dem_2011

Франсуа́ Вийо́н

В восемь лет остался сиротой. Фамилию Вийон он получил от усыновившего и воспитавшего его родственника, парижского священника, капеллана церкви Святого Бенедикта Гийома Вийона (Guillaume de Villon), о котором сам поэт говорил, что он был для него «больше чем отец» (plus que père).

В 12 лет поступил на «факультет искусств» (подготовительный факультет) Парижского университета, который закончил в 1449 году со степенью бакалавра, а через три года получил степени лиценциата и магистра искусств, дававшие право преподавать или служить клерком. Рождённый и воспитанный в среде парижского мещанства в эпоху обнищания и кризиса Франции после Столетней войны, Вийон оказался среди «деклассированных», однако был вхож и в дом парижского прево Робера д’Эстутвиля, где собирались поэты. В честь своего покровителя Вийон сочинил брачную песнь с акростихом из имени его супруги («Баллада Прево-младожену»). К середине 1450-х он уже достиг известности в качестве поэта. Будучи студентом, Вийон принимал участие в разгульной студенческой жизни; вскоре оказался замешанным в уголовных преступлениях.

Вечером 5 июня 1455 года на него напал с ножом священник Филипп Сермуаз. В завязавшейся драке — по-видимому, из-за женщины — Вийон смертельно ранил противника и, скрываясь от суда, вынужден был покинуть Париж. Это убийство, акт самозащиты, вполне дозволенный обычаями, не сыграло бы никакой роли в его дальнейшей судьбе. Сам Сермуаз перед смертью простил своего убийцу, признав себя зачинщиком. Королевский суд, на имя которого Вийон подал два прошения, объявил его невиновным. Однако за семь месяцев скитаний вдали от Парижа Вийон, дожидаясь судебного оправдания и оставшись без денег, связался с профессиональными преступниками и уже в октябре, как подозревают, был причастен к двум грабежам. Вернулся в Париж в начале 1456 года. В ночь на Рождество того же года он вместе с тремя соучастниками совершил ограбление Наваррского коллежа, похитив сумму в пятьдесят золотых экю, которую воры тут же поделили, после чего Вийон благоразумно предпочёл на время покинуть Париж; в ночь ограбления им написано первое крупное произведение — шуточное послание к друзьям «Les legs» («legs» — «статьи», «пункты»), впоследствии названное «Le petit testament» (Малое завещание). Кража была обнаружена через несколько месяцев, при этом известны стали и имена её участников — вернуться в Париж Вийон уже не мог.

За последующие пять лет скитаний исходил многие области страны от Ла-Манша (Бретань) до Средиземного моря (Руссильон).

Недолгое время он находился при дворе Карла Орлеанского в Блуа. Для альбома баллад на тему «От жажды умираю над ручьем», заданную Карлом Орлеанским поэтам его окружения и многократно разработанную самим герцогом, Вийон написал знаменитые стихи, известные под названием «Баллада поэтического состязания в Блуа». По условиям конкурса, поэты должны были написать шуточное стихотворение, но стихотворение Вийона оказалось не шуточным, а полным философского трагизма.

Летом 1460 года Вийон в орлеанской тюрьме ждал казни, которой избежал лишь по случайности: Орлеан посетила семья герцога, и в честь въезда трёхлетней принцессы Марии в своё наследственное владение заключенные, согласно обычаю, были освобождены из тюрем. В октябре 1461 года Вийон был в тюрьме в городе Мен-на-Луаре, однако новый король Людовик XI, направляясь на коронование, проезжал через Мен, в ознаменование чего поэт в числе прочих арестантов получил прощение. В конце того же года Вийон вернулся в Париж и в предчувствии близкой смерти создал свои лучшие произведения: «Epitaphe» (Эпитафия), вошедшую в лирический цикл «Codicille», и «Testament» (Завещание), впоследствии названное «Le grand testament» (Большое завещание).

Кроме этих произведений, Вийону принадлежит ряд отдельных баллад, не дошедшая до нас студенческая поэма «Le Romant de Pêt-au-Deable» (существование которой некоторыми вообще оспаривается), семь баллад на воровском жаргоне (dubia), до сих пор не вполне расшифрованных (их не понимали уже в начале XVI века).

В ноябре 1462 Вийона арестовали по подозрению в краже, скорее всего безосновательному, так как через несколько дней его выпустили на свободу. В том же месяце в уличной драке, затеянной товарищами Вийона, был тяжело ранен папский нотариус. Хотя сам Вийон лишь присутствовал при драке, не принимая в ней участия, он снова брошен в тюрьму, подвергнут пытке водой и присуждён к виселице (тогда же он написал «Балладу повешенных» и «Катрен»).

Я — Франсуа, чему не рад,
Увы, ждет смерть злодея,
И сколько весит этот зад,
Узнает скоро шея.

— Перевод И. Эренбурга

Этот явно несправедливый приговор был по обжалованию заменён десятилетним изгнанием из Парижа и графства Парижского — «принимая во внимание дурную жизнь вышеуказанного Вийона», как гласит протокол от 5 января 1463. Через три дня Вийон покинул Париж, далее его следы теряются. Вийон умер не позднее 1491 года, когда вышло первое издание его произведений (не исправленное).

^{Источник}

V. Кровавые итоги погромного периода
________________________________________
Внимательный разбор и изучение многочисленных погромных материалов с их холодными цифрами, определяющими число убитых, искалеченных, изнасилованных, сожженных, обезумевших от горя и ужаса, разоренных, осиротелых и т. д., —  в н и м а т е л ь н о е  о з н а к о м л е н и е  с  э т и м и   п о т р я с а ю щ и м и  ц и ф р а м и  р а с к р ы в а е т  п е р е д  н а м и  с т р а ш н у ю  з и я ю щ у ю  б е з д н у  ч е л о в е ч е с к о г о  г о р я  и  с т р а д а н и й ...

Из каждой строчки, из каждой цифры глядят на нас окровавленные тени замученных жертв дикого разгула контрреволюции и бандитизма.

Мы уже видели, что представляла собой Украина в разгар погромной вакханалии: весь юг и юго-запад России, т. е. именно  У к р а и н а ,  пламенели в огне многочисленных внешних и внутренних фронтов, и хотя борьба между  р е г у л я р н ы м и  ч а с т я м и  воюющих сторон разворачивалась, главным образом, по линии железнодорожных и водных путей, т. е. вблизи центров и более крупных пунктов, тем не менее погромный пожар распространился постепенно из центра на всю периферию, ибо всюду, даже в самых отдаленных и глухих углах, образовывались банды, довершавшие то, что не было сделано регулярными петлюровскими или деникинскими частями. Так, например, банда  С о к о л о в с к о г о  оперировала в районе Радомысла, Житомира, Умани, Сквиры и Погребища; банды  З е л е н о г о  — в районе Триполя; банды  Я ц е й к а  — в районе Таращи; банды  С т р у к а  — в Чернобыльском районе: банда  В о л ы н ц а  действовала в Гайсинском районе, банда  А н г е л а  — в Бахмачском районе;  г р и г о р ь е в с к и е  б а н д ы  свирепствовали на огромной территории Елисаветград-Черкассы;  м а х н о в с к и е  банды гуляли по Полтавской и Екатеринославской губ., а также подвизались в районе Гуляй-Поле-Александровск и в еврейских колониях; банды  Г а л а к а  и  С е м е н ю к а  свирепствовали в Белоруссии и т. д., а кроме этих крупных банд действовали десятки мелких бандитских шаек, которые забирались в самые отдаленные углы, где только возможно было поживиться еврейским добром и упиться кровью и страданиями еврейской жертвы.

Еврейское население было, таким образом, как бы охвачено адским кольцом, не имея почти никакой возможности уйти или скрыться куда-нибудь от лютой смерти.

Безоружное и беспомощное, сдавливаемое со всех сторон все более и более суживавшимся железным кольцом бандитской блокады,  о н о  п о к о р н о  ж д а л о  с в о е й  г и б е л и ,  м е ч т а  я  т о л ь к о ,  к а к  о  в ы с ш е м  б л а ж е н с т в е ,  о  м г н о в е н н о й  с м е р т и  б е з  у н и ж е н и й  и  п ы т о к .

Вполне понятно, что никакие силы и никакие нервы не могли выдержать продолжительного пребывания в таких адских условиях, и еврейское население пользовалось каждым благоприятным моментом, каждым временным ослаблением этой страшной блокады, чтобы бежать из зачумленных погромных очагов в ближайшие крупные города или к румынской границе, где чудились защита и спасение.

М а с с о в ы й  и с х о д  ц е л ы х  м е с т е ч е к  и  г о р о д к о в  п р е д с т а в л я л  с о б о ю  в  т у  п о р у  б ы т о в о е  я в л е н и е .  Бывали случаи, когда многотысячная еврейская масса, например, из Тетиева, из Радомысля, панически бежала, без направления и цели, руководимая исключительно инстинктом самосохранения.

Положение этих многотысячных беженцев было поистине трагическое: оборванные, босые, измученные и больные, лишенные самого необходимого,  б е з ж а л о с т н о  б р о ш е н н ы е  в  в о д о в о р о т  н и щ е т ы ,  г о л о д а  и  б о л е з н е й ,  они скоплялись в больших городах и в пограничных местечках,  в а л я я с ь  н а  в о к з а л а х ,  в  с и н а г о г а х ,  с а р а я х ,  а м б а р а х  и  п р о с т о  н а  м о с т о в о й  п о д  о т к р ы т ы м  н е б о м ,  образуя всюду страшные очаги заразы и смерти.

На румынской границе собралось несколько десятков тысяч совершенно разоренных людей, убежавших в чем были и подвергавшихся диким издевательствам со стороны румынской пограничной стражи, которая их не пропускала через границу.

С а м ы е  ц в е т у щ и е  и  н а с е л е н н ы е   пу н к т ы  б ы л и  п р е в р а щ е н ы  в  п у с т ы н и .  Еврейские городки и местечки выглядели мрачными кладбищами: дома сожжены и разрушены, улицы мертвы и пустынны. Из каждого уголка несется дыхание смерти. Целый ряд еврейских населенных пунктов, как, например,  В о л о д а р к а ,  Б о г у с л а в ,  Б о р щ а г о в к а ,  З н а м е н к а ,  Ф а с т о в ,  Т е ф и о п о л ь ,  К у т у з о в к а  и др., сожжены были до тла и представляют груду развалин.

Разрушение еврейских поселений носило такой варварский характер, что на ближайшее время исключена всякая возможность их реставрации. Сотни местечек в районе бывшей черты оседлости до того опустошены, что даже после окончательного укрепления Советской власти и установления абсолютной гарантии безопасности  б е ж а в ш е е  о т т у д а  е в р е й с к о е  н а с е л е н и е  н е  и м е е т  н и к а к о й  ф и з и ч е с к о й  в о з м о ж н о с т и  в е р н у т ь с я  н а  с в о и  с т а р ы е  о к р о в а в л е н н ы е  п е п е л и щ а .

В прежних районах высокоразвитой промышленности после погромов  с о в е р ш е н н о  з а м е р л о  р е м е с л о  и  к у с т а р н и ч е с т в о ,  находившееся, главным образом, в руках евреев, которые вместе со своим имуществом  л и ш и л и с ь  т а к ж е  с в о е г о  и н в е н т а р я  и  в с е х  о р у д и й  п р о и з в о д с т в а .

Погромы разрушили десятки, сотни, тысячи мелких хозяйств, домов, лавок, ремесленных предприятий, фабрик и заводов, земледельческих колоний и пр.  Д е с я т к и  т ы с я ч  л ю д е й  б ы л и  п р е в р а щ е н ы  и з  о б ы в а т е л е й ,  в ы п о л н я ю щ и х  т е  и л и  и н ы е  х о з я й с т в е н н ы е  ф у н к ц и и ,  в беженцев, т. е. в людей, принужденных ютиться в общежитиях, получать помощь в благотворительных учреждениях и в большинстве лишенных возможности работать в своей области и по своей специальности.

Таким образом, около половины городского населения Украины и Белоруссии (вся еврейская часть) была совершенно выведена из строя хозяйственной жизни, что  б е з у с л о в н о  и м е л о  в е с ь м а  т я ж е л ы е  п о с л е д с т в и я  в  г о с у д а р с т в е н н о м  м а с ш т а б е .  Это сильно ощущается в общей сумме материальных ресурсов Союза Республик и долго еще будет влиять, как отрицательный фактор, задерживающий "смычку" города с деревней, которая до момента полного развития государственной фабрично-заводской промышленности будет безусловно нуждаться в продукции еврейского ремесленника и кустаря.

Каковы же действительные конкретные итоги этой величайшей катастрофы, постигшей еврейские массы Украины и Белоруссии?

Точных, вполне исчерпывающих данных, к сожалению, нет да и не могло быть, ибо в разгаре погромной эпидемии трудно было заниматься статистикой. Нет никакого сомнения, что, помимо десятков тысяч погибших в городах и местечках, было очень много  б е з  в е с т и  п р о п а в ш и х  во время скитаний по лесам, болотам и полям в поисках убежища от преследования бандитов.

Совершенно не установлено число  в ы б р о ш е н н ы х  и з  п о е з д о в  н а  х о д у ,  число  п о т о п л е н н ы х  в реках, число  с о ж ж е н н ы х  и  ч и с л о  у б и т ы х  и  з а к о п а н н ы х  с а м и м и  б а н д и т а м и .

При таких условиях  ч и с л о  у б и т ы х  н а  У к р а и н е  и  в  Б е л о р у с с и и  з а  в р е м я  о т  1917  п о  1921 г.г. в к л ю ч и т е л ь н о  к о л е б л е т с я  между 180-200 тыс. чел.

Сюда еще не входит довольно значительное число погибших впоследствии от неизлечимых ранений, от тяжких венерических болезней, от холеры, тифа и др. эпидемических болезней, свирепствовавших среди беженцев. Уже одна цифра сирот, превышающая 300.000, свидетельствует о колоссальных размерах катастрофы. Если же мы примем во внимание, что общее число материально пострадавших достигает 700.000 человек, а  с у м м а  у б ы т к о в  и с ч и с л я е т с я  в о  м н о г и е  м и л л и а р д ы  з о л о т ы х  р у б л е й ,  то общие итоги погромной эпопеи вырисовываются перед нами во всем своем мрачном величии.

Ужас всего пережитого усугубляется тем, что весь этот кровавый кошмар свершился на  г л а з а х  б у р ж у а з н о й  Е в р о п ы ,  п е р е д  л и ц о м  о ф и ц и а л ь н ы х  п р е д с т а в и т е л е й  А н т а н т ы ,  которые в период гражданской войны находились на Украине при петлюровском и деникинском правительствах и были через общественные организации прекрасно осведомлены о действительном положении дел...

О т  э т и х  а н т а н т о в с к и х  э м и с с а р о в  и  о т  и х  п р а в и т е л ь с т в  з а в и с е л а  с у д ь б а  т ы с я ч  и  т ы с я ч  о б р е ч е н н ы х ,  но они ничего не сделали для того, чтобы приостановить занесенный над еврейским населением меч убийцы. Жестокость и лицемерие умирающего буржуазного мира проявились в том, что в погоне за восстановлением своихразрушенных революцией позиций международный капитал  м о л ч а л и в о  с а н к ц и о н и р о в а л  это страшное жертвоприношение. Международная буржуазия старалась помочь российской и украинской контрреволюции  п р о л о ж и т ь  с е б е  п у т ь  к  р е с т а в р а ц и и  ч е р е з  г о р ы  е в р е й с к и х  т р у п о в  и  ч е р е з  р е к и  е в р е й с к о й  к р о в и ,  и в этом ее неизгладимая вина пред историей и пред трудящимися всего человечества.

З. Островский.
Москва, март, 1924 г.

                       

                             

Дальше: VI. Пожарища и разрушения