dem_2011

Военное образование… Это стало неотступной мечтой Лазо. Но прошло еще  несколько месяцев, прежде чем ему удалось осуществить ее. Это случилось  ранней весной 1916 года, когда правительство снова объявило мобилизацию  студентов в военные училища, чтобы пополнить сильно поредевшие за время  войны офицерские кадры. Призывали главным образом дворянских сынков,  детей имущих классов, способных, по мнению царских чиновников, верой и  правдой служить престолу и твердой рукой подавлять недовольство народа  самодержавным строем.

Елена Степановна и в письмах к сыну и в  личных разговорах с ним всегда сдерживала его порыв итти в армию. Теперь  же, отлично понимая, что Сергея наверняка ждет военная служба, она  пыталась использовать свои обширные знакомства, чтобы оградить сына хотя  бы от участи пехотного офицера.

— Если уж нельзя избежать армии,  так лучше служить в артиллерии: там меньше опасности, — говорила Елена  Степановна. — Пехота — это ужасно, это смерть. Я этого не переживу.

Она  втайне от Сергея доставала письма у влиятельных лиц в Бессарабии их  друзьям и родственникам в Петроград и Москву, просила, умоляла…

Однако  хлопоты Елены Степановны оставались бесплодными. Сергея мобилизовали и  направили в Москву, в Алексеевское пехотное училище. Он был очень рад  этому. Мобилизация избавляла его от необходимости убеждать свою мать в  правильности давно намеченной им цели — получить военное образование.

<...>

В 1915 году стали возникать добровольческие отряды братьев милосердия  для оказания помощи раненым в госпиталях и на эвакуационных пунктах.  Желая помочь «страждущим братьям», Сергей Лазо также записался в такой  отряд, прошел курсы и стал ухаживать за ранеными солдатами.

Но это  дело, казавшееся ему ранее большим и серьезным, вскоре перестало его  удовлетворять. Рассказы раненых о положении на фронте, о зверском  отношении офицеров к солдатам, о предательстве высших чинов царского  правительства, воровстве интендантов все более убеждали его в том, что  молодые люди, стремящиеся к правде и справедливости, должны итти другими  путями-дорогами к своей цели.

Большое впечатление произвел на Сергея разговор с одним раненым солдатом.

 — Эх,  господин студент, — сказал солдат. — Не тем делом занимаетесь. Спасибо  вам, конечно, за доброе сердце, а только вынести горшок, извиняюсь, или  перевязку сделать вполне могут тетя Маруся и Аглая Ивановна. А вот такое  изобразить, чтобы зря не калечили людей, не убивали, не продавали  отечество, — куда более подходящее занятие для вашего брата…

Общение  с солдатами, беседы с ними еще более революционизировали сознание  Сергея, заставляли его глубже задумываться над политическими вопросами,  острота которых с особой силой выступала именно во время войны.

Как-то вечером Лазо со своим другом Булатом решили освежиться перед сном и вышли на улицу. У ворот они встретили дворника.

— Куда идете, господа студенты? — спросил он.

Интерес к гайдукам — этим борцам за правду, за справедливость, который возбудила в детстве своими рассказами кормилица, — Сергей не утратил и в юношеские годы. И когда в «Журнале для начинающих» он увидел повесть о знаменитом Тобултоке, прочел ее не отрываясь, а затем дал прочесть товарищам, чтобы потом собраться и поговорить о жизни этого замечательного человека.

А жизнь его была поистине героической.

Он жил и действовал в Бессарабии в тридцатых годах прошлого века. Это был очень храбрый и физически необыкновенно сильный человек. В ужас и смятение приводило помещиков одно имя Тобултока. Полиция долго и тщетно пыталась его поймать. Он был неуловим. В 1832 году его все же арестовали. Помещики служили молебны в надежде, что избавились от непримиримого врага. Но ликование длилось недолго. Тобулток бежал из заключения и снова наводил ужас на богачей, отнимал у них имущество, деньги и раздавал все это беднякам. Через год бесстрашный гайдук вновь был арестован, но и тогда он бежал с кандалами на ногах. В 1834 году Тобултока во время преследования тяжело ранили в голову, он упал, потерял сознание. Тогда его заковали в ручные и ножные кандалы, посадили в тюремный замок. Двадцать пять солдат несли службу вокруг одиночной камеры, в которой был заточен тяжело раненный герой. Царская власть предала его мучительной казни.

Повесть о жизни и подвигах Тобултока вызвала у Лазо горячие споры на одной из встреч с товарищами.

<...> 

На формирование характера мальчика известное влияние оказала его кормилица, крестьянка, жена доверенного лица семьи Лазо Анна Долга.

Сергей был очень привязан к своей кормилице, любил слушать ее рассказы, сказки, баллады, легенды, которыми так богат молдавский фольклор. От нее мальчик узнавал много интересного из истории родной земли, многотрудной жизни ее народа в прошлом и настоящем. Он узнал, сколько горя и несчастий принесли Молдавии пришельцы из-за Дуная — турки. Узнал он и о том, как русские люди помогли молдаванам освободиться от турецкого господства.

С восторгом и душевным трепетом слушал Сережа сказы няни о знаменитых гайдуках. Скрываясь в лесах от своих обидчиков, эти бесстрашные люди совершали набеги на помещичьи усадьбы, купеческие караваны и все отнятое у богачей добро раздавали беднякам.

Когда отец заболел, Елена Степановна все свои заботы обратила на больного мужа, и Сергей почти целиком перешел на попечение кормилицы. Он бывало не уснет, пока Анна не расскажет ему какую-нибудь сказку...

Петр СКОРОБОГАТЫЙ 

12.08.2020

 Мы носились по гаражам, взрывали карбид, воровали фрукты, шатались  целыми днями по улицам — и представьте, никаких проблем, выросли  нормальными людьми, говорят одни. Пионерские зорьки, построения,  марксизм-ленинизм, дурацкая школа, впроголодь и без радости, вспоминают  другие. Советское детство сегодня уже растворилось в мемах и анекдотах.  Тем, кто помнит, каково это, близко к полтиннику. А кто помоложе, ищет в  прошлом антисценарий нынешних проблем с детьми: мол, были времена, и за  детьми государство глядело лучше, и внешкольная самодеятельность не  обходилась в ползарплаты, и воспитание на загляденье, а уж  образование!.. Что было-то? Разбираемся с Ириной Глущенко, доцентом  Школы культурологии НИУ ВШЭ.

— Современные оценки советского детства в обществе почему-то сильно  поляризовались. Одни вспоминают о своем беззаботном детстве, другие  говорят о высокой доле идеологизированности советского воспитания и  образования.  

 — Здесь, видимо, надо говорить о двойственности, которая вообще  сопровождает любой разговор о советском. К счастью, от «бинарных  оппозиций», долгое время использовавшихся для описания советской  действительности, мы уже отказались, во многом благодаря исследованиям  антрополога Алексея Юрчака. На мой взгляд, анализируя это не такое еще  давнее прошлое, можно использовать термин «наложение».    

Вчера я работал в читальном зале нашей публичной библиотеки в Румянцевском музее. Подходит знакомая курсистка Майя, мы выходим из зала, чтобы не мешать другим своим разговором. Я расспрашиваю Майю про ее занятия (она филологичка). Она спокойно начала говорить и говорила довольно долго. Я, как сейчас, вижу ее: она облокотилась на столик для каталогов, лицо у нее довольно полное с небольшими выразительными глазами.

Записи, сделанные в Сибири в 1918—1919 годах