dem_2011

Карл Теодор Вильгельм Вейерштрасс (31 октября 1815 – 19 февраля 1897) – выдающийся немецкий математик, «отец современного анализа».

Родился в Остенфельде, предместье Эннигерло, в чиновничьей семье и был старшим из четырех детей своих родителей. Мать Вейерштрасса умерла, когда ему было 12 лет.

Отец, Вильгельм Вейерштрасс, в 19 лет был школьным учителем, затем работал чиновником. Он был секретарем бургомистра в Остенфельде, затем переселился в Вестернкоттен, где состоял служащим солеварни. Он был человеком образованным, знал физику и филологические науки, дал детям хорошее знание языков: впоследствии они вели переписку друг с другом не только на немецком, но и на французском и английском языках.

Так как в Остенфельде не было подходящей школы для мальчика, то Карла отправили в город Падерборн, недалеко от Мюнстера (главного города Вестфалии), где он учился в гимназии с 1829 по 1834 г. В гимназии господствовали французские порядки поощрения учеников путем воздействия на их честолюбие. Если ученик имел высшие оценки по трем предметам, то в его честь музыкальная капелла исполняла какое-нибудь музыкальное произведение, за каждую следующую высокую оценку – новую вещь. В честь Карла музыка обычно играла четыре раза, так как у него бывало шесть высших отметок, один раз даже семь: всегда по немецкому языку, математика же чередовалась с другими предметами. Только с чистописанием Карл был не в ладах.

Когда Карлу было пятнадцать лет, он вел книги у одной торговки ветчиной и маслом – это рассматривают как первую его встречу с математикой в жизни. Известно, что Карл и один из его товарищей по школе занимались самостоятельно математикой. Говорят, что товарищ был подавлен превосходством Карла и бросил математику, переключившись на другой интересовавший его предмет.

1834: Вейерштрасс закончил с отличием гимназию в Падерборне и, по настоянию отца, поступил на юридический факультет Боннского университета. Проучившись 4 года, в течение которых вместо юриспруденции Вейерштрасс усиленно занимался математикой, он бросил университет и поступил в университет Мюнстера.

1840: Вейерштрасс подготовил экзаменационную работу по теории эллиптических функций, в которой уже содержатся зачатки его будущих открытий.

1841: в новой работе Вейерштрасс установил: если последовательность аналитических функций, равномерно сходится внутри некоторой области (то есть в каждом замкнутом круге, принадлежащем области), то предел последовательности – тоже функция аналитическая. Здесь ключевым условием является равномерность сходимости; это понятие и строгая теория сходимости стали одним из важнейших вкладов Вейерштрасса в обоснование анализа.

1842: по окончании Академии получает место учителя в провинциальной католической прогимназии, где проработал 14 лет. Эти годы Вейерштрасс усиленно занимался математикой. Директор гимназии с уважением относился к его занятиям. Однажды Вейерштрасс утром не явился на урок и его ученики подняли шум в классе. Тогда директор сам пошел на квартиру к Вейерштрассу и обнаружил, что он всю ночь прозанимался математикой и, не заметив, что уже наступило утро, сидел с лампой, продолжая свои размышления.

Навыки учителя в дальнейшем помогли Вейерштрассу стать лучшим преподавателем Германии, а редкое свободное время (чаще всего ночное) он использовал для математических исследований. Кроме математики, он вёл там занятия по физике, ботанике, географии, истории, немецкому языку, чистописанию и гимнастике.

1854: Вейерштрасс публикует статью по абелевым функциям. Статья произвела большое впечатление в математических кругах и была признана лучшей работой в этой области после исследований Якоби. Как следствие, Кёнигсбергский университет сразу присуждает ему степень доктора honoris causa (почётного доктора без защиты диссертации). Дирихле присылает восторженный отзыв, благодаря которому Вейерштрасс получает звание старшего учителя и давно просимый годичный отпуск.

Отдых он использовал для подготовки ещё одной блестящей статьи (1856). Александр фон Гумбольдт и Куммер помогли Вейерштрассу устроиться профессором сначала Промышленного Института в Берлине, а через пару месяцев – экстраординарным профессором Берлинского университета. Одновременно он избран членом Берлинской Академии наук. Берлинскому университету он отдал 40 лет жизни.

С конца 1850-х годов международная известность Вейерштрасса быстро растёт. Этим он обязан великолепному качеству своих лекций. Вот список тематики его курсов:

–Введение в теорию аналитических функций, включающее теорию действительных чисел.

–Теория эллиптических функций, приложения эллиптических функций к задачам геометрии и механики.

–Теория абелевых интегралов и функций.

–Вариационное исчисление.

1861: Вейерштрасс избран членом Баварской академии наук.

1864: назначен ординарным профессором.

1868: избран членом-корреспондентом Парижской академии наук.

1870: знакомится с двадцатилетней Софьей Ковалевской, приехавшей в Берлин для подготовки диссертации. Нежное чувство к своей Sonja Вейерштрасс пронёс сквозь всю жизнь (он так и не женился). Вейерштрасс помогает Ковалевской выбрать тему диссертации и метод подхода к решению, в дальнейшем регулярно консультирует её по сложным вопросам анализа, содействует в получении научного признания.

Ученики Вейерштрасса вспоминали, каким он был для них другом и советчиком – по отношению к Ковалевской эти качества проявились наивысшим образом. Учитель называл свою ученицу своим единственным настоящим другом и сам делился с нею своими раздумьями и сомнениями. Вейерштрасс пользовался огромным уважением и среди профессоров благодаря своему открытому характеру и благожелательному отношению к людям. В 1873 г. ему предложили пост ректора университета.

1881: избран членом Лондонского королевского общества.

1883: после самоубийства мужа Ковалевская, оставшаяся без средств с пятилетней дочерью, приезжает в Берлин и останавливается у Вейерштрасса. Ценой огромных усилий, используя весь свой авторитет и связи, Вейерштрассу удаётся выхлопотать ей место профессора в Стокгольмском университете.

1885: 70-летие прославленного математика торжественно отмечается в общеевропейском масштабе.

1889: Вейерштрасс сильно заболел. Ещё когда Вейерштрассу было только 35 лет, у него появились головокружения. Однажды среди лекции он вынужден был опуститься в кожаное кресло около кафедры, студенты вывели его и он долгое время оставался в постели и очень медленно поправлялся. Такие состояния повторялись у него на протяжении 12 лет, причем он впадал в полную апатию и не мог ничего делать. Врачи называли это «утомлением мозга». Позднее появилось расширение вен, ноги распухали и болели. Читая лекции, он сидел, а кто-нибудь из студентов выписывал формулы на доске. Последние годы жизни Вейерштрасс провел в кресле на колесах.

1891: неожиданно умирает Софья Ковалевская. Потрясённый Вейерштрасс посылает цветы на её могилу и сжигает все письма от Ковалевской (письма от него сохранились и были в начале XX века опубликованы). Состояние Вейерштрасса заметно ухудшается, он редко встаёт, занимается редактированием своего сборника трудов.

Исследования Вейерштрасса существенно обогатили математический анализ, теорию специальных функций, вариационное исчисление, дифференциальную геометрию и линейную алгебру. В математике Вейерштрасс стремился к ясности и строгости. Пуанкаре писал о нём: «Вейерштрасс отказывается пользоваться интуицией или по крайней мере оставляет ей только ту часть, которую не может у нее отнять».

До Вейерштрасса оснований анализа фактически не существовало. Даже Коши, который впервые ввёл стандарты строгости, многое молчаливо подразумевал. Не было теории вещественных чисел — превосходная статья Больцано (1817) осталась незамеченной. Важнейшее понятие непрерывности использовалось без какого-либо определения. Отсутствовала полная теория сходимости. Как следствие, немало теорем содержали ошибки, нечёткие или чрезмерно широкие формулировки.

Вейерштрасс завершил построение фундамента математического анализа, прояснил тёмные места, построил ряд доказательных контрпримеров (аномальных функций), например, всюду непрерывную, но нигде не дифференцируемую функцию.

Он сформулировал логическое обоснование анализа на основе построенной им теории действительных (вещественных) чисел и так называемого ε-δ-языка. Например, он строго определил на этом языке понятие непрерывности:

Функция f(x) непрерывна в точке x = x0, если для каждого (как угодно малого) ε >0 существует δ>0 такое, что |x – x0| < δ ⇒ |f(x) – f(x0)|< ε.

Одновременно он дал строгое доказательство основных свойств непрерывных функций. Приведенное определение, а также его определения предела, сходимости ряда и равномерной сходимости функций воспроизводятся без всяких изменений в современных учебниках.

Вейерштрасс систематически использовал понятия верхней и нижней грани и предельной точки числовых множеств.

Вейерштрасс доказал, что любая непрерывная функция допускает представление равномерно сходящимся рядом многочленов. Он далеко продвинул теорию эллиптических и абелевых функций, заложил основы теории целых функций и функций нескольких комплексных переменных. Создал теорию делимости степенных рядов.

Вариационное исчисление Вейерштрасс также преобразовал, придав его основаниям современный вид. Он открыл условия сильного экстремума и достаточные условия экстремума, исследовал разрывные решения классических уравнений.

В геометрии он создал теорию минимальных поверхностей, внёс вклад в теорию геодезических линий.

В линейной алгебре им разработана теория элементарных делителей.

Вейерштрасс доказал, что поле комплексных чисел — единственное коммутативное расширение поля действительных чисел без делителей нуля (1872).

О публикациях своих выдающихся лекций сам Вейерштрасс не заботился. Однако ещё при жизни начало выходить собрание его трудов; всего вышло 7 томов.

19 февраля 1897 года после продолжительной болезни Карл Вейерштрасс скончался от осложнений после гриппа.

В его честь был назван кратер на Луне. Имя Вейерштрасса носит математический институт в Берлине.

Имя Вейерштрасса носят следующие математические объекты:
Теорема Вейерштрасса о функции, непрерывной на компакте
Теорема Вейерштрасса о целых функциях
Аппроксимационная теорема Вейерштрасса
Теорема Больцано — Вейерштрасса
Теорема Линдемана — Вейерштрасса
Теорема Сохоцкого — Вейерштрасса
Аксиома Вейерштрасса
Преобразование Вейерштрасса
Признак Вейерштрасса
Условие Вейерштрасса

По материалам Википедии и статьи П.Я. Полубариновой-Кочиной «КАРЛ ТЕОДОР ВИЛЬГЕЛЬМ ВЕЙЕРШТРАСС (к 150-летию со дня рождения)».

Лидия Валерьяновна Аксёнова

Летом этого года Лидия Валерьяновна Аксёнова отпраздновала свой очередной юбилей. Хотелось бы присоединить свой голос к уже прозвучавшим поздравлениям в ее адрес. Общение с ней всегда доставляло радость. Помню, как еще студентом обратился к Лидии Валерьяновне с просьбой исполнить свою «Маленькую сюиту» для детского хора а капелла. Детский хор Кишиневской музыкальной школы-десятилетки под руководством Л. В. Аксёновой стал первым исполнителем моих произведений. Лидия Валерьяновна вселила в меня желание писать для детей еще и еще. Потом были и другие детские коллективы и сотрудничество с разными хормейстерами, но первое — всегда первое и самое незабываемое.

Вклад Лидии Валерьяновны Аксёновой в музыкальную культуру Молдавии бесценен. Благодаря ее неутомимому труду, самоотверженной отдаче всей себя любимому делу, хор под управлением Л. В. стал методическим центром Молдавии, а в последствии на его базе стали проводиться открытые уроки и показательные выступления не только для педагогов республики, но и для всего Советского Союза. Л. В. Аксёновой написаны десятки методических пособий и учебных программ. Л. В. воспитала немало хормейстеров, которыми сейчас по праву гордится Молдавия, ее ученики буквально всюду — в капеллах «Дойна» и «Молдова», в Национальном театре оперы и балета, на радио и телевидении, в музыкальных училищах и школах, во главе церковных и любительских коллективов. И что удивительно: несмотря на свой почтенный возраст, Лидия Валерьяновна продолжает трудиться в Кишиневской академии музыки, театра и искусств.

Многая Лета, Лидия Валерьяновна!

Дмитрий Киценко, композитор.

Публикуемая статья Анны Стрезевой открывает ранее неизвестные широкой публики страницы из жизни выдающегося педагога.

РУССКИЙ ХАРАКТЕР

Анна Стрезева

В музыкальном мире Молдовы её знают очень хорошо. Профессор Лидия Валерьяновна Аксёнова — выдающийся педагог, создатель собственной великолепной школы дирижёров хора, первой в республике получившая звание профессора кафедры хорового дирижирования, бесспорный авторитет в сфере искусства и музыкальной жизни страны. Но мне хочется рассказать о менее заметных для окружающих сторонах её личности, а также об истории семьи Аксёновых.

Сколько помню себя, столько стоит наш дом — столько же вся наша семья знает и Лидию Валерьяновну. Мы живём рядом так давно, что стали родными. Несколько десятилетий мой отец и муж Лидии Валерьяновны строили дома. Приходилось экономить, часто не хватало денег до следующей зарплаты, отцы работали на нескольких местах, чтобы прокормить семью. Мамы растили детей, обустраивали быт. Мы, младшее поколение, учились, шалили, весной совершали набеги на черешни, которые росли вдоль улицы.

Но главное, что объединяло наши семьи, — музыка. Летом из открытых окон доносились звуки гамм, этюдов. Постепенно репертуар усложнялся. Мы — это я, мой брат Юра и его одноклассник Артур, сын Лидии Валерьяновны, — учились в музыкальной школе-десятилетке. А старший её сын, Бэно, занимался спортом и любил говорить: «Все музыканты, а я — футболист». Но со временем все четверо стали профессиональными исполнителями. А у нас дома постоянно обсуждались вопросы хоровой музыки, потому что и Лидия Валерьяновна, и мои родители работали в консерватории на кафедре хорового дирижирования.

С тех пор прошло более полувека, а профессор Аксёнова и моя мама, Ирина Петровна Стрезева, всё так же работают на этой же кафедре и продолжают посвящать студентов в тайны хорового искусства. За эти годы из класса Лидии Валерьяновны вышли сотни выпускников. Среди них блестящие дирижёры и педагоги, лауреаты международных конкурсов — профессор Т. Згуряну, народный артист России профессор Э.Маркин, народная артистка СССР С. Ротару, заслуженный артист Украины М. Магальник, профессор Н. Чолак, ректор Приднестровского высшего музыкального колледжа Т. Твердохлеб, зав. кафедрой Алма-Атинской консерватории профессор Л. Вишневая и многие другие. Не отстают и молодые музыканты. Например, хормейстер Вячеслав Обручков всего за несколько лет блестяще проявил себя в Тирасполе, награждён орденом Православной церкви, руководит несколькими хорами, преподаёт и подаёт большие надежды. Выпускники Аксёновой и сейчас на высоте, получают на экзаменах лучшие оценки и отличаются прекрасной подготовкой. А ведь Лидии Валерьяновне — 89-й год. Откуда же в этой маленькой женщине столько энергии, сил, упорства, воли?

Начнём издалека. Один из первых известных Аксёновых, Петр Лукич, возглавлял при дворе Петра Первого Камерколлегию, вёл учёт финансов, затрат и хранения всех закупок. Недавно российская общественность чествовала его как зачинателя Счётной палаты России, которая отметила свое 250-летие. Многие Аксёновы служили отечеству в области образования. Отец Лидии Валерьяновны Валерьян Михайлович — потомственный дворянин. Окончил престижный университет имени Шанявского, начинал как судья, был добрым, понимающим человеком. Получив направление в автономную республику немцев Поволжья, занялся адвокатурой. Там, в Покровске (будущем городе Энгельсе), и родилась Лида. Вот только один случай из практики адвоката Аксёнова. В конце 20-х, в голодные годы, ему пришлось защищать в суде крестьян, которых приговорили к расстрелу за то, что они собирали на поле оставшиеся после сбора урожая колосья пшеницы. Чтобы спасти людей, Валерьян Михайлович срочно выехал в Москву и добился отмены решения. Из столицы немедленно прислали срочную телеграмму с приказом аннулировать приговор и освободить арестованных. Через некоторое время к дому Аксёновых стали приходить люди с узелками, в которых были продукты. По всем сёлам собирались припасы, чтобы поблагодарить спасителя и его семью, которая тогда тоже жила впроголодь. «Спасибо, я вам очень признателен, — сказал Валерьян Михайлович. — Но за углом есть детский дом, и мы отнесём продукты туда». Увидев такое богатство, директор детского дома расплакалась.

Мама, Клавдия Ивановна, в девичестве Живаева, выросла в крестьянской семье, но жажда знаний привела её в город. Она поступила в Саратовский университет, потом всю жизнь преподавала в школе русский язык и литературу, получила звание заслуженного учителя и одной из первых среди педагогов была награждена орденом Ленина — высшей в Советском Союзе наградой. Всю войну Клавдия Ивановна получала от учеников письма, и Лида, которая к тому времени сама стала школьным преподавателем немецкого языка, помогала маме разбирать корреспонденцию и отвечать на фронтовые послания.

Её старший брат Володя был настоящий герой. Прекрасный спортсмен-многоборец, он великолепно ходил на лыжах, поэтому в 39-м году совсем молодым оказался на Карело-финском фронте. Там отличился как отважный разведчик, сумел избежать роковой пули финских снайперов, доставил важное сообщение в штаб нашей армии и получил за это орден Красного Знамени. В 41-м воевал под Москвой и гнал немцев до самого Берлина, пройдя Великую Отечественную от первого до последнего дня. После войны занимал высокие посты в Камышине, Волгограде.

Лидии Аксёновой, выросшей в такой семье, было с кого брать пример в стремлении к совершенству. Она искала свой путь в жизни. С пяти до 18 лет занималась профессиональным балетом. Три года училась на медицинском факультете в Саратове, еще три года занималась в Саратовской консерватории вокалом — у неё было красивое колоратурное сопрано. Но после рождения сына голос пропал, и она поступила в Минскую консерваторию на дирижёра-симфониста. Когда эту специальность упразднили, Аксёнова перевелась на хоровое отделение. Преподавали ей редкие специалисты — С. Л. Райнер (ученик Мусина, петербургская школа), профессор Н. Г. Райский (один из учителей Лемешева), Н. Ф. Маслов (ученик Чеснокова, московская школа).

К тому времени у неё уже была собственная семья. Все жизненные вопросы решались вместе с мужем — Максом Беновичем Фишманом, с которым они прожили долгую и счастливую совместную жизнь. Макс Бенович происходил из многодетной семьи польских евреев. Его отец, коммерсант и староста варшавской синагоги, заслуженно считался праведником, был одним из благотворителей Варшавского Дома сирот и другом Януша Корчака. Макс учился в Варшавской консерватории и с середины 30-х годов выступал как концертирующий пианист. С самого начала Второй мировой войны он участвовал в антифашистском сопротивлении. Спасаясь от преследования, переплыл реку Буг, был арестован советскими пограничниками и направлен в «трудовую армию». Но игру Фишмана случайно услышал на любительском концерте профессор Саратовской консерватории Е. М. Зингер. Революционный этюд Шопена так потряс его, что он уговорил начальника лагеря передать ему истощённого и больного пианиста. Так он попал в Саратов, где и познакомился со своей будущей женой и её родителями.

Аксёновы полюбили талантливого парня и старались заменить ему родных. Удивительно, как в то время они не побоялась взять в семью иностранца, плохо говорившего по-русски. Какое-то время Валерьян Михайлович даже платил за обучение Фишмана. Ему нашли работу, устроили в общежитие, и жизнь стала налаживаться. Из близких Макса в живых осталась только его сестра Цеся, которая до войны вышла замуж и уехала в Бельгию. Из её рассказов и некоторых книг он узнал подробности гибели своей мамы, шести сестёр и брата, а также любимого племянника, шестнадцатилетнего Дадуся Гриншпана, который руководил группой молодых подпольщиков и активно участвовал в варшавском сопротивлении. Когда превосходящие силы немцев перешли в наступление и стали выбивать подпольщиков из гетто, Дадусь, отстреливаясь, ушёл в канализационные коммуникации, куда за ним бросились фашисты. Понимая, что выхода нет, юноша взорвал себя и своих преследователей. За мужество и храбрость в борьбе с фашистами Дадусь Гриншпан награждён высшим орденом Польши.

В семье Аксёновых главной движущей силой всегда была Лидия Валерьяновна. Она руководила порядком в доме, следила, чтобы занятия у детей шли строго по расписанию, её звонкий голос был слышен далеко за пределами двора, и все мужчины в доме слушались её беспрекословно. Макс Бенович, несмотря на занятость, находил время накормить детей, проверить у них уроки, а в случае надобности защищал их от уличных мальчишек. «То я тебя сейчас нафицкаю!» — стращал он хулигана. Его акцент был неповторим. В Минской консерватории, сдавая экзамен по философии, он успел сказать только одну фразу: «Маркс писал...» — с ударением, по-польски, на первом слоге. Педагог схватился за голову и больше ни о чём не спрашивал. Лидия Валерьяновна любила своего мужа, гордилась им, и до сих пор её студенты исполняют произведения Фишмана.

Когда в глубокой старости ушла из жизни Клавдия Ивановна, Аксёнова привезла в Кишинёв отца, и последние годы Валерьян Михайлович жил с дочкой в её большой и дружной семье. Лидия Валерьяновна берегла папу, старалась угодить ему в его желаниях, наблюдала его как профессиональный медик. Но он не поддавался. Если заболевал — лечился по-русски: надевал огромную шубу, шапку (независимо от времени года), за неимением самовара кипятил полный чайник и выпивал его весь по чашке, утирая с лица пот. Через два часа он был здоров и бодр.

Самой большой его страстью была рыбалка, и тут никакие уговоры остаться дома не помогали. Да и команда подобралась уникальная. Во главе, конечно, стоял русский дед, волжский ас, старейшина рыболовецкого промысла, адвокат в отставке Аксёнов, а под его началом — местная интернациональная бригада, композитор Фишман и профессор Стрезев. Страсть к рыбалке у всех троих была сумасшедшая. Когда папа варил мамалыгу для приманки, к нам ненароком заходил кто-нибудь из соседей, пытаясь узнать её рецепт, но конспирация была на высоте.

И сыновья у Лидии Валерьяновны выросли замечательные. Артур стал прекрасным пианистом, учился в Москве, много лет работал в Академии имени Гнесиных. Бэно всю жизнь отдал театру. Он и актёр, и режиссёр, и драматург, 35 лет служил в Государственном русском театре им. А. П. Чехова. Оба до сих пор с успехом выступают на различных концертных и театральных сценах. Состоялись и их дети. Владислав Аксёнов — доцент нескольких Московских университетов, историк, перспективный учёный и исследователь. На историка учится и Максим Аксёнов. Подрастают маленькие внуки и правнучка Аннушка.

Вспоминаются эпизоды недавнего прошлого, которые удивляют меня до сих пор. Зима. Гололёд. Мама с Лидией Валерьяновной встречаются у нашей калитки в половине восьмого утра — в восемь у них начинаются занятия. В любую погоду идут «в связке» по нашим кривым улочкам и крутым горкам. В тот день прошёл дождь, было очень скользко. Мама предложила Лидии Валерьяновне обойти «рыпу», но бесшабашная профессор Аксёнова встала на лёд и... полетела в овраг, оказалась в бурном потоке ледяной воды и поплыла вниз к страшному колодцу, вокруг которого шумел водоворот. Мама побежала за помощью домой. И вот уже мы с Бэно, вооружённые крепкой верёвкой, мчимся спасать Лидию Валерьяновну. Но она в насквозь промокшем пальто выбралась наверх сама. При виде того, как она дрожит и тяжело дышит, мне стало страшно. Дома её растёрли водкой, дали той же водки внутрь и уложили в постель. А на следующий день она, уже здоровая, подтянутая и, как всегда, неунывающая, вышла на работу. Вот такой характер.

Она не пропускает ни одного моего выступления вот уже на протяжении более чем тридцати лет. Её всегда можно видеть и в филармонии, и в Органном зале, особенно на концертах своих коллег и учеников, успехам которых она всегда искренне радуется. У нас дома на всех праздниках первый гость — Лидия Валерьяновна. Мне радостно слышать её неизменный тост, который по-польски напевал Макс Бенович: «Сто лят, сто лят нехай живу, живу вам!»

У Лидии Валерьяновны очень доверительные отношения с Господом. Она с ним разговаривает, советуется, просит помощи. В маленькой комнатке висит икона Христа, и Лидия Валерьяновна утверждает, что его глаза смотрят на неё каждый раз по-разному — иногда серьёзно, даже укоризненно, а чаще ласково. В большой комнате на полках расставлены фотографии. Справа — те, кого в этом мире уже нет, но кто всегда для неё жив. Слева — любимые дети, внуки и правнуки.

Молодой специалист Аксёнова приехала в Кишинёв по направлению в 1952 году — и уже 60 лет бессменно работает в молдавской консерватории. Очень хочется от души сказать, а ещё лучше спеть хором: «Сто лят сто лят!..» — «Многая лета!»

Источник: РУССКОЕ СЛОВО № 7 (364), 24 февраля 2012 г.

Ничто не ново под луной. Со времени провозглашения независимости Молдовы количество русских школ на территории республики неуклонно сокращается. В первой половине 1990-х, когда к власти в Молдове пришли молдавские националисты, началось стремительное закрытие русских школ. Позже, после прихода более умеренных политиков, русские школы хоть и закрывались, но все-таки не такими темпами. Продолжается постепенное выдавливание русского языка из Молдавии. Количество учебных заведений с преподаванием на русском языке и число учеников и студентов в них сокращается.

В 2011 году после переговоров с Международным валютным фондом правительство Филата начало реформу образовательной системы, предусматривающую «оптимизацию» порядка 400 средних учебных заведений. Это приведет к увольнению 7800 преподавателей.

Вместе с тем Министерство просвещения Молдовы расширяет штат сотрудников.

Для того чтобы успешно воплотить в жизнь реформу в системе образования министру просвещения Майе Санду нужно расширить команду. Об этом она заявила на заседании правительства, отметив, что штат ее сотрудников должен быть увеличен с 90 до 98 человек.

Партия «Патриоты Молдовы» призвала посла России в Кишиневе Фарита Мухаметшина и правительство РФ «установить патронат над закрывающимися русскими школами в Молдавии». Об этом говорится в распространенном 17 августа открытом письме партии «Патриоты Молдовы» к главе российской дипмиссии, передает корреспондент ИА REGNUM .

Преподавание в вузах ведется на молдавском языке, если есть русские группы, то как правило, на платной основе, поэтому дети малоимущих граждан вынуждены ехать на учебу в Россию или Украину.

Для сравнения: недавно в Румынии принято решение об увеличении практически в два раза числа стипендий и мест в вузах, предоставляемых абитуриентам из Молдавии, — до 5000 мест. Румыния заявила, что обеспечит все молдавские школы за свой счет учебниками по истории румын и по некоторым другим общественным дисциплинам. Разумеется, о содержании этих учебников также позаботится Бухарест. Что касается России и Украины, то они  предоставляют детям из Молдавии всего по 100—200 мест в своих вузах.

Спецпредставитель президента РФ по Приднестровью Дмитрий Рогозин в ходе рабочей поездки в регион выразил недоумение политикой Молдавии по закрытию русскоязычных школ. 

По его словам, России нужны легальные трудовые мигранты, знающие русский язык, чему закрытие русскоязычных школ не способствует.

Со слов спецпредставителя президента РФ получается, что в ином качестве русские или граждане, говорящие на русском языке, России не нужны.

В этом смысле политика Румынии выгодно отличается от политики России.

Из-за недальновидной политики России молдавские граждане русского и немолдавского происхождения, вынуждены отдавать своих детей в учебные заведения с молдавским языком обучения.  

ДО-РЕ-МИ. ВЕЧЕР ПАМЯТИ ЛИИ ОКСИНОЙТ

В Органном зале состоялся концерт, посвященный памяти замечательной пианистки Лии Эммануиловны Оксинойт (26.10.1921 – 10.10.2003). Всю жизнь она посвятила педагогике. Обладая отличными исполнительскими данными, требовала от своих питомцев не бояться сцены, выступать как можно чаще. При этом любила сесть за рояль и сыграть со своим учеником, что называется «в четыре руки».

Много лет существовала такая традиция – в свой день рождения Лия Эммануиловна, радушная хозяйка, принимала учеников у себя дома, а они с удовольствием помогали ей в организации этих праздников. Благодарные воспитанники изменять обычаю не стали: каждый год в июне они проводят вечера музыки, посвященные памяти своего преподавателя.

Вдохновителем и ведущей нынешнего концерта стала Ирина Зиновьевна Столяр. Сама великолепный педагог, музыковед, человек с большими организаторскими способностями (благодаря ей были открыты музыкальные школы во многих районах Молдовы, проводились конкурсы и фестивали), Ирина с улыбкой посетовала, что, к сожалению, никто не подсчитывает, сколько учеников проходит через руки преподавателя, сколько незаурядных музыкантов из них получается.

Не вела такой статистики и Лия Эммануиловна Оксинойт. Но, по-видимому, их было не меньше ста. Впечатляет далеко не полный список известных не только в нашей в республике пианистов и педагогов: Алексей Гуленко и Анжела Няга работают и живут в США; Ирина и Ольга Бивол – в Германии; Виола Жосан – в Италии, Вероника Маху – в Бельгии; Мария-Анна Изман – в Голландии; Артур Аксенов – в Москве; Ирина и Светлана Янчевы – в Болгарии; не говоря уже о работающих в Кишиневе Юлии Ривилис, Ларисе Жар, Татьяне Листенгурт, Инне Хатипове, Татьяне Штюка и других. А дочь Оксинойт, Ольга Кюн, руководит Классом высшего исполнительского мастерства по фортепиано в Бразилии.

Образно говоря, Лия Эммануиловна посеяла много семян – и они дали великолепный урожай музыкантов.

Вечер памяти открыла самая младшая из последних учениц Лии Оксинойт, теперь пятиклассница, Мария Тэтару. Трогательная, юная, она очень технично сыграла свою программу. Зрители отметили бурными аплодисментами этюд № 3, опус 42 А. Скрябина и «Остинато» А. Муляра. А семиклассница Елена Игнатьева порадовала несвойственной её возрасту осмысленностью переживаний, взрослой эмоциональностью. Очень выразительна была и Лариса Соболева, так сыгравшая «Фантазию после чтения Данте» Ференца Листа, что, думаю, ею по праву гордилась нынешний педагог Ларисы, Инна Хатипова, принявшая эстафету у Лии Эммануиловны. «Она открыла мне дверь в музыку, она же открыла мне дверь в жизнь!» – этими словами характеризовал роль своей учительницы Станислав Жар, самый старший из последних учеников Оксинойт, продолжающий обучение в Ровен Юниверсити (штат Нью-Джерси).

Ирина Столяр сумела так рассказать о своем любимом преподавателе, что показалось на миг, будто Лия Эммануиловна действительно сидит рядом и взыскательно слушает своих учеников, болея за них. Может, так оно и было?
Людмила ЗУБОВА
 

КУЛЬТУРНЫЙ ФРОНТ

Подарок юным музыкантам

Так уж сложилось, что в последние годы наше государство перестало заниматься достаточно хлопотным делом – изданием нотной литературы, столь необходимой питомцам и преподавателям музыкальных учебных заведений республики. Да и «частники» не очень заинтересованы тратить усилия и средства на подготовку и выпуск такой специфической печатной продукции. Тем не менее, потребность в ней по-прежнему, к счастью, имеется – и, слава Б-гу, нашелся энтузиаст, к тому же общепризнанный специалист в данной сфере, который предпринял успешную попытку хоть в какой-то мере решить эту проблему.

Речь идёт об Ирине Столяр, чье имя уже неоднократно появлялось на страницах «ЕМ». Дочь известных и за пределами нашего края Людмилы Ваверко, профессора Академии музыки, театра и изобразительных искусств, и музыковеда Зиновия Столяра, она пошла по стопам родителей, и вот уже более трети века (в последние два десятилетия – в качестве преподавателя Республиканского музыкального лицея им. С. Рахманинова) помогает юным дарованиям осваивать азы и тайны фортепианной игры, а также занимается активной просветительской деятельностью.

Ирина Зиновьевна и взяла на себя труд составить и отредактировать сразу несколько нотных сборников, включающих в себя опусы, рассчитанные на разные возрастные категории питомцев музыкальных учебных заведений.

Определенный опыт подобной работы у нее уже имелся. В 2001 году она подготовила сборник для подготовительных групп музшкол, в 2006-м – для учащихся 1-4 классов.

Ну а недавно появилась целая «обойма» нотных сборников: альбом «Свети, солнышко!» (для учеников 5-8 классов музшкол и студий), сборник музыкальных транскрипций, адресованный старшеклассникам и студентам, а также два авторских: «Весеннее настроение» (состоящий из пьес Олега Негруцы, верного друга Еврейской общины РМ) и «Фея снов» (произведения Владимира Беляева, нынешнего и.о. председателя Союза композиторов и музыковедов РМ).

Практически все опусы, включенные в сборники, никогда прежде не издавались, а подавляющее большинство из составивших два коллективных (в том числе творения наших соплеменников Златы Ткач, Давида Федова, Александра Сокирянского и других местных авторов) были извлечены И.Столяр из архивов. И поступившие к ней в рукописи, и найденные составителем нуждались в редактировании, потребовавшем немало времени и усилий.

Подготовив эти сборники к печати и обеспечив их выпуск издательством «Pontos», И.Столяр тем самым – помимо поставленной перед собою главной задачи – содействовала решению еще одной: возвращению в «боевой строй» многих, достойных того, произведений композиторов Молдовы, а значит, и популяризации творчества этих мастеров.

Нотные новинки уже поступили в лицеи им. С. Рахманинова и им. Ч. Порумбеску, в колледж им. Ш. Няги, в учебные заведения Бельц, Кантемира, Тараклии и др.; по нескольку экземпляров получили коллеги И. Столяр из Беларуси, Украины, США, Германии, Румынии; Ирина собирается передать – с оказией – сборники и в Израиль (посылать почтой – очень накладно, да и, как убедилась отправительница, так они туда не всегда доходят).

Опусы, ставшие доступными благодаря подвижничеству И. Столяр, уже используются ее коллегами и учащимися; многие пьесы прозвучат в исполнении юных пианистов на экзаменах и в концертах, организуемых с участием питомцев этих учебных заведений.

Некоторые ученики И. Столяр (А. Цуркан, Р. Шокодей, М. Георгиева и др.) оказались первыми исполнителями включенных ею в сборники произведений композиторов Молдовы, благодаря чему эти творения стали известны местным меломанам.

И еще об одном немаловажном моменте (мною выясненном, в общем-то, случайно) здесь необходимо упомянуть: все 4 сборника не только готовились их составительницей, как говорится, на голом энтузиазме, но и изданы на ее собственные средства. Видимо, так и не нашлось в республике предпринимателей, готовых взять на себя необременительные для них расходы по изданию столь необходимой юным музыкантам нотной литературы. Потому-то и пришлось И. Столяр потратить на это изрядную часть своих скромных сбережений, о чём она ничуть не жалеет: благое дело, по ее словам, того заслуживает.
Михаил ДРЕЙЗЛЕР 

КАК СВЕТЛАЯ ПЕЧАЛЬ

Скоро год, как не стало Ирины Столяр, но она жива не только в нашей памяти, но и в добрых делах. Недавно в издательстве «Pontos» вышел изящно оформленный сборник пьес для фортепиано композиторов Молдовы «Из давних времен» („Din vremuri străvechi”), который она готовила к печати.



Издание книг, а тем более нотной литературы – хлопотное и дорогостоящее дело. Второй составитель вышедшего сборника, большой энтузиаст Лариса Няга, обратилась за поддержкой в Еврейский культурный центр КЕДЕМ. Альбом вышел на средства АЕРК «Джойнт» и проекта «Хеврута в Молдове».

Среди представленных композиторов – имена наших соплеменников, которые внесли свой вклад в развитие музыкального искусства Молдовы: Соломон Шапиро, Злата Ткач, Владимир Сливинский…

На презентацию альбома в Музыкальном колледже им. Шт. Няги пришли маститые авторы: Георгий Мустя, Олег Негруца, председатель Союза композиторов Молдовы Владимир Беляев. В мероприятии приняла участие директор Еврейского культурного центра Стелла Хармелина. В зале собрались педагоги, учащиеся, журналисты. Преподаватель колледжа Анжела Олейник вела программу со знанием дела, погружая слушателей в тонкий мир композиторского творчества.

Особенно запомнились прозвучавшие в исполнении педагогов лицея им. С. Рахманинова Натальи Коркодел и Гюзаль Латиповой произведения Златы Ткач и Соломона Шапиро. Изумительной красоты, в акварельных тонах пьеса «Утро» мастерски исполнена её автором – Виталием Мосийчуком.

Для юных исполнительниц – учащихся колледжа презентация стала событием. Кристина Фереску, Жанна Дэскэлица (преподаватель Ирина Ботнарь), Кристина Корчу, Ольга Квасницки (преподаватель Анжела Олейник), конечно же, волновались, играя в присутствии авторов. И лучшей наградой для девушек стали не только цветы от поклонников (а таковые тоже были), но и одобрение корифеев. Олег Негруца выразил общее мнение: «Самое важное для композитора – чтобы его музыка звучала». Все пьесы, включенные в сборник, изданы впервые, а значит, эти произведения будут исполняться!

При жизни Ирины Столяр вышло четыре её сборника. Пьесы из этих альбомов ныне включены в учебные программы, они звучат в конкурсных выступлениях.
– Я особо благодарен Ирине Столяр, – сказал председатель Союза композиторов Молдовы Владимир Беляев. – В своё время она издала авторский сборник моих сочинений, причем это стало для меня сюрпризом. Хороший пианист, настоящий профессионал, она была еще и блестящим редактором: корректировала рукописи, исправляла ошибки. Всегда старалась включить в сборник разноплановые произведения, и нынешнее издание не стало исключением.

От имени Союза композиторов Владимир Беляев выразил большую благодарность еврейским организациям, профинансировавшим проект.

Плоды самоотверженного служения искусству Ирины Столяр видны и сегодня. И память о ней жива. И звуки музыки – как светлая о ней печаль…
(Наш корр.)

По материалам еженедельника «Еврейское Местечко» №№ 23 (92), июнь 2005; 12 (313), апрель 2010; 14 (362), апрель 2011 г.
____________

«Мы из Одессы, здрасьте!»
2 февраля, 2012, 03:13, Одесса

Одесса – мама для сотен тысяч своих детей, многие из которых, вырастая, покидают «родительницу». Но энергетические корни из земли не выкопаешь, в чемодан не упакуешь. Родной город с уникальным духовным воздухом и неповторимой субкультурой забыть невозможно, к нему всегда тянет.

  Более того, он объединил своих «птенцов», рассеянных по планете, во Всемирный клуб одесситов.

Не то джин, не то дух...

Не так давно в молдавской столице, в Культурном центре при еврейской библиотеке имени Мангера состоялась презентация клуба «Кишинёвские одесситы». Давно пора! Ведь Кишинёв и Одессу роднит и атмосфера южного города, и исторически знаменитые дворики с их уважаемыми тётями Розами и Сонями, и похожие тенистые улочки. Уже не говоря об знаменитой Молдаванке... Правда, морской ветер из Одессы, долетая до Кишинёва, по пути теряет влагу и запах йода.

Коренной одесситкой была и очень этим гордилась большая актриса Молдовы Нелли Каменева. Одесским юмором пропитан один из самых известных хохмачей Кишинева, композитор Олег Негруца. Прославленный консерваторский профессор Людмила Ваверко обязана своим местом рождения «жемчужине у моря». Кстати, именно ее дочери Ирине Столяр пришла в голову идея создания клуба. Безвременная кончина Ирины Зиновьевны не сорвала замечательный план, потому что в память об ушедшей подруге за его реализацию взялась преподавательница столичной музшколы имени Доги Ольга Купцова, тоже урождённая одесситка. Помочь Ольге изъявила готовность завотделом искусств библиотеки имени Мангера Алла Дереско, родина которой – не сам портовый город, а Одессщина. Обе энтузиастки стали сопредседателями клуба.

Интересно придумали на столах перед присутствующими разложить трогательные дары моря – ракушки, ошлифованные волнами стекляшки, пляжные гладенькие камушки. Из архива Купцовой лежали старые фамильные фото и «киндер-сюрпризы», внутри которых были не монстрики, а давнишние крошечные книжечки-сказки.

Заседание открылось словами бессмертной песни Утёсова «Есть город, который я вижу во сне...». Чтобы присутствующие почувствовали время и место действия, из облепленной ракушками бутылки, поднятой со дна, был выпущен не то джин, не то дух, а в общем – сиволический воздух Одессы, и все сразу услышали звуки прибоя и полной грудью вдохнули запах моря. Священнодействовали с чудо-бутылкой Ольга и ведущая актриса Театра имени Чехова Вера Марьянчик, тоже одесситка. Вот такая случилась полумистическая история.

Слово дали Ольге Спивак, работнице библиотеки, которая поведала присутствующим о поэте Саше Чёрном. Своими воспоминаниями о любимом городе у синего моря поделились в тот вечер доктор филологии Марк Габинский, бывший моряк Александр Вассерман, ребёнком переживший ужасы фашистско-румынской оккупации Анатолий Шпиц. Вера Марьянчик рассказала о своем предке – директоре Одесского консервного завода. Гость из Австрии Анатолий Лабунский поведал о своей книге «Клеопатра, или Молдавские морские рассказы».

Кто-то вспомнил знаменитый одесский прикол: двухметровыми буквами написанный плакат над главным входом Артиллерийского училища: «Наша цель – коммунизм» и подобные «фишки».

Не только послушать, но и посмотреть было что: в зале, на трёх стенах висели тонкие дивные пейзажи Светланы Филоновой-Кацыф из серии «Одесса золотая», написанная в позапрошлое лето. На картинах – архитектура Одессы в симбиозе с цветами – ирисами, тюльпанами, хризантемами, розами. Кстати, у клуба кишинёвцев-одесситов скоро появится логотип, который взялся подготовить известный график, председатель Клуба еврейских художников Эдуард Майденберг.

Микроб одесский

В небольшом интервью корреспонденту «ИЖ» Ольга Купцова рассказала: «Мы с Ирочкой Столяр были соседями-землячками. Когда встречались, говорили в том числе и об Одессе. Я езжу в этот город дважды в год, там живёт в отчем доме моя сестра, на чердаке которого – много старинных, милых сердцу «сокровищ». И вот, вернувшись из очередной поездки, я встретила Иру на улице и завела разговор о всемирном Клубе одесситов. Она вздохнула: «Хорошо бы и у нас сделать что-то подобное». После похорон Ирочки, на поминках в консерваторской столовой мы оказались рядом с Аллой Дереско. Познакомились. Нас свела судьба. Когда начали говорить об Одессе и о том, что Ира там родилась, я сказала Алле о совместной нашей с ней идее клуба. Алла в ответ: «В чём проблема? Давайте устроим». Идея-то была, но не было помещения, и никто не представлял себе, как и где это устроить. Хотя материалов – много. Пока всё очень сумбурно. Но всё постепенно выравнивается, появилась определённая система.

В клубе собрались совершенно разные люди. Нас роднит наш город. И более того, некоторые студенты мои, когда я работала в кишинёвской консерватории, – служили в Одессе, которая их сроднила. Микроб такой есть – одесский. Его ничем не вытравить.

Сама я родилась на Мясоедовской, угол Прохоровской. Папа – музыкант, мама – инженер. Папа работал в Филармонии. Он – из школы Столярского. То есть, Столярский тогда руководил школой, а папа там учился. В Кишинёв судьба забросила, так получилось. Может, если бы у мамы был другой характер, я бы осталась в Одессе. А так, единственная из всего курса, поехала по распределению в Измаил, потом оказалась в Кишиневе. Ни о чём не жалею. Перед Новым годом хотим, чтоб у нас какие-то песни прозвучали. Музыкальная Одесса – обширная тема. Нам бы, конечно, хотелось приглашать побольше интересных людей... Но всё упирается в финансы и зависит от активности членов. Со временем сделаем удостоверения. Весной хочу поехать во всемирный клуб, поднабраться опыта. Ещё хотела бы связаться с Сёмиком Лившиным – мы дружили с его женой, когда в консерватории учились. Это – журналист, работавший в одесской газете, из первых КВНщиков. Ещё в планах – издать сборнички наших поэтов».

Источник: http://t-news.in.ua/article/mi-iz-odessi--zdraste
____________

Слово Галине Кочаровой:

Вот фрагмент с Ириной характеристикой: вспоминая о поездке на Дни молдавской музыки в Минске, Ира мне сказала: «Я тоже была в той поездке – еще девочкой, и хорошо помню один бытовой эпизод, который, по-моему, очень красноречиво говорит о характере Валентины Савельевны, о ее натуре. Нам предложили пойти на концерт, но она сказала, что с детства любит цирк, а в Кишиневе цирка еще не было. Меня взяли с ней на цирковое представление, и я хорошо помню, как она от души хохотала – как звонкий колокольчик, особенно во время номера с обезьянкой. Для меня с тех пор ее голос всегда ассоциируется с ландышами – крошечными, нежными цветами, как бы легко звенящими в воздухе. И сама она – добрый человек, непосредственный, открытый.»

См.: Галина Кочарова «... Одной звезды я повторяю имя». В кн.: Aurelian Dănilă. Galina Cociarova. Valentina Saviţcaia. Chişinău: Cartea Moldovei, 2007, с. 105.

На мой взгляд, это прекрасно характеризует и Ирочку, ее образную манеру выражать свои впечатления, бережно хранить все лучшее в своей памяти и уметь по-доброму оценивать людей.

31 января 2012 года Наде Рушевой исполнилось бы 60 лет. Как непривычно говорить Надежда Николаевна. Она так и осталась в нашей памяти как Надя Рушева. Помню, как в 1971 году в Кишиневе, где я тогда жил, в местном музее экспонировалась ее выставка. Выставку привезли всего на один день, поэтому в залах Музея было столпотворение, яблоку было негде упасть. Мы — студенты творческого вуза, в общем-то сами не лишенные таланта, с трудом осознавали, что мы ровесники Нади, настолько она была недосягаема в своем понимании окружающего мира. Казалось, что такое огромное количество рисунков невозможно выполнить за такое короткое время, а ведь Наде было всего 17 лет, когда оборвалась ее жизнь...

В 1976 году издательство «Изобразительное искусство» выпустило книгу рисунков Нади Рушевой. Книга, которая давно стала библиографической редкостью, одна из немногих переживших вместе со мной перепетии моей жизни. Она дорога мне, так как несет на себе печать времени и память о необычайно талантливой девочке, посланной на Землю с небес. Мне захотелось поделиться этой книгой с теми, у кого ее нет, а также с теми, кому она будет интересна. Я отсканировал текст и репродукции и выкладываю их в той же последовательности, что и в книге. Возможно, качество сканирования не везде безупречно, но книга побывала в пожаре и уцелела (в отличие от многих других), а вместе с нею и я.

Дем-2011.
31 января 2012 г.






ГРАФИКА НАДИ РУШЕВОЙ

Составитель Николай Константинович РУШЕВ
Автор текста Георгий Викторович ПАНФИЛОВ

© Издательство «Изобразительное искусство». Москва. 1976

Вальс кентавриц. 1967

Воображение Нади — исключительно емкое, мудрое, дальнозоркое, остросовременное. Она рисовала сердцем.
Л. А. КАССИЛЬ

Свыше ста музеев страны познакомили с рисунками Нади более двух миллионов почитателей и знатоков искусства.

И вот сегодня вы держите в руках наш альбом. Встретиться с ним радостно и горько: радостно потому, что, глядя на рисунки Нади Рушевой, невозможно не почувствовать себя на празднике большого искусства, а горько потому, что самой-то художницы давно нет с нами... 6 марта 1969 года, когда Наде едва исполнилось 17 лет, внезапно оборвалась ее юная, счастливая, полная радужных надежд и больших творческих перспектив жизнь. Она умерла от кровоизлияния в мозг.

Так мало прожив, она оставила огромное художественное наследие — свыше 10 000 рисунков-фантазий, выполненных пером, фломастером, пастелью, монотипией, офортом.

Удивительным кажется не только необыкновенная продуктивность Нади Рушевой, ее одержимая преданность графике, но еще в большей степени ранняя сформированность и зрелость ее таланта.

Надя рисовала с пяти лет, как и все дети. Но того перелома от детского восприятия, детской манеры, столь привлекательной в рисунках детей, к взрослому, правильному рисунку, который для болыпинства кончается полным отходом от рисования, у Нади словно бы и не было: в ее работах любого возраста мы узнаем характерный и вполне выявленный самобытный стиль.

Надя почти никогда не работала с натуры. Все ее рисунки — это рисунки по воображению и по памяти. Она рисовала не видимое, а мыслимое. В этом она до конца сохранила счастливое свойство ребенка мгновенно отзываться конкретными зрительными образами на любую тему, идею, сюжет, используя для этого все богатство ассоциаций, предметность видения, отвагу фантазии.

Надины рисунки упруги, красивы и мелодичны. Полнее и ярче искусствоведческих изысканий рассказывают они о талантливом и веселом человеке, который умел видеть мир глазами первооткрывателя.

Надины рисунки — это огромный, многообразный сплав образов, чувств, идей, интересов. В них воплощены события сегодняшнего дня и историческое прошлое нашей страны, мифы эллинов и современная Польша, сказки народов мира и пионерия Артека, Древний Рим и страшный Освенцим, первые дни Октябрьской революции и космос, борьба народов за мир и радость материнства.

Многообразие интересов художницы поражает. Ей до всего в мире было дело, ее все касалось.

Перед авторами этого альбома возникла очень трудная задача: отобрать из нескольких десятков Надиных циклов, таких щедрых и насыщенных, самое лучшее, интересное.

Поэтому в альбом вошли лишь некоторые циклы (при этом мы не претендуем на последовательность в их расположении и, конечно, на полноту): 1. Эллада. 2. Тува и Монголия. 3. Мир животных. 4. Русские сказки. 5. Современность. 6. Балет. 7. Западная классика. 8. «Война и мир». 9. «Маленький принц». 10. Автопортреты. 11. Пушкиниана. 12. «Мастер и Маргарита».

Широта ее интересов не есть всеядность. Чувство отбора, столь важное для художника, было у Нади безошибочно и строго. Она искала м жизни красоту, впитывала все, что пленяло ее в книгах, стихах, музыке, балете, произведениях великих мастеров искусства прошлого и современности. Искусство прошлого дало Наде не выучку, а большую нравственную и эстетическую школу. Можно нарисовать с натуры сотни античных статуй совершенной штудии и при этом остаться равнодушным к искусству древних, чуждым истинному пониманию прекрасного.

Для Нади Эллада была живым и светлым источником ее творчества, чистым и ясным. Пожалуй, именно в искусстве Древней Греции она усвоила легкость певучей линии, гармонию пропорций человека и животных, жизнерадостность.

Мифологическим мотивам посвящено множество ее рисунков, и среди них — самые ранние. Восьмилетней девочкой Надя рисует «Подвиги Геракла» — обширный цикл из ста маленьких этюдов. При этом она домыслила свое продолжение героического сказания, хотя читать еще не умела и рисовала в основном в то время, когда родители перечитывали ей книгу А. Н. Куна «Легенды и мифы Древней Греции».

Забавен ее первый автопортрет — в восемь лет. С улыбкой и достоинством смотрит девчушка с разлетевшимися косичками на листок бумаги, где под уверенными штрихами пера оживает ее любимый образ Буратино, а рядом с листком уже изображена стопка альбомчиков (их сохранилось свыше тридцати). В них ее рисунки и к «Сказке о царе Салтане», и к «Сказкам собственного сочинения», к «Иллиаде» и «Одиссее», к «Подвигам Геракла».

Озорной веселостью проникнуты эти многосерийные фантазии. Надя увлечена благородным Гераклом, представляя его с огромной грудью, могучими руками и прямым античным профилем. Отправляясь по приказу царя Эврисфея на двенадцать подвигов, он совершает попутно еще много добрых дел: спасает обреченную на жертву юную Гессиону, сражается с богом смерти Танатом, освобождает против воли богов Олимпа прикованного Прометея.

Благодушен у Нади Геракл, принимая угощение от мудрого кентавра Фола, и грозен, вступая на его защиту от стада диких кентавров. Показать и пересказать здесь всю сотню Надиных «Подвигов Геракла» — немыслимо. Наклеенные на ряд длинных голубых паспарту, оии сейчас привлекают на выставках внимание посетителей всех возрастов. Они смотрятся как последовательная раскадровка остроумного мультфильма. Здесь маленькая Надя обнаружила много находок в древнегреческом мифе.

А чего стоит Надина выдумка... крылатого кентавра? Вот он пикирует с неба на поле жаркого боя с луком и пущенной стрелой. Это уж совсем чудесное открытие, видимо, от незнания, что такого в мифологии и в искусстве еще не было. Позднее, в тринадцать лет, Надя не раз возвратится к изображению своего любимца Геракла. Его облик становится идеальнее, но фантазия юной художницы продолжает бурлить в саморазвитии. Посмотрите, как герой, придавив к земле страшную голову Немейского льва, левой рукой вскинул зверя за хвост и ломает ему хребет о свою спину. Такого описания борьбы в мифах вы не встретите. Надины линии здесь так напряжены и точны, будто вычерчены резцом. Ее же рисунок, исполненный в четырнадцать лет, «Геракл и Деянира» воспринимается как современный гимн герою Эллады.

С малых лет Надя бывала в музеях. Любила задерживаться в античных залах Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, в Эрмитаже, в музеях Москвы, Феодосии и Симферополя.

Но ни в музеях, ни в книгах она не встречала изображений кентавриц. Впрочем, Надю это ничуть не смущало: раз были кентавры, представляла себе она, значит, были и кентаврицы и, конечно же, кентаврята.

Надя напридумала несколько композиций с этими маленькими кентаврятами: то они уморительно плетутся среди степенных взрослых кентавров, то лихо гоняются друг за другом в табунке под присмотром своей миловидной воспитательницы («Кентавриный детский сад»). А рисунок «Кентавренок с венком», созданный в четырнадцать лет, воспринимается иногда как фантастический Надин автопортрет: так значителен взгляд полуребенка-полужеребенка: кто достоин украшения таким же венком, что и у него на голове? Нельзя не улыбнувшись смотреть на эту ладно скроенную и занятную фигурку, на крепкие ручонки с венком и передние ножки с копытцами. Только вот задние, под кудрявым хвостиком, еще плоховато слушаются, и поэтому, как у щенят, их заносит в сторону.

Кентавренок с венком. 1968

Десятки цветных листов Нади Рушевой со статными кентаврицами — новое ее слово в искусстве. Как близкие подруги художницы, эти фантазийные дивы то плавно кружатся в вальсе, то вольно мчатся в степи, то, усевшись, читают свитки или томно млеют под дождиком, то противоборствуют с обидчиком, то катают детей эллинов.

Рассматривая Надины композиции «Тритон и наяда», «Нимфа и сатиренок», «Сатиресса угощает кентавра», «Встреча юного Вакха с нимфой», мы ощущаем в них глубокое лирическое начало, доверительность и чистоту отношений мифологических существ.

А «Дочь Лаконии»— одна из вершин художественного лаконизма Нади Рушевой. Как мало линий и как много ими выражено!

Все эти композиции исполнены изумительно. Линия упруга, текуча, пластична, завершена в первом и единственном движении.

Надя почти не употребляла карандаша и потому не пользовалась резинкой, не намечала предварительных направлений и не растушевывала объемов. Ее особая линия всегда окончательна, и технические материалы, которыми она пользовалась, соответствовали ее удивительной способности к свободной и безошибочной импровизации. Нельзя поправить и подчистить рисунок пером, чернилами, фломастером, а именно их так любила Надя, не повредив при этом бумаги. Часто она подцвечивала свои листы пастелью или акварелью, а то сразу рисовала на тонированных фонах.

Своеобразно Надино создание «Адама и Евы». Здесь только две напряженные фигуры на сиреневатом фоне. Ни райских кущ, ни дерева познания добра и зла. На переднем плане лишь яблоко и змей. Яблоко уже сорвано, но выскользнуло из трепещущих рук на землю. И вот согнувшись Ева испуганно и решительно вновь тянется к яблоку. Этот бурный жест женщины, жаждущей познать запретное, неподражаемо выразителен. Заслоненный Евой Адам, тоже припавший в резком повороте к земле, в смятении пытается остановить неотвратимое. Надя нашла свое прочтение легенды, к которой обращались художники разных эпох, и дала ее оригинальное пластическое решение.

Надя Рушева родилась 31 января 1952 года в г. Улан-Баторе — столице Монгольской Народной Республики, где жили тогда ее родители. Ее отец — Николай Константинович Рушев работал в Монголии худо жником-инструктором театра и педагогом в художественном училище, а ее мать — Наталья Дойдаловна Ажикмаа, родом из Тувы, работала в Монголии педагогом-балетмейстером и солировала в концертах. По-монгольски имя Надежда — Найдан и означает вечно живущая. Так всегда и звали миловидную девочку монгольские и тувинские друзья родителей.

Молодежь и школьники на выставке в Манеже. 1967

В августе 1952 года семья возвратилась в Москву. С пяти лет Надю водили в детский сад при заводе «Шарикоподшипник» в группу воспитательницы Анны Михайловны Волковой. Здесь Надюша была среди сверстников, она привыкла к дисциплине коллектива. Надя пела в хоре, участвовала в групповых танцах, полюбила стихи, лепила из пластилина, клеила аппликации и игрушки.

Больше всего она просила взрослых, чтобы они почитали ей сказки, предания и мифы народов всех стран.

До школы ее не учили читать и писать. Иногда она любила слушать радиопередачи для детей, играть с подружками в куклы и танцевать.

Мама показывала ей несложные балетные упражнения; дедушка немного учил игре на фортепьяно. Хотя рисовать ее никто не учил, ее формирование происходило в семье, в среде художников и артистов.

Но все детишки рисуют — начала выводить свои каракули и Надюша, хотя до семи лет никто в семье не относился к этому серьезно... Рисовала она легко, играючи, как бы обводя лишь одной ей видимые образы. При этом улыбаясь приговаривала: «Какая-то слива получается... Или нет? Это, пожалуй, пароход. Ах, нет, нет! Это печка. А Емелька две подушки положил и ушел...» Это была радостная игра и рисование, свободные шутки воображения маленькой девочки.

В семь лет, в первом классе школы, Надя стала авторучкой выводить палочки и буквы и как-то сразу и навсегда сжилась с этим тонким и трудным инструментом (поправки-то исключаются!), которым редко рисуют дети, да и художники.

Придя из школы и выполнив уроки, она с удовольствием принималась за полюбившееся фантазирование, благо под рукой у нее были маленькие альбомчики или обрезки бумаги разного формата и цвета. Уделяла этой забаве она не более получаса в день или, в каникулы,— час, пока не «выпустит на бумагу» накопившиеся образы и наблюдения. И это стало ежедневной, естественной Надиной потребностью на нею ее жизнь.

Тогда же, в семилетнем возрасте она набросала в альбомчике тридцать шесть скупых на детали, но занятных иллюстраций к «Сказке о царе Салтане». Это она сделала за один присест, за то время, пока отец, отдыхая после работы на диване, неспеша и с выражением читал ей (в который раз) любимую сказку.

Необузданная фантазия и приверженность дочери к рисованию покорили тогда родителей, и они стали относиться к ее увлечению с сочувствием и осторожным вниманием, а рисунки сохранять в папках.

В сентябре 1962 года на Ленинских горах в Москве открылся новый городской Дворец пионеров с прекрасно оборудованными изостудиями и многими другими художественными и техническими кружками. Десятилетнюю Надю с ее папками по субботам стали возить на консультации к опытнейшему педагогу Людмиле Александровне Магницкой. Легко установилась взаимная симпатия и привязанность. Более 5 лет Надя с охотой посещала эти консультации: здесь не ставились отметки за детское творчество, зато часто устраивались выставки, веселые праздники, экскурсии, встречи с мастерами советского и зарубежного искусства.

Малыши рисовали по памяти все, что хотели, и в старших группах рисовали с натуры или делали композиции, учились оформлять залы для школьных праздников.

Надино постоянное увлечение искусством одобряли и старые наставники ее отца (педагоги по художественному факультету Московского текстильного института) — искусствоведы А. Н. Свирин, сотрудник Третьяковской галереи, и Н. А. Демина из Музея имени Андрея Рублева. В течение всех десяти лет Надиного творчества они поддерживали ее своим радушием, часто приглашали в музеи, дарили ей свои книги по культуре Древней Руси. Они-то и привели одиннадцатилетнюю Надю в мастерскую к известному советскому художнику-анималисту профессору Василию Алексеевичу Ватагину.

С малых лет Надя особо отличала иллюстрации художника В. А. Ватагина к «Маугли», его картины из жизни диких животных в Зоологическом музее МГУ и его скульптурные украшения в Московском зоопарке, где она так часто бывала. Первая встреча большого мастера с Надей была трогательной и превратилась в дружбу до ее последних дней.

Просмотрев тогда первые две папки композиций, обсудив каждый рисунок, Василий Алексеевич подарил ей свою книгу «Записки анималиста» с надписью: «Милая Надя! Жду, желаю и верю в твои большие успехи. Твой дедушка В. Ватагин. 9 марта 1963 года». На вопрос родителей не пора ли перевести дочь в специальную художественную школу, он посоветовал: «Не будем мешать ее саморазвитию, оно и так бурлит. Не надо ее учить — ее надо лишь воспитывать. Пусть по-прежнему учится в обычной школе и по субботам бывает в изостудии Дворца пионеров, а в каникулы — прошу в мою мастерскую с новыми папками. Через год-два вернемся к этому вопросу».

Василий Алексеевич заботливо оберегал время и силы Нади, посылал ей пригласительные открытки и письма. И не давал никаких заданий. По характеру Надя была на редкость уравновешенной, пытливой, трудолюбивой. Она успешно оправдывала надежды наставников своим        умением идти вперед непроторенным путем. Свободно наблюдала, мыслила и изображала труднейшее в искусстве — человека, его индивидуальность, внутренний мир, его взаимоотношения, историю, его сосуществование с природой.

Животных она любила по-особенному — «...как братьев наших меньших...» и всю жизнь обращалась к ним в своих фантазиях.

В нашем альбоме представлены лишь 3 листа из огромного Надиного цикла «Мир животных». Тут и извечная борьба за существование, и мирные пастбища («Антилопы и мартышка»), и трогательная дружба животных с человеком («Маугли и Багира», «Конек-горбунок»). Все это выполнено разнообразно, ясно и вдохновенно, с раскрытием всех особенностей, повадок и характеров зверей. Много у Нади и изошуток, интересных композиций с домашними животными. Основатель советской школы анималистов академик В. А. Ватагин радовался, что и здесь Надя Рушева была зорка и безошибочна и никогда не подражала ни ему, ни другим мастерам.

В декабре 1963 года, будучи на выставке работ студийцев во Дворце пионеров, заведующий отделом науки и техники газеты «Пионерская правда» Сергей Васильевич Гущин заинтересовался Надиными рисунками на тему «Космос». Он предложил ей проиллюстрировать для газеты короткую и веселую научно-фантастическую повесть польского писателя Тадеуша Ункевича «Эльмис профессора Рембовского». Это о путешествии школьника на батискафе... в капле воды, то есть в микромире, где одноклеточные микробы выглядят огромными и опасными чудовищами. Фантазия девочки-художницы заиграла, но ей нужно было для уточнений взглянуть в сильный микроскоп.

Наде всегда везло на хороших и отзывчивых людей. Показал ей через микроскоп разную одноклеточную живность биолог, сын Бориса Николаевича Ланге — педагога рисунка Строгановского института, который за пять лет дружбы дал Наде много добрых советов.

Художественный редактор «Пионерской правды», строгий В. И. Андреев сомневался в успехе необычной затеи своего научного редактора, но когда тот принес ему на выбор 15 легких, задорных рисунков Нади, в чем-то более интересных, чем работы профессиональных художн иков, то одобрил их и сдал в типографию. Особенно удались Наде рисунки, изображающие школьников, ученых и микробов-чудовищ. В четырех декабрьских номерах «Пионерской правды» за 1963 год впервые были опубликованы девять рисунков юной художницы. Там же были напечатаны еще и шесть оригинальных эскизов костюмов для школьного новогоднего карнавала. Это выборка из десятков ее эскизов, созданных в изостудии у Л. А. Магницкой.

Испанский танец. 1968

Академик В. А. Ватагин тогда сразу откликнулся: «Поздравляю милую Наденьку с первой и удачной публикацией рисунков в печати в 11 лет! Великий рисовальщик Франции — Гюстав Доре начал печататься с 12 лет».

На работе у родителей Нади существовала традиция — к новогодним праздникам устраивать выставки «Рисуют наши дети». К новому, 1964 году на эту выставку были даны три рисунка Нади фломастером на цветной бумаге — «Эллада», «Во дворе», «Космонавтка на далекой планете». Они вызвали удивление, и внештатный корреспондент журнала «Юность» Лев Викторович Бобров взял у родителей Нади одну из папок с сотней ее рисунков и отвез в редакцию к Борису Николаевичу Полевому.

Как и многие его сотрудники, Полевой не поверил, что это композиции 10 – 11-летней девочки. По просьбе Полевого отец с Надей привезли ему еще две папки рисунков. Борис Николаевич тут же позвонил Льву Абрамовичу Кассилю: «Приезжайте посмотреть очень занятные работы одной школьницы».

Кассиль немедленно приехал и заинтересовался работами Нади. Он сам начинал свой писательский путь как художник и воспитал своих детей художниками. Сразу было решено устроить в помещении редакции «Юность», где всегда выставляют работы молодых, большую персональную выставку из 160 Надиных фантазий.

В своей рецензии «Воображение Нади Рушевой» («Юность», № 6, 1964 год) Лев Кассиль писал: «Я увидел множество чрезвычайно выразительных и удивительных по точности художнического зрения рисунков. Меня познакомили с их автором — худенькой, чернобровой девочкой, молчаливо и как-то отчужденно, безразлично слушавшей все, о чем восторженно толковали писатели, журналисты, художники. Вскоре я побывал в доме у Нади, и ее родители — Наталья Дойдаловна и Николай Константинович — показали мне еще многие десятки ее папок, которые буквально заполнили и комнату и шкафы.

Я застал Надю за рисованием. Рисует она по воображению. А оно, воображение, у нее поразительно емкое и дальнозоркое. Когда Надя была в редакции, она увидела обломок античного барельефа — подарок Манолиса Глезоса редактору журнала Б. Н. Полевому. На обломке изображен старик, фигура и поза которого выражают скорбь... Пока все разглядывали работы Нади, она успела сделать два рисунка, воспроизводящих в двух вариантах и то, что отсутствует на обломке, и с отличным ощущением стиля и настроения домыслила древний сюжет».

Четырехлетний Саша Пушкин с сестрой. 1968

Лев Кассиль, описав десять Надиных рисунков, напечатанных в журнале, заключает: «Вас, вероятно, как и меня, захватывает их тематическое разнообразие, броская сила воображения, изящная компоновка сцен, наглядная убедительность мгновенно схваченных жестов, свободная и в то же время реалистическая грация каждой фигуры. Один из известных московских художников-педагогов П. П. Пашков, придерживавшийся в работе с ребятами принципов школы Павла Чистякова, любил говорить своим питомцам: «Сначала воображение, потом соображение и, наконец, изображение». Рисунки Нади Рушевой позволяют говорить о ее чудесном памятливом воображении и верить, что в будущем она сумеет обрести два других необходимых для зрелости компонента мастерства».

Была еще и другая рецензия на эту выставку, которая из-за непрекращающегося потока посетителей экспонировалась двойной срок. Так, в журнале «Юность» № 8 под заголовком «Выставка, каких не было» приводились восхищенные записи из двух книг отзывов, проникнутых заботой о будущем маленькой художницы. Академик В. А. Ватагин писал: «Я имею счастливую и ответственную возможность наблюдать за развитием необыкновенных способностей Нади Рушевой в течение одного года. Я вижу, что как художник она растет не по дням, а по часам. Ее рисунки далеко выходят за пределы детского творчества. Но и среди взрослых художников едва ли многие могут поспорить с легкостью ее техники, ее линий, чувством композиции, с остротой ее образов, с ее творческим восприятием мира. За сохранение, воспитание и развитие ее таланта ответственны не только родители и наставники. Таланты такого рода являются достоянием всего народа — государства. Вся художественная и педагогическая общественность ответственна за них. Необходимо создать для необычных талантов и необычные педагогические установки. Художественные институты, рассчитанные на средний уровень, бесполезны, а может, и вредны для них». А вот запись немецкого писателя и философа Альфреда Куреллы: «Какая неожиданная полнота очаровательных, веселых и умных придумок! Какое неисчерпаемое богатство все новых образов и тем! Можно только поздравить редакцию «Юности» с этим открытием и советскую молодежь с такими талантами, которые возникают в ее среде».

Во время экспонирования выставки редакция журнала издала буклет с 8 рисунками, а главный редактор прислал Рушевым открытку: «Поздравляю тебя, Наденька, и твою маму с Международным днем 8-го Марта! Не зазнавайся, работай, учись, шали. Б. Полевой».

Той же весной активисты-студенты из «Клуба искусств МГУ» взяли у Рушевых девяносто рисунков Нади и открыли параллельную выставку в высотном здании на Ленинских горах.

Журналист В. Пономарев в газете «Известия» от 17 апреля 1964 года опубликовал непринужденно исполненную Надей композицию «В хореографическом училище» с этой выставки и краткую, с некоторой долей юмора информацию. Приводим ее полностью:

«Браво, Надя, браво! — Эти слова написал на одном из рисунков художницы итальянский поэт и сказочник Джанни Родари. «Тонко, темпераментно, талантливо», — можно было услышать в США, Италии, Мидии, Японии, ГДР, где экспонировались ее рисунки. «Восхищены» — это слово встречается чаще других и в книге отзывов на выставке ее работ, которая недавно открылась в МГУ.

Художницу интересует очень многое. Об этом говорят названия разделов выставки: «Русский балет», «Мир животных», «Космос и наука», «Скааки и фантазии», «Моды вчера и сегодня», «Эллины и рабы», «Мир детей», «Сила и грация». Ее первые рисунки относятся к 1957 году. А сейчас их уже более пяти тысяч.

14 апреля в МГУ должна была состояться встреча автора с посетителями выставки. Но она не получилась. Увидев переполненный зал, автор растерялся, расплакался и убежал... под бурные аплодисменты зрителей.

Остается добавить, что это — Надя Рушева, ей 12 лет, она учится в 5-м классе 653 школы Москвы, любит играть в куклы, кататься на коньках и лыжах. Присоединяемся к пожеланиям студентов МГУ: «Молодец, Надюша, так держать!»

Упоминаемые выше зарубежные выставки, где среди работ многих студийцев были и Надины, организовывал Дворец пионеров. В изостудии дворца 12 декабря 1963 года состоялась встреча Нади с Джанни Родари, во время которой они обменялись подарками.

Свыше двадцати центральных газет и журналов в 1964 году тепло откликнулись на эти первые персональные выставки рисунков Нади. Некоторые критики, а также представители руководства изостудией нысказали свои опасения: не закружится ли юная головка? Не зазнается, не обленится ли Надя?

Скромная и умная юная художница по-своему ответила на общественное внимание: по-прежнему она импровизировала на бумаге полчаса-час каждый день. Много читала классическую и историческую литературу, посещала московские музеи и выставки, консультации в изостудии у Л. А. Магницкой и мастерскую В. А. Ватагина, а в своей школе выпускала забавную стенгазету «Ежик» и училась по общеобразовательным предметам только на «пятерки». Правда, на уроках, когда надо было 45 минут рисовать гипсовые геометрические фигуры, наша фантазерка так «замучивала» свой лист, по у педагога Б. И. Соболева получала и «четверки».

В летние каникулы 1964 года Надя отдыхала с родителями в Крыму, где жила у судакской Генуэзской крепости. Там на берегу Черного моря воли раскопки археологи, и они охотно разрешали Наде помогать им. По книгам она знала историю культуры Крыма — от тавров, эллинов, скифов и византийцев до генуэзцев, турок, русских. И вот теперь ей довелось с увлечением, на ощупь — скальпелем и кисточкой вызволять из земли яркие черепочки, бусинки, монетки, орудия труда. Древние тавры представлялись Наде мифическими кентаврами, воинственные кимерийцы — амазонками.

В контурных рисунках на тонированной бумаге она зафиксировала свои впечатления от цепи романтических прибрежных утесов: «Парус», «Новый Свет», «Рыба-Кит», «Болван», «Чертов палец». К изображению вознесенной над крепостью Девичьей башни, Консульского замка, мечети с пушками Надя всегда пририсовывала скачущего всадника с развевающимся плащом.

Купаясь у подножия грозной крепости, Надя одевала маску, ласты и любовалась причудливым подводным миром. Это почти как ее иллюстрации к «путешествию» в капле воды. Но теперь она сочиняла аллегории с Нептуном, тритонами, наядами, медузами, сиренами, дельфинами, ихтиандрами.

Иногда в бухту заходил на парусах трехмачтовый корабль, и фантазия тут же уносила девочку в мечтания Александра Грина: «Ассоль» — называла она фото, запечатлевшее ее на фоне моря и парусника. Наблюдения над характерами современных отдыхающих «дикарей», которые целыми семьями заполняли пляж, давали волю Надиному мягкому юмору. Загорающие мамы и папы и их подвижные детишки выз ывают добродушную улыбку.

Остаток лета 1964 года Надя Рушева провела в подмосковной деревне, в семье своей младшей подружки. Сборы ягод, грибов, игры в кукольный театр в окружении сельской живности и труда колхозников — сколько новых впечатлений и рисунков!

А сколько было прочитано книг!

Дальше