Бога — в каждом ребёнке с душою чистой.

Платья из ситца носить и жить в лачуге,
Пахнущей мятой, ромашкой, вербеной душистой,
Лунным светом поить коров на луге,
Солнцем кормить голубей — зерном золотистым.

Незамутненной душой, как вода из колодца,
Верить в вечную жизнь, пока сердце бьётся,
В час, когда в «землю истины» надо сойти…

Дай мне, Боже, бедности и покоя,
Я не хочу для себя королевство иное,
Я не ищу для себя иного пути.
«Поселянка» 

Крестная мать —  Мариана ду  Карму Инглеза Тоскано Эшпанка воспитывала Флорбелу и её брата, как  родных детей, дав хорошее образование и состав им небольшое наследство. В  1899-1908 годах Флорбела посещала частную школу в городке Вила Висоза. В  1908 году, после смерти Антонии, семья переехала в Эвору, город на  юго-востоке Португалии, в провинции Алентежу, где Флорбела поступила в  Национальный Лицей. В 1912 году, она оставила учебу. Но потом вернулась к  ней и закончила последний год лицея экстерном. Флорбела писала стихи,  много читала. У неё были увлечения, но единственным её другом, любившим  её по-настоящему, был одноклассник Алберто Моутиньу. Однако, Флорбела  влюбилась в другого студента, но тот не относился серьёзно к их  романтическим встречам и поцелуям и не хотел связывать с ней свою жизнь.  Едва вспыхнувшее чувство разбилось о стену непонимания и традиционного  мышления. Молодые люди видели в ней только объект для легкого  времяпрепровождения. Её образ мыслей опережал эпоху и не вписывался в  стереотип традиционного поведения. Она была полна романтических иллюзий,  которые разбивались о прозу жизни. И всё же ей была дороже её мечта о  идеальной взаимной Любви, чем постоянное заботливое внимание и  бескорыстная преданность её друга Моутиньу.

О, Юность, безрассудная, пустая,
Меня ты обманула, закружила,
Огнями ложными приворожила,
На крыльях снов со мною улетая.

С тех пор хожу и голову теряю
Бродягой неприкаянной, унылой,
Тебя, Любовь моя, забыть не в силах,
Я с ветром и дождём в пространстве таю.

В душе моей поют твои стихии,
Во мне горят костры твои лихие,
А губы, словно маки, расцветают…

Люби меня, безумно, до конца,
Любовь моя, малы людей сердца,
А жизнь — вода — так быстро утекает!

«Юность»
 

Отец, опасаясь, что его безрассудная дочь может наделать глупостей и испортить себе репутацию, уговорил её выйти замуж.

В 1913 году, когда ей  исполнилось 19 лет, Флорбела обвенчалась со своим женихом Алберту  Моутиньу, доказавшим ей свою любовь многолетним преданным обожанием. Она  толком не знала, любила его или нет. Но он был единственный, с кем она  могла быть счастлива всю жизнь, и вспоминала о нём с тёплый чувством.  Однако, её мятущаяся душа-бродяга увлекала к какой-то неведомой цели.  Возможно, поэзия, которая жила в её душе, и была её единственной  настоящей любовью.

Эвора! Улицы-отшельницы твои,
Под небом фиалково-лиловым,
К Богу взывают о любви,
С покаянным обращаются словом…

Всё мне кажется давно не новым…
Только в Эворе — поцелуи твои,
Только здесь я вспоминаю
в забытьи
О любви моей бестолковой…

Эвора… Твои губы, твои глаза,
В звёздах апрельских небеса —
Мне в сердце стучатся звонко.

В каждой улочке — прошлого тени —
Души моей юной виденье —
Призрак девочки тонкой.

«Эвора»
 

В 1913-1915 годах Флорбела с  мужем жили в Редондо, провинции Алентежу. Там они открыли начальную  школу, в которой Флорбела преподавала. В 1915 году из-за материальных  трудностей супруги вернулись в Эвору и жили какое-то время в доме отца  Флорбелы. В 1916 году они снова уехали в Редондо. Флорбела подготовила  сборник стихов и рассказов, но опубликовать тогда его не удалось.

В 1914-1917 годах Флорбела  сотрудничает в журналах и газетах, много читает. В 1917 году она  вернулась в Эвору,  закончила Дополнительный курс филологии в  Национальном Лицее и подала документы на юридический факультет  Лиссабонского Университета. В 1918 году у неё случился выкидыш, при этом  в организм попала инфекция, поразившая женские репродуктивные органы и  лёгкие. В состоянии глубокой подавленности и отчаянья она решила  расстаться с Алберто, хотя он никогда бы не бросил свою Белу несмотря ни  на что. К тому времени он уже получил хорошую работу в банке в  провинции Алгарве и мог  обеспечить ей достойную жизнь. Но Флорбела  мечтала быть независимой и предвосхитила феминистические устремления  португальских женщин своего времени. Её привлекала литературная карьера,  новые впечатления и новые знакомства в столице. В 1919 году поэтесса  издала в Лиссабоне свой первый поэтический сборник «Книга Обид» («Livro  das Mágoas») под редакцией Рауля Проэнсы.

Эта книга обид… Кто печален  и кто одинок,
Пусть прочтет эту книгу и вместе со мною поплачет…
Только тот, кто страдает, с кем Рок был не в меру жесток,
Пусть прочтет и почувствует, что для меня это значит.

Эта книга — для вас… Не всегда благозвучен мой слог…
Только вы мне простите, для вас я пишу на удачу…
Эта книга — печали… Но верю, что вам между строк
Вдруг надежда мелькнет, и всё у вас будет иначе.

Книга боли, обид — родилась у меня из груди.
Книга мрака, тумана, раскройся и к людям приди,
К моим братьям и сестрам — таким же страдальцам, как я…

Пусть из глаз ваших горько-соленая влага струится,
Утешенье найдёте, быть может, листая страницы
Этой книги печали… В ней боль и обида моя.

«Эта Книга»
 

Юношеская влюбленность  Флорбелы и Алберто Моутиньо постепенно сошла на нет. Флорбела рассталась  с мужем, сохранив при этом дружеские  отношения. Целью всей жизни  поэтессы была возвышенная страстная любовь, во многом, рожденная её  поэтическим воображением. Когда любовь прошла, дальнейшая совместная  супружеская жизнь  поблекла, не приносила радости и вдохновения, а  значит, потеряла для неё  всякий смысл.

Уже дошла до жизни середины,
Уставшая от долгого пути,
До цели мне, как видно,
не дойти —
Потерянная на дороге длинной,

Я строю замки хрупкие из глины
Моей страны, которой
не найти…
Я разрушаю на своём пути
Все то, что создала в своей гордыне.

Я навсегда осталась Мёртвым Морем,
Рожденная отчаяньем и горем,
Моей мечты исчезли каравеллы…

Их парусов растрепанные крылья
Безжалостные волны поглотили,
И не пришли они к заветной цели.

«Каравеллы»
 

Ей исполнилось 25 лет… Для женщины начала ХХ века это был уже зрелый возраст. Ей оставалось всего 12 лет жизни.

Она остро переживала  одиночество и утрату юношеских иллюзий. Оставаться в провинции ей было  тяжело. Общество не принимало её. Согласно предрассудкам провинциального  мелкобуржуазного общества,  разведеная женщина, к тому же образованная,  эмансипированная  поэтесса, со свободными взглядами на любовь и женское  равноправие, едва ли могла рассчитывать на серьёзное отношение к себе.  Флорбела уехала в Лиссабон и поступила на юридический факультет  Университета. В те годы женское высшее образование было редкостью. Из  347 студентов факультета девушек было всего 14. Биографы поэтессы  утверждали, что она стояла в стороне от литературных движений своего  времени. Но это не так. В Университете Флорбела поддерживала дружеские  отношения с однокурсниками — поэтом Америко Дурау, как и она, писавшим  сонеты, и  Марио Бейрау — писателем и поэтом который примыкал к группе   интеллектуалов-«саудозистов», основателей журнала «Агиа» («Орел»),  выдвигавших идею национального Возрождения Португалии. Фернандо Пессоа —  известный поэт-модернист — симпатизировал им, разделяя их «саудаде» —  ностальгию по прошлому величию родной страны и некоторые мистические  идеи. Однако, отошел от движения саудозистов, основав вместе с поэтом  Марио де Са-Карнейро и художником Жозе Алмада Негрейрушем более  космополитический и революционный журнал «Орфей». Приятель Ф. Пессоа —  поэт, актер и музыкант Элиезер Каменецкий (Eliezer Kamenezki) — родом из  Бахмута, Донецкой области — посвятил Флорбеле сонет, где называет её  «душа-близнец моя», вошедший в его сборник «Блуждающая Душа» (Аlma  Errante), который редактировал Фернандо Пессоа. В 1917-1918 гг. в  Лиссабоне гастролировали «Русские сезоны» Сергея Дягилева. Португальские  модернисты из группы журналов «Орфей», «Агиа» и «Футуристическая  Португалия» были в восторге от новизны русского искусства. Особенно их  восхитила балетная пластика Фокина, музыка Стравинского и сценическое  оформление Бакста, что укладывалось в художественную концепцию  эстетических экспериментов и укладывалось в парадигму «нового  искусства». Друзей- поэтов объединяло движение модернизма в Португалии  первой трети ХХ века, у истоков которого стоял их общий кумир  поэт-символист Антонио Нобре (1867-1900), о котором Фернандо Пессоа  сказал: «Когда он родился, родились мы все». Флорбела посещала  литературные салоны, участвовала вместе с друзьями во всех культурных  событиях. Она отличалась экстравагантностью, носила мужской костюм,  любила быть в центре внимания, эпатируя консервативную публику. К  сожалению, закончить Университет Флорбеле помешало новое увлечение.

До сих пор я не знала, что Я — это я…
Незнакомка — я думала, я себя знала.
О себе я прозрачные ритмы слагала —
В них лепечет вода, в них сияет заря.

Я не знала, что Я — это вовсе не я.
Если б знала, о том никому б не сказала.
Всю дорогу химера за мной наблюдала,
Шла за мною, но не разглядела меня.

Я искала себя, от безумья слепая,
И нашла, заглянув в твоих глаз зеркала.
В поцелуях твоих я горю, не сгорая…

Нетерпения жизни никто не потушит…
В моём сердце пустом холодела зола.
Твой огонь разбудил мою мёртвую душу.

«Я»
 

В 1920 году она влюбилась в  офицера Национальной Республиканской Гвардии —  Антониу Гимараэша и  вынуждена была кочевать с ним из города в город. Через год, когда был  оформлен развод с первым мужем, Флорбела вступила в новый брак. С 1922  по 1924 годы супруги жили в Лиссабоне на улице Жузефы д’Обидуш. Сразу  после заключения брака, как это часто бывает в консервативной  патриархальной среде, супруг проявил свой деспотический нрав и  агрессивность. Он всячески оскорблял жену, выражая ей презрение за   незаконное рождение и развод, стараясь подавить её индивидуальность,  вызвать комплекс неполноценности и подчинить своей воле. Но более всего  она раздражала мужа своим поэтическим творчеством и независимым  характером. Она посещала литературные салоны и кафе, общалась на равных с  поэтами, писателями, художниками, курила. Муж хотел иметь простое  семейное счастье с домохозяйкой. Эмансипированная женщина была в его  глазах не достойной. Флорбела не только подвергалась постоянным  унижениям, муж часто избивал её, из-за чего она снова потеряла  ребёнка. Продолжать совместную жизнь для неё стало невыносимо. В самые  тяжёлые годы своей жизни, подвергаясь физическому и психическому  насилию, и не имея моральной поддержки родных, Флорбела изливает свои  переживания в стихах. Постепенно она теряет иллюзии молодости — надежду  встретить идеальную любовь, с горечью сознавая, что жизнь прошла в  бесплодных мечтах.

Скольких любил ты в прошлом,
Ну так что же!
Сколько вокруг тебя женских теней!
Но если в них воплотилась мечта обо мне,
Значит твоя мечта на меня похожа.

Вянет осенней порой трава подорожник,
Скоро конец и моей краткой весне…
Но засыпая с другой, ты будешь во сне
Видеть меня, и не будет виденья дороже…

Я по утрам буду звёзды гасить над тобою,
Я поцелуями нежно тебя покрою…
Будешь любить других, но в них буду я…

Даже последней подруги твоей юное тело
Будет телом моим… Как мечту без предела,
Будешь искать везде и всегда только меня…

«Очарование»
 

В 1923 году в Лиссабоне вышел в свет сборник её сонетов «Книга Сестры Тоски».

В 1924 году Флорбела ушла от  мужа и провела лето у знакомых в Вила Мартиньш, на севере Португалии.  Немного отдохнув, она всё-таки нашла в себе силы вернуться к нему, но их  отношения не изменились к лучшему. Муж за время её отсутствия нашёл  себе другую женщину и подал на развод, обвинив жену в распущенности.

В этом году между поэтессой,  искавшей душевного покоя, и её лечащим врачом Марио Лаже возникло  чувство взаимной симпатии, которое оба они приняли за любовь. Флорбела  осталась с ним в его доме в Эшморише.

В 1925 году, после развода,  Флорбела выходит замуж в третий раз, что было случаем необычным для  португальской глубинки первой трети ХХ-го века. Её жизнь наконец входит в  спокойное русло, приобретя некоторое подобие нормального буржуазного  супружества. В тихой благополучной атмосфере этого союза Флорбела  впервые приобрела внутренний мир и покой, передышку в океане житейских  бурь и страстей.

Я — дочь бесплодной, выжженной равнины,
Где только розмарин и жёлтый дрок.
Моя душа блуждает без дорог —
Раскалена, безжизненна, пустынна…

Желаний миражи вдали призывны,
Но тщетны. Посулил нам, видно, рок,
Как Солнцу с Пустошью, быть вместе — видит Бог —
Так мы с тобой в любви своей едины.

И по ночам,  среди пустых равнин,
Я слышу: лунный свет поёт печально о невозможной встрече —
«Из Глубин»…

Я жду тебя в тот сумеречный час,
Когда вокруг — всё отраженье тайны…
Я — сфинкс. Гляжу во тьму и не смыкаю глаз.
 

Продолжение